Русская семья в XVII века: обычаи и традиции

Д. А. Ляпин (Елец)

РУССКАЯ СЕМЬЯ В XVII веке: ОБЫЧАИ И ТРАДИЦИИ

Семнадцатый век занимает особенное место в русской истории. Это последнее столетие патриархального русского государства, пропитанное духом старины и традиций. Конечно, уже после Смутного времени начинается процесс движения страны к абсолютизму, появляется много новшеств почти во всех сферах жизни общества и государства, за которыми уже виднелась фигура грозного преобразователя – Петра.

В чем была главная особенность политического устройства Московского государства? Был ли это восточный деспотизм, или Россия была ближе к европейским монархиям? Видимо, ни того, ни другого не было в России. Здесь существовал иной принцип взаимоотношений власти и общества. По старой традиции Российское государство понималось как единое целое, объединенное морально-политическим фактором. В основе таких отношений лежит патернализм, ярко проявившийся уже в XV в. Московское государство очень напоминало собой традиционную русскую патриархальную семью. Такой опытный исследователь средневековой России, как Ю. Г. Алексеев, очень верно обозначил традицию взаимоотношений власти и общества той поры: «В России не было и не могло быть договорных отношений между государем и его подданными, как не может быть договорных отношений между отцом и сыном в православной семье»1. Государь воспринимался населением как отец, он не был деспотом, и его власть ограничивалась моральными принципами.

Отсюда изучение семьи имеет важность, выходящую далеко за пределы бытовой сферы. Это, прежде всего, изучение самого общества, его основ и особенностей.

Документов, в которых косвенно отразилась русская патриархальная семья в XVII в., довольно много. Большой пласт архивных источников, который касается царской семьи, сохранился в РГАДА.2 Однако большей частью эти документы известны исследователям, поскольку их часто используют в исторических работах. В данной статье нам бы хотелось подойти к выбранной теме с иной стороны, а именно: заглянуть в провинцию. Что представляла собой русская семья в провинции? На это вопрос мы бы и хотели ответить. Для этого считаем возможным использовать богатый архивный материал по отдельно взятому уезду. Поскольку автору пришлось посвятить свою научную деятельность изучению Елецкого уезда больше, чем изучению других регионов, то остановимся на нем.

Древний Елец был уничтожен татарами в 1414 г. Город был построен заново в 1593 г. Елецкий уезд занял обширное пространство Верхнего Дона, расположившись между Воронежским и Тульским регионами. Елецкий уезд был крупнейшим по численности населения и территории на Верхнем Дону в первой половине XVII в. Только в Ельце, Курске и Воронеже существовали крупные посады и торгово-ремесленное население. Елец также был важнейшим оборонительным пунктом на юге России в XVI-XVII вв. Наконец, богатый архивный материал по Елецкому уезду позволил нам создать четкое, целостное представление о русской патриархальной семье того времени.

Семья для человека старой Руси - это основа всей его жизни, фундамент и опора собственного существования. Тут скорее уместно употребить термин «клан» или «род». Именно кланы были основой жизни торговых людей, дворян, высшей придворной знати. Чем сложней и опасней было положение человека, тем более он зависел от своей семьи, своего клана. Но и с другой стороны видим схожую ситуацию: разве мог крестьянин или помещик-однодворец выжить без семьи, справиться с распашкой земли, заботой об урожае и различными промыслами – основой жизни. Кто присмотрит за землей и крестьянами помещика, который отправился в поход на государеву службу на несколько месяцев, а то и на год, как не члены его семьи.

Человек без семьи в XVII в. был почти невозможен. В то время человек, живущий без нормальной семьи, выглядел в глазах современников так же необычно и сочувственно, как если б он не имел рук или ног.

Семейную иерархию можно восстановить по документам. Материалы расспросов («сказок») показывают нам, что ельчане, описывая свою семью, начинали всегда с мужчины, видимо, он и был главой. Затем шли его родители, после родители жены, затем братья, следом братья жены, сама жена, сыновья, племянники, невестка, дочь и внуки.

Ребенка как члена общества считали не вполне полноценным. Дети получали имена при крещении и прозвища в первые годы жизни. Иногда прозвище так приживалось, что оставалось на всю жизнь, полностью вытеснив имя. Например, человек, который был зачат в пост, получал обидное прозвище – «постник». В случае, если в семье дети получали одинаковые имена, их, по обычаю, звали «большой», «середний», «младшой». Но большинство прозвищ давалось уже во взрослой жизни.

До пятнадцати лет на мальчика смотрели как на работника, если его отец - крестьянин, мелкий служилый или посадский человек. Если мальчик родился в семье помещика, то он претендовал и на участок земли. В материалах смотра дворян 1622 г. за мальчиками-сиротами, потерявшими родителей в Смуту, записывались даже целые поместья и крестьяне, хотя некоторым из них не было и года от роду3. Кстати, о сиротах. Чем были живы эти сироты? За некоторыми, видимо, присматривали местные крестьяне. Но были дети помещиков, которые, по указанию писца, «бродят меж дворы». За ними значились земельные участки, но зачем они детям от одного до десяти лет? Скорее всего, эти дети жили подаянием и заботой соседей. Государство, во всяком случае, не списывало их со счетов. За ними числились поместья. Государство рассуждало примерно так: пока побродят по дворам соседей, а там, гляди, выживут и пойдут в службу, смогут сами обрабатывать свои земли. Ну, а если не выживут? Такого вопроса чиновники не ставили, и, в большинстве случаев, такие дети выживали. В этом случае «бродить меж дворы» может пониматься как жить чужой милостью, надеждой на добрых людей. И добрые люди находились. Общее число дворянских сирот на 1622 г. в Елецком уезде составляло 130 человек.

Многим мальчикам с раннего возраста приходилось вступать во взрослую жизнь. К пятнадцати-шестнадцати годам сын служилого человека должен был уметь убить неприятеля на военной службе, поскольку этот возраст считался служилым. С двенадцати-тринадцати лет грамотные мальчики могли служить уже в мелких чиновниках. Главное - умение считать. Так, в Ельце в 1615 г. служил кабацким целовальником Ермол Стерлигов, которому не было и пятнадцати. Кстати, на него свалили убытки кабака и расхищение кабацкой казны за тот год. Когда воевода Полев допрашивал Ермола, то его показания только путали следствие: «Вспрашиваем… крал ли ты Ермочка… государеву казну и он говорит, что крал, а начнем вспрашиват, что крал ли или чего не крал и он говорит, что не крал». Сам воевода объяснял поведение Стерлигова на допросе: «Тот малый мал, не смыслит»4.

На девочку в семье смотрели как на какую-никакую, но все же работницу, и надеялись скорей выдать замуж. Это «скорей» часто наступало с тринадцати-четырнадцати лет, но, в среднем, девочка жила в семье до шестнадцати-семнадцати. До этого возраста девочка работала по дому. Как и взрослым представительницам женского пола, девочке надлежало заботиться, прежде всего, о скотине. Из документов видно, что скотину, пасшуюся за городом, при нападении крымских татар всегда спешили загонять именно женщины. Часто девочки в таких случаях попадали в полон. В 1658 г. татары увели «девицу» Акулину Пряникову, которая пыталась спасти овец (почти все десять овец она спасла, татары вместе с ней увели только трех)5.

Поскольку семья в жизни человека играла огромную роль, то брак – одно из центральных событий его жизни. Людей неженатых почти не было. Вот что говорит статистика. В 1659 г. из 2210 упоминаемых жителей Ельца только один был не женат6. Свадьба - это целый сложный обряд. Об этом свидетельствуют и кабацкие книги. Кабацкое дело, торговля спиртными напитками были монополией государства. В кабаке продавали хлебное вино (наподобие водки), пиво, мед. Делать алкогольные напитки можно было только с разрешения государства, указав как причину какое-либо важное событие. Из кабацких книг видно, что в январе начиналась пора свадеб. Например, двадцать одна свадьба состоялась в Ельце и уезде в январе 1616 г. В конце января свадьбы в Ельце прекращались. Последним за разрешением «курить вина к свадьбе» обратился 29 января «старчик» Введенской церкви Василий Васильев7. Варили к свадьбе вино и пиво. Количество спиртного для свадьбы было небольшим. Первый обратившийся в январе казак Севостьян Лисицын 3 числа просил изготовить всего осьмину, стрелец Арист Ястребов рассчитывал сварить четверть пива8. Вина больше осьмины на свадьбу ельчане не варили. Да и осьмину сварили двое. Свадьба - событие большого значения, но главное для человека XVII столетия взять в дом женщину – работника, поэтому на свадьбу смотрели скорее как на необходимый обряд и старались особо не тратиться. Большее обрядовое значение свадьба имела для женщины, нежели для мужчины. Эта она навсегда покидала родительский дом и приобретала новый социальный статус.

Иногда женщина в семье, если судить по имеющимся документам, вообще представляла собой нечто вроде «вещи», не имеющей никакого права голоса и собственного мнения. Так, конечно, было не везде, но есть факты, которые говорят сами за себя. В ноябре 1593 г. сотник елецких стрельцов Осип Каверин был вызван в Москву. Пока он отсутствовал, стрелец А. Казлитин украл у него «жонку с дабром». Казлитин с чужой женой бежал на свою родину, в город Ливны. Вернувшийся сотник подал на стрельца жалобу. Сыск по этому делу в начале декабря проводили ливенские власти под руководством воеводы. Стрелец Казлитин был обнаружен у своего брата Михаила местным священником. Арестовать Казлитина и его товарищей приехал лично О. Каверин. Он вместе с местным священником ночью ворвался во двор Михаила Казлитина. Узнав, что пришли «по него», А. Казлитин с товарищами сбежал, но был пойман и избит О. Кавериным. По ходу дела Казлитин сообщал, что неоднократно подвергался избиениям со стороны начальника, потому и решил бежать9. Ограбить сотника и украсть его жену было решено в качестве компенсации за моральный ущерб.

Отношения между мужчиной и женщиной в семье строились в большинстве случаев в пользу мужчины. Но были случаи, когда женщина могла играть в семье большую роль, что можно объяснить особенностями характеров супругов.

Мужчины обычно женились на равных по социальному статусу. Помещик имел отсюда прямую выгоду: получить в приданое часть земель отца невесты. Более того, ловкий помещик мог претендовать на земли тестя. Например, так вышло в случае с браком помещика Ивана Бехтеева с дочерью Герасима Шабунина10. Бехтеев унаследовал часть поместья своего тестя в д. Оксизово в 75 четвертей. Г. Шабунин тогда был богатым помещиком. На его земле по данным на 1622 г. работали трое крестьян и два бобыля11. Предприимчивый Бехтеев получил лучшую часть поместья тестя после его смерти. Другую часть получил сын Шабунина Иван. На нем род Шабуниных обеднел и «захудал»12. Иван Бехтеев, напротив, стал основателем выдающегося рода дворян Бехтеевых13.

В 1617 г. от елецкого помещика Дениса Сухитина бежали две крестьянские семьи к соседнему помещику Семену Маняхину. Началась тяжба, по итогам которой в 1621 г. всех крестьян Сухинин вернул. Но почему-то он не отдал молодую крестьянку Анну. Этого сразу не обнаружил Сухитин. Только в 1623 г. он начал добиваться возвращения крестьянки. В челобитной в Москву по этому делу он обращал внимание на то, что Анна замужем за крестьянином соседнего села, и что у нее есть семилетняя дочь, которая живет с отцом. Однако Маняхин крестьянку отдавать не желал. Интересно, что семья Анны - муж, отец и мать - вообще не требовали возвращения ее от помещика. Во всяком случае, документов, подтверждающих это, нет, о них ни слова не говорит и Сухитин в своей челобитной14. Сведений о том, чтобы сама Анна пыталась вернуться обратно, тоже не имеется.

Было бы ошибкой недооценивать роль женщины в патриархальной семье. В силу физического превосходства мужчина имел больше власти, но роль женщины не уменьшалась в этих случаях, а скорее становилась не столь заметной. Рассмотрим случаи, где женщина проявляла большое мужество и жизненную стойкость.

Весной 1628 г. атаман разбойников Демьян Разоритель бежал из елецкой тюрьмы. Елецкие воеводы сообщили в Москву об этом происшествии и 10 июня получили наказ провести следствие по этому делу. Были арестованы служащие тюрьмы, сторожа и родственники Демьяна Разорителя. Арестантов посадили в тюрьму и допрашивали в порядке следствия.

Первым и единственным родственником оказалась жена Демьяна, имя которой ни разу не было названо в документах. Тесть скончался накануне, после драки в своей деревне. Жена была также арестована и посажена в тюрьму. На допросе жена ничего не рассказывала, хоть ее и подвергали пыткам. Однако работники тюрьмы в ходе допросов сообщили, что за плату сторож отпускал Демьяна Разорителя на ночь к жене. За регулярные прогулки к жене атаман платил сторожу по 2 алтына15.

Другой пример - помещица Анна Хрущева. После смерти мужа, стольника и дворянина Ивана Лукича Хрущева, все его владения отошли вдове Анне16. Это было необычно потому, что ей должен был отойти лишь небольшой участок в «прожиток». Тем более, что у Хрущевых осталось пятеро детей мужского пола (трое уже взрослых). Но никто из них не получил отдельного поместья, и все жили с матерью. Только старший сын Денис служил в Москве при дворе, а позже его примеру последовали и остальные сыновья. Вероятно, это указывает на то, что Анна обладала огромным авторитетом у детей и соседей. Никто не посмел оспорить ее права на поместье мужа.

В поместье у Анны Хрущевой проживали десять крестьян и четверо бобылей в своих дворах. Размер ее земель - 255 четвертей земли и сенокос 200 копен. Анна обладала большими хозяйственными способностями. Она значительно увеличила свои владения за счет расширения села Борисоглебского, которое полностью принадлежало ей. В 1646 г. Анна Хрущева – одна из крупнейших землевладелиц Елецкого уезда17. На ее земле проживали сто шестнадцать крестьян и бобыль, притом, что 60 % местных помещиков вообще не имели крестьян18.

У женщин имелся и свой праздник: «бабьи каши». Его отмечали 26 декабря. Этот праздник ныне почти забыт населением, и помнят о нем разве что этнографы. Между тем, в декабре 1615 г. пятнадцать женщин просили разрешения в кабаке «сварить вина» к этому празднику. «Бабьи каши» как праздник связан с рождением детей. Прежде всего, это праздник молодых девушек и повивальных бабок, а также рожениц. Женщины ходили в этот день к роженицам и повивальным бабкам с угощением и выпивкой. Совершался специальный обряд, связанный опять же с употреблением алкоголя. Женщины, имеющие детей, ходили к повивальным бабкам, приносили вина, пирогов, блинов и всякой пищи. Подобное посещение и еда с повивальными бабками проходили с вечера до утра. Конечно, это было не просто застолье. Совершался специальный обряд, ритуал, связанный с рождением детей.

В своем быту простонародная жизнь почти не отличалась от царской, только внешне была беднее. Яркий тому пример – празднование «бабьих каш» при царском дворе. «Когда у царицы – пишет И. Е. Забелин, - бывали родинный или крестинный столы, то с ним, между прочим, подавалась и каша, вероятно, символическая, а к ней прилагалась пара соболей в 5 рублей… которую царица всегда жаловала приемной бабке»19.

Обряд «бабьи каши», безусловно, имеет древние языческие корни. Население, которое проживало на территории Восточной Европы еще в начале I тысячелетия до н. э., использовало горшки с кашей в магических ритуалах, посвященных божествам плодородия. Приготовление и поедание каши имело ритуальный характер. В горшках для каши погребали также прах умерших20. Вероятно, этот обряд, посвященный плодородию и роженицам, дошел и до XVII в. Как видно из документов, в основном обращались за разрешением изготовить вина или пива к «бабьим кашам» женщины старшего поколения21.

Итак, семья в целом, и женщины, и мужчины в этой семье, все представляли собой одну сплоченную группу. Свое место занимали в этой группе и старики. Правда, по нашим подсчетам, в середине XVII в. только около 50 % семей Ельца имели в своем составе стариков. Причем, тут наблюдается явное преобладание женщин над мужчинами. Старики упоминаются в документах редко. В дворянской среде старики уходили со службы часто по причине ранений и увечий. Обязанность содержания стариков лежала на их детях. Указание на это мы встречаем в Соборном Уложении 1648/49 гг. как обычную норму права22. Дети обязывались кормить отца и снабжать всем необходимым. Но одна из статей Уложения показывает, что так было не всегда. В Москву иногда поступали жалобы от отцов, старых служилых людей, на своих детей и внуков, которые официально обязывались их содержать. Соборное Уложение по этому поводу пишет: «Они их не кормят и ис поместья выбивают, и крестьяном слушати их не велят…»23 Но на практике такие случаи были редки.

Поскольку состарившийся дворянин переставал служить, а старый крестьянин - работать, государство ими больше не интересовалось. Потому в документах упоминания о них редки. Однако в 1658 г., во время нападения на Елец, престарелый отец казака Меркула Живалева, Мирон выехал в вооружении на коне за пределы крепости с неясной целью. Мирон был взят в полон крымскими татарами вместе с лошадью. Никто не пытался остановить его. Сын Мирона после этого события особенно переживал о коне с уздечкой и «всею ратною сбруей»24.

Большую роль в семье играли отношения между братьями. Сам термин «братия» означал тесные, дружеские связи, принадлежность к чему-либо единому, сплачивающему и объединяющему. В документах мы хорошо видим, как помогали братья друг другу, способствовали карьере и ведению хозяйственной деятельности.

Так, в 1625 г. дворянин, стрелецкий сотник Филипп Иванович Тюнин, пользуясь своим авторитетом и имущественным положением, решает выкупить из турецкого плена своего брата Богдана. С этой целью он явился в Москву в 1624 г., где ему выдали пленного татарина из тюрьмы. Филипп Иванович взял пленника под расписку, «что б ему того татарина не истерять». Весной 1625 г. он получил разрешение на обмен пленными. 4 апреля 1625 г. воронежские воеводы И. Волынский и С. Урусов получили грамоту, в которой предписывалось встретить Филиппа Тюнина с татарином для обмена на его брата Богдана. В Воронеже татарин был посажен в тюрьму. В это же время Богдан был привезен в Азов, о чем сообщили в Воронеж. После этого татарин «с порукой» был выпущен из тюрьмы. Одновременно отпустили и Богдана из Азова25. Зачем это нужно было Филиппу Тюнину? Тут не просто братская любовь. Выходцы из турецкого плена, как правило, очень ценились, они получали хорошие места в уездах на важные должности. Поэтому, выкупив брата, Филипп Тюнин заручился поддержкой своего родственника, которому, кстати, дали пост елецкого осадного головы.

В местнических спорах и даже в земельных делах учитывался авторитет клана, семьи, рода. Первое место тут играли мужчины: деды, отцы, дядья, братья. Ярким примером этого являются дворянские роды, сумевшие войти в местную элиту и пробиться на службу в Москву. Для того, чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть на судьбу елецких дворян Бехтеевых, Хрущевых и Лазаревых. Только благодаря тому, что все они на протяжении двух-трех поколений дружно рвались к власти и увеличивали свои земельные богатства, их представители попали в окружение царя Алексея Михайловича, царевны Софьи и Петра I26.

Семейная сплоченность имела не только практические цели. Для уважаемого человека семья - часть его жизни, предмет гордости и заботы. Яркий пример этому - посадский человек Прокофий Федорович Орлянкин. Прокофий начал карьеру примерно в 1618 г., тогда ему было лет пятнадцать-шестнадцать. Он служил целовальником при елецкой таможне. Его задачей было аккуратно вести таможенные книги. Скоро он скопил денег и завел в Ельце торговую лавку. Примерно тогда он и обзавелся семьей. В 1626 г. Орлянкин продал лавку и занялся более крупной торговлей.

К 1660 г. он был одним из самых богатых жителей Ельца, занимался хлебной торговлей. Прокофий Федорович выстроил мельницу в уезде и молол муку. Он покупал пленных иноземцев (литовцев, турок, поляков), всего у него было тринадцать человек для работ на мельнице и по дому. Отношение его к родственникам было самое душевное, если мы прочтем «сказку», записанную с его слов. Всех членов своей семьи он называет ласково: «Матушка моя Анна, женушка моя Ефимица, да три сынка…» Даже купленных пленных работников он зовет с отчеством и в уменьшительном виде: Ивашка Степанов сын, Пашка Андреев сын. Всем пленным работникам он дал русские имена и отчества. Очень показательно, что у самого богатого жителя Ельца Прокофия Федоровича Орлянкина одна из самых больших семей в городе. В его хоромах жили: мать, брат, жена, трое сыновей десяти-семнадцати лет, жена брата, сын брата и еще какой-то «худой человек» Гриша Бубков тридцати пяти лет с женою и двумя детьми. Итого, восемь членов семьи. Интересно, что у тридцатипятилетнего Гриши Бубкова дочерям было девятнадцать и двадцать лет. Значит, отцом он стал в пятнадцать лет, притом, что жена наверняка младше его по возрасту. А вот Прокофий Федорович не спешил обзавестись детьми. Первый сын у него родился ближе к сорока годам. Но можно допустить и то, что Орлянкин потерял своих первых сыновей в раннем возрасте. С другой стороны, в 1660 г. нет упоминаний о дочерях Орлянкина, которые уже могли быть к тому времени замужем27.

Разводы были редкостью и в простонародной среде почти не встречались. Развод воспринимался населением крайне негативно, особенно родственниками и соседями. Это связано, прежде всего, с понятием личного «жребия», т. е. судьбы, данной человеку Богом. Отсюда и семейная жизнь, какой бы нелегкой она ни была, воспринималась как жребий. В такой ситуации правильный стереотип поведения человека – «жить в правду». После одного из очередных татарских набегов на Елец ельчане давали показания о потерях семьи в воеводской избе. Показания записывались. Многие традиционно объясняли набег татар на Елец божьим наказанием за грехи. Одним из первых показания давал стрелец Федор Астапов. В его сказке присутствует некоторая эмоциональность, навеянная, вероятно, рассуждениями о набеге, как каре Божьей: «А жил де я в правду… и в прошлом в 1658 году как приходили воинские лихие люди… и в то время семья моя от воинских людей вся цела»28.

Мы привели достаточно фактов из жизни людей XVII в., чтобы понять, что представляла собой семья в то время. Прежде всего, бросается в глаза семейная сплоченность. Тут за традицией скрывается практический интерес: семья, род, клан помогали выстоять в сложное и нестабильное время, каким и было по преимуществу наше прошлое. В те годы почти не было проявлений индивидуальности, личности, поскольку сама жизнь не позволяла таким явлениям распространяться. Особенности исторического развития, традиции православия, климатические условия – все это способствовало развитию прочных семейных отношений. В результате даже сознание средневекового человека было семейным, родовым. Это психологическая особенность осталась и в дальнейшем. Для русской девушки XVIII-XIX вв. главное событие в жизни – брак. Бо́льшая часть богатого народного фольклора так или иначе связана с браком. Песни, гадания, поверья в народной женской среде всегда имеют целью удачный брак. Девушка, не вышедшая замуж в нужное время, могла стать изгоем и в XIX в. Об этом ярко свидетельствует этнография. Можно указать на богатый этнографический материал, который хранится в Государственном архиве Орловской области. 90 % этого материала середины XIX в. так или иначе связано с темой брака и семьи29.

1 Алексеев Ю. Г. Судебник Ивана III. Традиция и реформа. - СПб., 2005. - С. 432.

2 Нехватко О. В. Записные книги Московского стола Разрядного приказа XVII века. - М., 2001; РГАДА. - Ф. 142. - Оп. 1.

3 РГАДА. - Ф. 210. - Оп. 4. - Д. 87. - Л. 290 – 292об.

4 Там же. - Белг. ст. стлб. 2. - Л. 41 – 43.

5 Там же. - 1659. Белгородский стол. - Ст. 433. - Л. 77.

6 Там же.

7 Там же. - Разрядные вязки. - Д. 2. - Ч. 2. - № 2. - Л. 36об.

8 Там же. - Л. 25, 25об.

9 Там же. - Ф. 141. - Д. 1. - Л. 159.

10 Там же. - Ф. 1209. - Д. 136. - Л. 357.

11 Там же. - Ф. 210. - Оп. 4. - Д. 87. - Л. 48.

12 Там же. - Д. 88. - Л. 97.

13 Ляпин Д. А. Генеалогия дворян Бехтеевых по документам XVII в. // Единство гуманитарного знания: новый синтез: Материалы XIX научной конференции РГГУ. - М., 2007. - С. 201-204.

14 РГАДА. - Ф. 210. - Оп. 19. - Д. 9. - Ч. 1. - Л. 287-288.

15 Там же. - Ст. Приказного стола. - Д. 31. - Л. 462-472.

16 Там же. - Ф. 1209. - Д. 132. 1628/30. - Л. 887.

17 Там же. - Д. 135. - Л. 177-177об.

18 Ляпин Д. А. Социальная дифференциация детей боярских Юга России в XVII в. // Вестник ВГУ. Серия: Гуманитарные науки. - Воронеж, 2006. - Вып. 2. (Часть 2). - С. 273-284.

19 Забелин И. Е. Домашний быт русских царей в XVI-XVII вв. - М., 2005. - С. 546.

20 Рыбаков Б. А. Язычество Древней Руси. - М., 1987. - С. 77.

21 РГАДА. - Ф. 210. - Разрядные вязки. - Д. 2. - Ч. 2. - № 2. - Л. 20-22.

22 Соборное Уложение Алексея Михайловича 1649 г. // Российское законодательство X-XX веков. - М., 1985. - Т. 3. - С. 168.

23 Там же. - С. 165.

24 РГАДА. - Ф. 210. 1659. - Белгородский стол. - Ст. 433. - Л. 19.

25 Глазьев В. Н. Власть и общество на Юге России в XVII в. - Воронеж, 2001. - С. 190.

26 См.: Ляпин Д. А. Генеалогия дворянских родов Елецкого уезда по документам XVII в. // Вспомогательные исторические дисциплины. Классическое наследие и новые направления: Материалы XVIII научной конференции РГГУ. - М., 2006. - С. 273-276.

27 РГАДА. - Ф. 210. 1659. - Белгородский стол. - Ст. 433. - Л. 126.

28 Там же. - Л. 1.

29 ГАОО. - Ф. 7. - Д. 19.