Категория «дети» в социальной структуре России XVI-XVIII веков

Н. В. Макарьева (Омск)

КАТЕГОРИЯ «ДЕТИ» В СОЦИАЛЬНОЙ СТРУКТУРЕ РОССИИ XVI-XVIII веков

В отечественной исторической науке сложилось устойчивое представление о том, что социальная структура периода Московской Руси и Российской империи представляла собой иерархию замкнутых сословных категорий. Особенно характерно утверждение о четкой структурированности русского феодального общества для работ советских историков, где господствовал принцип классового подхода. Общество виделось разделенным на феодалов – земельных собственников, принадлежащих к правящему классу, и зависимое население посада и деревни. Внутри этих классов можно найти сословное деление на бояр и дворян в первом случае, купцов, посадских ремесленников, черносошных, дворцовых, монастырских, крепостных крестьян и холопов – во втором. К маргинальному населению относят казачество. 

Однако в исследовательской литературе можно найти и иной взгляд на существенные особенности российской социальной стратификации интересующего нас периода. Так, например, В. О. Ключевский еще в конце XIX столетия, анализируя источниковый материал, пришел к выводу о долгой работе государства над оформлением аморфного общественного организма в иерархическую структуру, категории которой должны отвечать насущным государственным нуждам. Закончить этот процесс удалось лишь к середине XVII в., что зафиксировано в Уложении 1649 г. На протяжении же почти двух столетий с середины XV по середину XVII вв. общество сопротивляется этой деятельности государства, постоянно давая множество групп, находящихся на границе между формируемыми сословиями: «Так, между служилыми людьми и холопством кружился слой мелкопоместных или беспоместных детей боярских… Между служилым классом и посадским населением стояли служилые люди ”меньших чинов”, служившие не по отечеству, наследственно, а по прибору, по казенному найму. Наконец, между холопами и свободными классами бродил многочисленный смешанно составленный слой вольных или гулящих людей».¹ 

Как представляется, усилия государства по установлению четкой стратификации российского общества не увенчались успехами и в более позднюю эпоху. Соборное уложение зафиксировало лишь стремление власти в идеале видеть социум разделенным только на служилые и тяглые группы. Американская исследовательница Э. К. Виртшафтер доказывает, что существование жестко структурированного общества в России XVIII в. – лишь распространенная иллюзия. Показателем размытости границ общественных групп является формирование в XVIII в. слоя разночинцев, объединявшего большинство лиц, выбывших по тем или иным причинам из установленных государством социальных страт.²Формальный юридический статус, социальное положение и материальное благосостояние не совпадали для членов одного, организованного государством сословия, что и стало ведущим фактором размывания этих групп. 

То, что российская социальная структура чрезвычайно подвижна (легко разоряются бояре и дворяне, бегут из городов посадники, уходят от крепости и тягла крестьяне и т. п.), не было секретом для самого общества. Факт осознания перманентного процесса размывания внутрисоциальных границ отразился в появлении специальной категории, определяющей тех, кто оказался за рамками, за границами своей страты. Это термин «дети». Разорившийся отпрыск бояр-ского рода оказывается в пограничной между служилыми и тяглыми (или даже служилыми и холопами) группе «детей боярских». Потомки взятого на службу солдата, не принадлежащие ни кслужилым, ни к тяглым, определяются как «дети солдатские». Оставшиеся без прихода сыновья священника – «дети попов-ские». Наконец, в XVII в. существует категория «дети крестьянские», оцениваемая дореволюционными историками как возрастная категория. Но по Уложению и порядным записям дети крестьян оставались крепки хозяину, а хозяйственная практика показывает, что «крестьянские дети» свободно уходят от феодала. Ключевский называл их последними свободными крестьянами. М. А. Дьяконов и С. Б. Веселовский считали их детьми крестьян, отделявшихся от своих семей, если это не нарушало фискальных принципов владельцев. Они действительно родственники (дети, братья) крепостных, но полусвободные, более или менее легко уходившие от своего феодала и рядившиеся в тягло к другому землевладельцу или к тому же на отдельном земельном участке. Они нигде не выполняют барщину, только оброк, часто они являются отходниками. Они выступают как юридические лица, продают свой тяглый жребий, выступают самостоятельной группой при наборе в солдаты. Эти две категории исчезают, вливаясь в оброчное крестьянство, что связано с развитием рынка и товарно-денежных отношений. По-видимому, они и в дальнейшем сохраняют свободу передвижения. 

Таким образом, перед нами целый ряд пограничных социальных групп, потерявших признаки сословия своих предков и не вошедших ни в одно из существующих сословий. Это не означает, что они не могут влиться в то или иное сословие, но существование специального термина фиксирует устойчивую ситуацию наличия таких пограничных категорий, необходимость считаться с ними, как бы ни было неудобно это для государства.Термин «дети», с одной стороны, маркирует внесистемный, пограничный, неполноценный характер этих общественных групп, а с другой – указывает источник их появления (из бояр, из солдат, из крестьян). 

Наличие промежуточных категорий в русском обществе, заметная социальная мобильность, как и некоторые другие особенности, роднят социальную структуру России средневековья и нового времени не столько с европейскими, сколько с восточными странами. Именно для них было характерно отсутствие четкой взаимосвязи между формально юридическим статусом, материальным достатком и общественным положением,³ что порождало размытость социальных границ. Попытки государства стратифицировать общество в соответствии со своими нуждами постоянно сталкивались с проблемой прозрачности, проникаемости общественных групп, у которых отсутствовало корпоративное сознание. 

Ссылки:

¹ Ключевский В. О. Сочинения. Курс русской истории. – М., 1957. – Т. 3. – С. 156. 

² Виртшафтер Э. К. Социальные структуры: разночинцы в Российской империи. – М., 2002. – С. 48. 

³ Васильев Л. С. История Востока. – М., 1994. – Т. 1. – С. 218.