Амударья как пограничная зона

О. П. Жалменова (Тамбов)

АМУДАРЬЯ КАК ПОГРАНИЧНАЯ ЗОНА

Развитие геополитики в последние годы напоминает, что любой исторический процесс протекает не только во времени, но и в пространстве. Объективно и всесторонне изучить это пространство без учета геологических трансформаций, эволюции климата и других естественно-географических реалий в связи с политическими событиями невозможно. Междисциплинарная проблема осмысления пограничья как контактной зоны только начинает развиваться в общественных науках. В связи с этим образ пограничья является необходимым объектом интерпретации динамики и структурных изменений ментально-географического пространства.

Границы часто менялись не только в результате войн, но и в связи с изменением экологических условий или миграцией населения. В своем понимании границы разделяются на европейские – абстрагированные от конкретной территории (и лишь иногда учитывающие естественные преграды-границы), и азиатские, живущие естественными рубежами. В Средней Азии традиционно – это отмечалось еще исследователями XIX в., в частности географом А. Н. Северцовым – существовали два типа границ: постоянные границы оседлого населения, и подвижные – границы кочевых племен.¹ Тем самым границы тесно связывались с хозяйственными занятиями населения. Между местом обитания оседлого и кочевого населения с помощью создания крепостей по берегам рек создавались рубежи с целью дополнительной преграды от экспансии беспокойных кочевников. Наиболее интересными представляются границы-берега реки Амударьи, которая проходила сквозь места обитания различных племенных и государственных образований. Важно, что река оказалась одновременно и связующим элементом жизни кочевого и оседлого населения. В типологическом отношении подвижные границы можно приравнять просто к пограничьям или же представить их как своеобразные фронтиры оседлого населения. В связи с определяющей ролью ирригации в районе Средней Азии и постоянные, и подвижные границы часто привязывались к гидрографическим рубежам как естественным разделителям, в частности, к реке Амударье. Следует отметить, что для региона, кроме водных, как естественные границы также были важны пустыни.

В пограничных, буферных зонах Средней Азии сталкивалось, как правило, несколько этнических культур. Процесс ассимиляции взаимодействующих этносов и их культур был тесно связан с географо-климатическими и политическими изменениями, происходящими в регионе. Из областей, на которые разделялась средневековая Средняя Азия, более всего представлял обособленно географическое целое Хорезм, в будущем – Хивинское ханство. В силу своего географического положения на стыке степей Евразии с древнейшими оседлыми земледельческими цивилизациями юга Средней Азии этот регион являлся одним из важнейших узлов скрещения этногенетических процессов. Занимая небольшую территорию оазиса в низовьях Амударьи, окруженный пустынями, Хорезм оказался в то же время территориально настолько удаленным от других государств Средней Азии, что это достаточно долго позволяло ему выгодно торговать: через его территорию проходили торговые пути из Азии в Европу. Мавераннахр и Хорасан соединялись с Хорезмом узкой, но непрерывной полосой, начинающейся от Амуля (с XVI в. – Чарджоу). В то же время эта полоса была мало пригодна для прохождения крупных военных сил, что вынуждало соседей или кочевников-завоевателей избегать набегов, т. к. армия, идущая в обход этого узкого пути, преодолевающая безводные и бескормные степи и пустынные пространства, приходила бы в Хорезм истощенной и небоеспособной. Кроме того, климатические условия, близость моря и обилие глины и грязи (почва Хорезма описывается как солончаковая и сырая, с близко подступающими грунтовыми водами) неблагоприятно отражались на тех войсках, которые в редчайших случаях могли добраться в Хорезм.² Тем самым естественные труднопроходимые границы долгое время защищали до-ступ к этой культурной области не хуже каких-либо гор.

Ландшафтные особенности в сочетании с отсутствием развитой сети коммуникаций выводили на первый план гидрографические объекты. С этой точки зрения реки Среднеазиатского региона могут рассматриваться и как фактор общности, объединения, и как фактор разобщенности, пограничья. Следует подчеркнуть, что наиважнейшее значение в условиях сухого и жаркого климата Средней Азии всегда имела проблема водных ресурсов: традиции отношения к воде как к драгоценному божьему дару формировались веками. Для Хорезма ключевой рекой была Амударья. Именно она с древнейших времен являлась естественной границей между двумя различными географиче-скими регионами, которые в средние века были из-вестны как Хорасан и Мавераннахр. В разные исторические эпохи эти территории входили в состав различных государственных образований, политиче-ские границы которых часто проходили по Амударье: находясь на стыке различных историко-культурных областей, она играла важную роль в политической, экономической и культурной жизни Средней Азии на всех этапах ее истории. Хозяйственную и политическую географию бассейна реки Амударьи определяли размещение ирригационных систем и распределение воды. В аридной зоне вода, перемещающаяся по руслу реки, каналам и арыкам, определяла границы административные, управленческие, зачастую – культурные. Количество воды влияло и на имущественную стратификацию: именно вода, а не земля в Средней Азии была мерой богатства. Исследователями отмечается не просто неустойчивость местной геополитической среды, а вообще текучесть самого ландшафта и среды обитания, тесно связанных с водой.³ Значимость Амударьи для истории Туркестана показана и в уже упомянутом названии области к востоку от реки: ее называют Мавераннахр, т. е. буквально – «то, что по ту сторону реки», «заречье».

Особенностью Амударьи является свойство русла изменять свое направление (мигрировать) в различные периоды. Неустойчивость структуры грунта в низовьях Амударьи обусловила перемещающийся характер течения реки, которая постоянно подтачивала собственные берега и сносила цветущие районы, города и селения. И в зависимости от направления основного стока вод этих рек находился уровень береговой линии Аральского моря, и соответственно, определялись границы племен или государственных образований.

Контрастным выглядит геокультурное пространство по обе стороны реки: в нем сталкиваются, переплетаются, сосуществуют различные ценностные установки кочевников и оседлых. В связи с этим интересной представляется не столько разделяющая, сколько интегрирующая роль Амударьи для такой культурной области низовьев Амударьи, как Хорезм. В IV в. до н. э. Хорезм стал отдельной сатрапией Ахеменидской державы, причем это событие связывается с появлением водного пути по Узбою, древнему руслу Амударьи, впадавшей в определенные исторические периоды в Каспийское море. Кроме появления через Узбой короткого пути к центру державы Ахеменидов, обилие воды привело к созданию в Присарыкамыш-ской дельте грандиозной системы ирригации, что в результате способствовало началу расцвета Хорезма.

Уменьшение количества воды и высыхание Узбоя к V в. н. э. стали причиной социально-экологиче-ского кризиса, совпавшего с появлением в Средней Азии тюрок и перехода к ним в VI в. политического господства. Области за Амударьей получили с этого времени название Туркестан, т. е. страна тюрок. Изменилось не только название, но и язык (вместо иранского стал распространяться тюркский).

В VII-VIII вв. край подвергся нашествию арабов, большой проблемой для которых в процессе этого завоевания стало преодоление водного рубежа – Амударьи. С появлением арабов изменилась система мировоззрения: распространение ислама и включение среднеазиатского региона в ареал мусульманской культуры способствовали некой унификации миропонимания. Новые завоеватели на некоторое время оттеснили тюрок в степи, и термин «Туркестан» с приходом арабов уже стал означать «мусульманская Средняя Азия». При этом Хорезм, будучи частью этой мусульманской Средней Азии, все же составлял особую этнографическую единицу.⁴Изолированность этой области естественными рубежами способствовала сохранению уникального хорезмийского языка, который был впоследствии уничтожен арабами и дошел до нас лишь в кратких упоминаниях.⁵ В Хорезме с XI в. был и свой «науруз», праздновавшийся тремя неделями раньше бухарского и персидского и отмененный лишь в 1827 г.⁶

Возобновление течения по отдельным рукавам старого русла в Сарыкамышскую дельту приходится на VII – X вв. В X в. с ослаблением господства Халифата в Средней Азии вновь стали господствовать тюрки, переходящие к оседлости. На территории Присарыкамышкской впадины началось строительство огромной ирригационной системы. В начале XI в. Амударья стала границей между двумя государствами – Караханидов иГазневидов, но это не помешало интенсивному освоению района Хорезма до начала XIII в.: массовое возникновение селений, строительство башен, караван-сараев диктовалось и успехами сельского хозяйства, и торговыми интересами Хорезма. Его расположение – с одной стороны, как окраинной, пограничной территории оседлого населения Средней Азии, а с другой – как перекрестка торговых путей, привели к тому, что Хорезм во многом был обязан своим богатством торговле с кочевниками, причем, эта торговля сосредоточивалась в северной части этой области, испещренной каналами и рукавами дельты Амударьи.

Очередная экологическая катастрофа, разразившаяся в Туркестане и больнее всего затронувшая Хорезм, пришлась на начало XIII в. и была связана с глобальным похолоданием. Амударья в 1217–1219 гг. покрывалась слоем льда толщиной до метра и державшегося до пяти месяцев.⁷ Это позволяло хорезмшаху, чье государство выделялось в конце XII – начале XIII вв. своими огромными размерами, переправлять многотысячные армии и вести активную внешнюю политику: река стала не столько границей, условно разъединяющей народы и государства, сколько фактором усиления экспансии самого агрессивного из них. Стремление хорезмшахов подчинить своему влиянию тюркские племена Сырдарьинского побережья, а вместе с тем создать преграду для вторжений беспокойных кочевников в Хорезм, было причиной создания крупных городов-крепостей на левобережье Сырдарьи. Хорезмшахи резко раздвинули границы своего государства, включив в его состав районы возделываемых и орошаемых земель оседлого населения Сырдарьи.

В XII в. этнический состав Хорезма был представлен двумя главнейшими народностями: тюрками и таджиками (иранцами). Тюрки занимали господствующее положение, т. к. государство хорезмшахов было основано представителем тюркской династии, а таджики – подчиненное. Последние жили преимущественно в северных районах Хорезма, отличающихся высокоразвитой земледельческой культурой. При этом бросается в глаза весьма любопытный факт: хорезмшах Алауддин Текеш нигде не упоминает о наличии кочевников в этих северных областях Хорезма. Возможно, их там совсем не было по каким-то административно-политическим соображениям, и все же примечательно, что наследник тюркских кочевников, став руководителем государства, основу которого составляли оседлые жители, стал оберегать этих земледельцев и ни под каким видом не допускал кочевников-степняков селиться на обработанной земле северного Хорезма. Тем самым, вероятно, срабатывали некие механизмы, защищающие Хорезм как пограничную область земледельцев от запустения, связанного с засильем кочевников. Кочевники-тюрки сами стали активно переходить к оседлому состоянию и занятиям земледелием, и в результате общность интересов иранского и тюркского населения Хорезма привела этот район в состояние расцвета. Удивительны и сведения о покровительстве недавних кочевников, а ныне правителей, духовному развитию области: существовала специальная должность, носитель которой должен был заботиться о поднятии культуры в стране, причем на эту должность назначались близкие государю лица.⁸

Пришедшие через несколько лет монголы, разгромившие государство хорезмшахов и разрушившие на Амударье плотины, кардинальным образом изменили ситуацию. Почти все города Хорезма, расположенные на искусственных каналах, в течение нескольких десятков лет лежали в развалинах; многие из них навсегда прекратили свое существование. И все же исследователями всегда отмечалась необыкновенная многолюдность Хорезма, материальное богатство (несмотря на кратковременные периоды бедствия, связанные с нашествиями), и высокий уровень политического развития.⁹

Столь необычная история региона традиционно привлекала представителей различных отраслей науки. При этом вклад одного из них, В. В. Бартольда, применившего полидисциплинарный подход в исследовании Хорезма, представляется недостаточно изученным. Наиболее важным для истории как Хорезма и Хивинского ханства, впоследствии созданного на его территории, так и для историко-географического развития всего Туркестана, оказался поворот Амударьи, впадавшей в Каспийское море в XIII-XVI вв., к морю Аральскому. Эта проблема активно обсуждалась в XIX в. и была «модной», историография ее огромна и показывает непримиримые позиции натуралистов и историков.¹⁰ Среди геологов и географов господствовал взгляд, что в Каспийское море Амударья никогда не впадала и что так называемое высохшее русло Амударьи, Узбой, на самом деле представлял морской пролив, образовавшийся еще во времена отделения Аральского моря от Каспийского. С выводами ученых-натуралистов соглашались и многие представители историков-ориенталистов, в частности голландец де Гуе, считающий совершенно невозможным факт впадения Амударьи в Каспийское море.

Иную точку зрения на основании анализа письменных источников высказал и на протяжении всей жизни отстаивал В. В. Бартольд (1869–1930). Работы этого крупнейшего востоковеда с мировым именем стали базой для всех дальнейших исследований проблемы. Историк доказал неверность гипотез геологов и правильность собственных утверждений о впадении Амударьи в Каспийское море. Ко времени смерти В. В. Бартольда его точка зрения стала общепризнанной,¹¹ и разногласия наблюдались лишь по частным вопросам (время прекращения течения воды по Узбою, причины прекращения и т. п.).

Для жителей низовьев Амударьи поворот основного потока в Сарыкамыш стал экологической катастрофой: без воды осталась огромная территория бывшей дельты реки. Естественно, сказались и опустошительные походы эмира Тимура в Хорезм, разрушившие ирригационную систему края и приведшие к запустению. Прекращение подпитки водами Амударьи на Аральском море отразилось катастрофически. Озеро сильно обмелело, дно его обнажилось. Хафиз-и-Абру, придворный историк XV в. Шахруха, в самых определенных выражениях заявляет, что «теперь... этого озера нет». К тому же и Сырдарья, второй основной источник вод Арала, в это время представлялась сильно обмелевшей: ее вода вся впитывалась в пески и не соединялась с морем. И только с середины XVI в. наблюдался постепенный подъем уровня воды в Аральском море. В этих условиях вполне естественно, что высохшее дно этого моря в конце XIII-XIV вв. стало частью пустыни. По нему пролегли маршруты торговых караванов, кое-где стали появляться некрополи и памятники архитектуры. Трансгрессия Арала усилилась во второй половине XVI в., когда своенравная Амударья очередной раз изменила свое русло, и основной сток ее направился вновь в Араль-ское море, которое после этого начало устойчиво заполняться, затапливая пологие берега. Таким образом, в XVI в. Сарыкамышское озеро стало мелеть, и сток амударьинских вод через Сарыкамыш и Узбой в Каспий прекратился.

Расположение границ Хорезма, а в последующем – Хивинского ханства, в средневековье теснейшим образом было связано с потребностями земледелия (причем, никаких других возделанных земель, кромеорошаемых, быть не могло) и политическими событиями. На основании переведенных и введенных в научный оборот письменных источников В. В. Бартольд установил, что именно поворот Амударьи к Араль-скомуморю, совершившийся в XVI в., стал началом нового государства, основанного на территории Хорезма не местным земледельческим населением, а узбеками-кочевниками, – Хивинского ханства или ханства «пяти крепостей». Признаком, позволившим сделать этот вывод, оказалось образование городов и укреплений на новом русле Амударьи взамен оставленных жителями городов и их окрестностей, омывавшихся ранее водамиУзбоя (так называли старое русло Амударьи, ведущее к Каспийскому морю).

Этот поворот, многократно упоминаемый историком и подробно описанный хивинским ханом XVII в. Абулгази, и привел к уходу жителей даже из главного населенного пункта – Ургенча,¹² а также к изменению ареала проживания переселенцев, которые перебрались в дельту нового русла реки. Остров, образуемый дельтой и морем, получил название Арал, перешедшее потом и на само море, аралами называли и жителей этой местности. В 1643 г. Абулгази был провозглашен ханом жителей, переселившихся в эту дельту и не признававших никаких правителей соседних государственных образований.¹³ Своеобразное «государство в государстве», Арал отличался общностью способов хозяйствования. Мероприятия, проводимые ханом Абулгази и его преемниками, демонстрировали отказ от кочевых традиций своих предков в пользу культуры оседлых земледельцев Хорезмского оазиса, что стало свидетельством взаимопроникновения культур.

В XVIII в. Арал был независим даже от Хивы, и его центр, Кунграт, стал своеобразным символом города-государства, не подчиняющегося ни одному среднеазиатскому хану, а рукава дельты Амударьи стали границей, разделяющей хивинцев на две части. И все же, несмотря на разделение, Хорезм отличался единообразием земледельческих навыков. К XVII в. относятся сведения о затоплении земельных впадин специальными каналами, выведенными из Амударьи. После испарения воды землепашцы – узбеки, каракалпаки, казахи, «собиравшиеся отовсюду», засевали это громадное озеро прямо в осевшую муть на отведенном им участке; затем они расходились по своим селениям и вновь собирались во время жатвы, по окончании которой вся местность снова затоплялась.¹⁴ Эта практика посева зерновых в громадных впадинах дельты с использованием искусственного затопления водами Амударьи лежала в основе земледелия всего Хорезма: именно река тем самым диктовала хозяйственное поведение жителей и объединяла их.

История Хивинского ханства неразрывно переплетена с историей туркмен (особенно в XVII-XIX вв.). Абулгази, проживший среди туркмен около двух лет, приводит множество сведений о борьбе между этим народом и хорезмийскими узбеками, ханы которых считали туркмен своими подданными. Подробные сведения о границах расселения племен мы можем найти в рассказе этого историка о жизни по Узбою. Обращает на себя внимание незначительное использование в борьбе XVII в. водных естественных преград-границ, что, по-видимому, было связано с отсутствием квалифицированных в деле орошения рабочих рук, либо нежеланием ханов использовать этот водный фактор. Важными являются и сведения о занятиях различных групп туркмен, проживавших по разные стороны реки: жители одной из сторон описываются как земледельцы, другой – как кочующие летом и осенью со своими стадами.¹⁵ Определенные перемены в условной «демаркации границы» вызвали переселения больших групп хивинцев с территории старого русла не на север, к Аралу, а на юг, к месту проживания туркменских племен. Массовый переезд привел к основанию новых городов, названных, как старые, брошенные – Ургенч, Везир и Кят. Вследствие изменения течения Амударьи пришлось провести новые магистральные каналы для нужд переселенцев, а также систему более мелких каналов и арыков. При этом в начале XVIII в. конфликтов между туркменами и хивинцами либо не было вообще, либо они отмечены как незначительные.

Проводимые хивинцами ирригационные работы благотворно сказались на их хозяйственной деятельности, приводили к расширению посевов зерновых, но одновременно привлекли внимание соседних плементуркмен-йомутов, которые в 1740-1750-е гг. разрушили город Хиву, обратили деревни и пашни – в заросли, а каналы – в болота. В последующие два десятилетия Хивинское ханство охватили смуты, характеризующиеся, кроме яростной политической борьбы, уходом из всех селений (даже в городе Хиве оставалось не более сорока семейств) и оставлением жителями своих пашен. Земледельческая культура была подавлена кочевниками, и лишь один их хивинских ханов в 1770 г. смог справиться с йомутами,¹⁶ после чего страна стала вновь заселяться и достигла цветущего состояния. Подлинным основателем Хивинского ханства, однако, считаются не мелкие ханы XVIII в., а Мухаммед-Рахим-хан (1806–1825), который завоевал Кунграт и восстановил этим единство Хорезма. Он также прорыл канал, доходивший до старого русла Амударьи – Узбоя. Усилия хана привели к тому, что сельское хозяйство в этом ханстве вновь стало процветать, и русский посланник Н. Н. Муравьев в 1819 г. уверял, что нигде, не исключая даже Германии, не видел такого тщательного использования возделываемой земли.¹⁷

Хивинцы часто пытались использовать реку в качестве защиты от различных инородных вторжений, особенно с юга. Для этого разрушали плотины, вода затапливала все окрестности селений или городов, делая дороги непроходимыми (первый известный случай относится к 1138 г., после чего подобные ситуации повторялись).¹⁸ В борьбе с бухарским войском в 1822 г. хивинцы разрушили плотину и пустили воду по высохшему рукаву Амударьи, чтобы преградить путь противнику.

В начале XIX в. хивинские ханы стали усиленно переселять туркмен в низовья каналов, наделяя их орошаемыми землями и обязали их военной службой для своих грабительских набегов на южно-туркменские оазисы и на северный Иран. Сильные военные отряды туркмен и каракалпаков служили опорой военного могущества хивинских ханов первой половины XIX в. Один из первых исследователей Средней Азии, Н. И. Веселовский, подчеркивал, что условия местности сделали Хиву разбойничьим гнездом на страх и разорение соседей.¹⁹ Отдельные племена приходили в Хиву не только усилиями хивинских ханов, но и самостоятельно: под натискомйомутов в 1800 г. переселилось на берег Амударьи узбекское племя мангытов, где ими был основан город Мангыт.

В 1820-40-гг. направление основных каналов в сторону Сарыкамыша в совокупности с полноводием реки привело к прорыву воды в старое русло к югу от Ургенча и затоплению части пашен у возвышенностиКушкан-Тау. В дальнейшем жителями был успешно использован этот прорыв: хивинцы построили обводные каналы, и, делая огромную петлю по прежде пустынной местности, вода превратила территорию в пригодную для земледелия пашню. Обводнив северо-западный район, не доходя до Каспия, вода вновь возвращалась в русло, ведущее к Аральскому морю. В то же время в западном, Ханабадском районе, наблюдалось полное отсутствие воды, что ущемляло интересы соседних туркмен. Особенно активно расширение земледельческих поселений в этом районе происходило в 1846-1850 гг.: на старом русле были устроены плотины, проведена вода и устроены роскошные сады. Прокладывая все новые и новые каналы, хивинцы даже были вынуждены принимать меры против слишком большого количества воды в левом русле: за одни сутки им приходилось в северо-западной части Хорезма строить плотины и отводить воду от пашен.

В 1850 г. политика хивинских ханов резко изменилась, что было связано с борьбой против туркмен-йомутов, воспользовавшихся восстановлением левого рукава Амударьи и попытавшихся захватить хивинские территории. Восстание хорезмских туркмен (составлявших до четверти населения Хивинского ханства) было формой борьбы за лучшие земли, воду, привилегии. Хивинцы пытались урегулировать проблему военными походами, однако вскоре отказались от них и проводили более действенную и одновременно простую политику ущемления туркмен в правах на водопользование. Вода самой реки и каналов была для хивинцев и йомутовне столько собственно границей, сколько средством обеспечения жизнедеятельности пограничных районов. С изменением русла реки или проводом новых каналов изменялось и расположение этой орошаемой пограничной зоны.

Устройство крепостей в пограничных районах и системы наблюдательных пунктов можно считать неким каркасом, прообразом границы, в основном подтверждающим или уточняющим естественные водные рубежи Амударьи. Лишь там, где границы было необходимо определить вне зависимости от направления рек или каналов, хивинцы прибегали к постройке специальных укрепленных пунктов. Эта граница до-статочно часто и быстро могла меняться: периодиче-ские набеги и отступления кочевников, или, напротив, расширение земледельческой территории оседлых приводили к подвижности, аморфности границы, поэтому строительство значительно удаленных от реки крепостей было редкостью.

Установление связи между паводками и движением созвездий, наблюдение за природой, учет уклона старых русел Амударьи, использование их для выведения древних и средневековых каналов, точность расчетов – все это говорит о большом самостоятельном научном опыте, порожденном хозяйственной жизнью отдаленного Хорезмского оазиса. Хивинское ханство, преемник Хорезма, ограждая себя естественными и искусственно созданными рубежами от влияния соседей, сумело создать удивительную консервативную и архаичную общность хозяйственной деятельности, повлиявшую и на общность повседневной жизни. Практически все населявшие ханство народы, вне зависимости от национальной и племенной принадлежности, поселившись в долине и дельте Амударьи, обнаруживают длительное сохранение общинных связей, одинаковые способы ирригационной техники, типы жилищ, сходство семейно-брачных традиций.²⁰ В. В. Бартольд одним из первых заметил и подчеркнул почти полное отсутствие на территории Хорезма различий между иранцами и тюрками, активное взаимовлияние этих групп на протяжении всей истории Хорезма,²¹ которое в результате привело к формированию уникальной общности, ставящей интересы оазиса – и политические, и экономические, - выше интересов национальных. Исследователи-этнографы на этом основании обращают особое внимание на этническую устойчивость хорезмийского и хивинского общества, которое труднее, чем в соседних (структурно более рыхлых) государствах поддавалось иноэтническим воздействиям извне.²²Пограничная обособленность Хорезма сказалась и в длительном сохранении – вначале в политической практике, а затем в литературе и официальной терминологии титула домусульманских правителей – «хорезмшах». В. В. Бартольдом было отмечено, что хивинцы отличались (вне зависимости от этнической принадлежности) от остального населения Туркестана своим головным убором.²³Специфика образа Амударьи как пограничья приводила к преобладанию процессов адаптации и выживания над процессами борьбы и сопротивления природе: хорезмийцы, независимо от этнической и национальной принадлежности, выработали даже особые формулы благопожеланий: «Да будет река многоводной, да течет она в собственном русле».

С включением Средней Азии в состав Российской империи в качестве Туркестанского генерал-губернаторства и Закаспийского края, границы этих административных территорий во многом совпали с границами существовавших ханств, и в качестве естественного рубежа вновь была использована Амударья. Например, в процессе завоевания Хивинского ханства в 1873 г. К. П. фон Кауфман – генерал-губернатор и «главный начальник» Туркестана для обеспечения контроля над новообретенным вассалом отрезал на правом берегу Амударьи часть хивинской земли, заложил там город Петро-Александровск и образовал Амударьинский отдел.

Вообще складывающееся понятие «Туркестан» в сознании русских ассоциировалось с правобережьем Амударьи, тогда как левый берег считался Закаспийским краем. Считалось, что логичнее и успешнее возможно приближение именно жителей Туркестана в европейской (в российской интерпретации) модели общества, а затем уже эти «просвещенные» жители, переселяясь из-за малоземелья на запад, на левый берег Амударьи, перенесут новое видение общества и на эту территорию. Присоединение Закаспийского края стало завершающим этапом продвижения России в среднеазиатский регион и, фактически, завершением формирования южной границы Российской империи. Д. Н. Замятин отмечает некий «эффект геополитической мультипликации»,²⁴ связанный с этим присоединением: приход русских и запрет с их стороны набегов на соседние племена и государства способствовал формированию границы в ее европейском понимании.

Следует отметить, что подобное формирование должно было соответствовать политическим потребностям того времени. Если власти императорской России не делали акцента на проблемах границ, т. к. вся территория была включена в состав империи, и различия в административном управлении отдельными областями были минимальными, то органы Совет- ской власти, пытаясь решить национальный вопрос, поступили иначе, зачастую – вопреки рекомендациям специалистов. В одном из докладов, прочитанных В. В. Бартольдом в 1917 г., высказывалось мнение о будущем Туркестана и, в частности, Хорезма. Востоковед был убежден в отсутствии стремления у жителей этой географически и исторически обособленной области слиться в единое целое с другими областями Средней Азии.²⁵

Одной из сложных проблем ученый считал разделение Туркестана в связи с проектами федеративного устройства Советской России и высказывал мнение о недопустимости разделения края по национальному признаку, особенно настаивая на невозможности разделения Хорезма как исторически и географически единой области.²⁶ В. В. Бартольд пытался доказать, что нельзя подвергать факты местной истории искаженному или искусственному толкованию, чтобы найти в них оправдание для проводимых в крае перемен. К сожалению, это мнение было проигнорировано: в 1924 г. 3-я Чрезвычайная сессия ЦИК Туркестанской АССР приняла постановление о национальном размежевании в Средней Азии. При этом границы нередко проводились умышленно провокационно, без учета этнических и политических реалий: по мнению большинства этнографов, сам принцип создания государства по национальному признаку оказался бы в противоречии с многовековой историей региона. В результате в настоящее время выделяется более десятка «спорных территорий», на которых уже произошли или могут произойти столкновения.

Нарушение соответствия потребления воды на хозяйственные нужды в верхнем и среднем течении Амударьи, снижение водостока в реке, связанное с неэффективным хозяйствованием, привели к условиям формирования экологического кризиса. После формирования самостоятельных государств в среднеазиатском регионе в связи с острым недостатком водных ресурсов возник вопрос о реке как границе-водоразделе между Узбекистаном и Туркменией. Процесс делимитации границы с Туркменией и в настоящее время не решен окончательно, поскольку река из года в год меняет свой фарватер, а прибрежные территории и с той, и с другой стороны зависят от воды. Конфликты стараются урегулировать дипломатическим путем,²⁷однако в их решении всегда присутствует понимание реки-воды как огромной ценности, которую все же лучше повернуть на благо своей страны, своей территории.

Таким образом, исследование Амударьи как пограничья оказалось возможным лишь в связи с выяснением возникновения и эволюции территориальных идентичностей. Анализируя значение реки как границы в жизни людей, следует особо отметить ее роль в общественном сознании, соотнесения человека с определенной местностью. Это оказывается тем более важным, что путем подобной самоидентификации в будущем формировалась идеология национализма как одна из главных форм территориальной идеологии и основы государственного строительства. Национализм же, в свою очередь, всегда предполагает борьбу за территорию или защиту прав на нее.

Изучение истории Амударьи как пограничной зоны позволяет рассмотреть первопричину многих исторических событий и локальных конфликтов, изменявших территорию и границы расселения народов, а также осветить влияние государственных или племенных лидеров на решение вопросов водопользования. Можно утверждать, что именно общественные представления о «коренном населении» и его культуре, безопасности народа и внешних угрозах, историче- ские мифы и стереотипы влияли на отношение людей и племенной элиты к конкретной границе. В итоге можно сделать вывод, что не усилия только отдельных личностей (будь то ханы монгольские, узбекские, туркменские или другие) могли повлиять на формирование конкретных образов границ в Средней Азии, а давние традиции и изменения природно-географической и климатической среды.

И все же нельзя ограничиться только «объективными» факторами анализа Амударьинского пограничья: необходимо учесть и структуру массового сознания, человеческой «территориальности». Выяснилось, что Амударья оказалась неким объединяющим фактором. Взаимное длительное проживание представителей различных этнонациональных групп в долине реки Амударья формировало общие для всех способы хозяйственной деятельности, методы проведения оросительных работ. Объективно также происходило взаимопроникновение элементов их общественного сознания, устройства семейной жизни: само изучаемое пограничье стало местом и частью непрерывных преобразований. Сгладились многие сугубо национальные черты в браке и семейно-бытовых отношениях у узбеков, таджиков и каракалпаков, за некоторым исключением для кочевого мононационального населения (часть казахов, кыргызов, туркмен). В результате совместного проживания на общей территории, в общей социально-экономической и духовной среде тюркоязычных и фарсоязычныхнаций, народностей и активного торгового, культурного взаимодействия жители Хорезма выработали много свойственных исключительно им черт, собственную «культуру многообразия». Амударья в условиях мозаичности геокультурного пространства стала, в свою очередь, не столько естественной границей, сколько культурно-географическим стержнем, ядром территории Туркестана, а региональная трансграничная идентичность в результате оказалась значительно сильнее политической и этнической.

Ссылки:

¹ Северцов Н. А. Записка о действительной границе Русских и Хивинских владений в Сыр-Дарьинском крае // Известия Туркестанского Отдела ИРГО. - Ташкент, 1915. - Т. XI. - Вып. I. - С. XV–XVI.

² Бартольд В. В. Сведения об Аральском море и низовьях Аму-Дарьи с древнейших времен до XVII века // Бартольд В. В. Соч.: В 9-ти т. – М., 1964. - Т. 3. - С. 67.

³ Замятин Д. Н. Власть пространства и пространство власти: Географические образы в политике и международных отношениях. - М., 2004. - С. 136.

⁴ На этом настаивает В. В. Бартольд во всех работах, посвященных истории Средней Азии, впервые упомянув об уникальности Хорезма в статье: Об одном историческом вопросе // САВ. - 1896. - Ноябрь. - С. 53 – 59.

⁵ Бируни Абу Р. Памятники минувших поколений // Бируни Абу Р. Избранные произведения. - Ташкент, 1957. - Т. 1. - С. 48. Проблемой хорезмийского языка как уникальной фонетической системой занимались А. А. Фрейман, В. Б. Хеннинг, М. Н. Боголюбов, В. А. Лившиц и другие.

⁶ Бартольд В. В. К истории орошения Туркестана // Бартольд В. В. Соч. - Т. 3. - С. 163.

⁷ Массон М. Е. О колебаниях климата Средней Азии в связи с вопросами об изменении режима рек за исторический период // Труды Узбекистанского географического общества. - Ташкент, 1948. - Т. 2 (21). - С. 3–23. Факты, свидетельствующие о резком похолодании, приведены и В. В. Бартольдом в работе: Отчет о командировке в Туркестан // Бартольд В. В. Соч. - Т. 8. - С. 146–147.

⁸ Бартольд В. В. К истории орошения Туркестана. - С. 171.

⁹ Дингельштедт Н. Опыт изучения ирригации Туркестанского края. - СПб., 1893. - Т. 1. Обычное право. Водное хозяйство. - С. 4–8; Мушкетов И. В. Геологическое и орографическое описание по данным, собранным во время путешествия с 1874 по 1880 гг. - Пг., 1915. - Т. I-II. - С. 52.

¹⁰ Обзор важнейших работ см.: Жалменова О. П. Аму-Дарьинская проблема в творчестве В. В. Бартольда. Рукоп. деп. в ИНИОН АН СССР 25.02.1991. № 44004.

¹¹ Кесь Л. С. Русло Узбой и его генезис // Труды института географии АН. - М.-Л., 1939. - Вып. 30.

¹² Родословная туркмен. Сочинение Абу-л-Гази, хана Хивинского. - М.-Л., 1958. - С. 288, 297.

¹³ Бартольд В. В. Очерк истории туркменского народа // Бартольд В. В. Соч. - Т. 2. - Ч. 1. - С. 610.

¹⁴ Родословная туркмен. - С. 298-303.

¹⁵ Бартольд В. В. Сведения об Аральском море… - С. 79.

¹⁶ Бартольд В. В. К истории орошения Туркестана. - С. 111, 180.

¹⁷ Путешествие в Туркмению и Хиву в 1819 и 1820 гг. гвардейского Генерального штаба капитана Николая Муравьева, посланного в сии страны для переговоров. - М., 1822. - Т. I. - С. 46–48.

¹⁸ Бартольд В. В. Туркестан в эпоху монгольского нашествия // Бартольд В. В. Соч. - Т. 1. - С. 388.

¹⁹ Веселовский Н. И. Очерк историко-географических сведений о Хивинском ханстве от древнейших времен до настоящего. - СПб., 1877. - С. II.

²⁰ Данилевский Г. И. Описание Хивинского ханства, составленное в 1843 г. подполковником Генерального штаба, ездившего в Хиву с миссией правительства // ЗИРГО. - 1851. - Кн. V. - С. 62 – 139; Ханыков Я. В. Пояснительная записка к карте Аральского моря и Хивинского ханства, с их окрестностями // ЗИРГО. - 1851. - Кн. V. - С. 268–358.

²¹ Записка академика В. В. Бартольда по вопросу об исторических взаимоотношениях турецких и иранских народностей Средней Азии. 1924 г. // СПФАРАН. - Ф. 68. - Оп. 1. - Д. 85. - Л. 1.

²² Неразик Е. Е. Приаралье: некоторые экологические аспекты этнического развития // Проблемы этногенеза и этнической истории народов Средней Азии и Казахстана. - М., 1990. - Вып. II. - С. 7.

²³ Бартольд В. В. О ханствах Бухарском и Хивинском. 1917 г. // СПФАРАН. - Ф. 68. - Оп. 1. - Д. 77. - Л. 3.

²⁴ Замятин Д. Н. Власть пространства… - С. 151.

²⁵ Бартольд В. В. О ханствах Бухарском и Хивинском. - С. 26.

²⁶ Письмо В. В. Бартольда Н. П. Остроумову от 30.12.1929 г. // ЦГА РУз. - Ф. 1009. - Оп. 1. - Д. 27. - Л. 465.

²⁷ Морозова М. Ю. Западная Сибирь – Приаралье: возрождение «проекта века»? // Восток. – 1999. - № 6. - С. 100.