Святой князь Константин (Муромский ?). К проблеме атрибуции редких иконографических изводов

Л.П. Виноградова (Иваново)

СВЯТОЙ КНЯЗЬ КОНСТАНТИН (МУРОМСКИЙ ?). К ПРОБЛЕМЕ АТРИБУЦИИ РЕДКИХ ИКОНОГРАФИЧЕСКИХ ИЗВОДОВ

В экспозиции Ивановского областного художественного музея находится большая храмовая икона «Святой князь Константин» (Нижний Новгород, конец XVI– нач. ХVII в.).[i] К сожалению, история бытования этого памятника неизвестна. На иконе князь представлен в рост в легком развороте вправо в светской одежде: накинутая на плечи шуба с меховым воротником украшена затейливым узором; красный кафтан с орнаментированными оплечьем, подольником, обшлагами подпоясан перевязью; на голове – шапка с опушкой, на ногах - сафьяновые сапожки. Лик святого – юношеский, без бороды и усов; его руки подняты в молитвенном жесте. Фон иконы – светло-охритстый, позолота почти полностью утрачена, позем – темно-зеленый. В ковчеге сверху сохранилась фрагментарно надпись: «СТЫЙ КНЯ ТИНЪ», - выполненная каллиграфичным полууставом древнерусской крупной вязи, украшенной завитками. (Рис. 1).

Из святых князей с именем, заканчивающимся на «тин», выявлен только один – Константин. По сложившейся в музее давней традиции считалось, что на этой иконе изображен князь Константин Муромский, хотя ни в книге поступлений ИОХМ, ни в инвентарной карточке таких сведений нет.

Испокон веков на Руси существовал культ святых князей. В каждом историческом периоде появлялись свои святые и подвижники, являвшиеся духовными руководителями народа. Так, в Муроме издавна почитали святого Константина Муромского и его сыновей Михаила и Федора.

Сведения об этом князе довольно противоречивы, поскольку о нем не было упоминаний ни в летописи, ни в родословных книгах, однако местное предание причислило Константина Муромского к чину равноапостольных князей. Многие историки, особенно церковные, видели в Константине муромского князя Ярослава (а Константин - якобы монашеское имя) – сына Святослава Ярославича, изображенного отроком на известной миниатюре Изборника Святослава.[ii] Другие считали, что в истории мог быть князь Константин, не значившийся в летописях, третьи - что это лицо вымышленное.[iii]

По свидетельству историка Н.М. Карамзина, существовало как рукописное «Житие Муромского благоверного князя Константина Святославича», которое хранилось в библиотеке графа А.И. Мусина-Пушкина с пометами Екатерины Великой, так и печатное.[iv] В «Словаре историческом о святых, прославленных в Российской церкви и о некоторых подвижниках благочестия, местно чтимых» указывалось, что Константин Святославович был младшим сыном Святослава Ярославича, скончавшегося в 1145 г. Его старший брат Владимир умер в 1161 году. В Муроме с 1175 по 1204 г. княжил Владимир Юрьевич, внук Ярослава Святославича, затем до 1228 года - его брат Давид Юрьевич.[v] Как сказано в житии, князь Константин в 1192 г., собрав войско в Киеве, вместе с сыновьями Михаилом и Федором осадил и взял Муром, обратив муромчан в христианскую веру.[vi] Скончался в 1205 г., погребен в основанном им Благовещенском храме. Мощи святого обретены 21 мая 1555 г. при закладке новой каменной церкви в честь Благовещения и покоились в одной раке с мощами его сыновей Михаила и Федора.[vii]

По преданию, записанному не ранее XVI в., Константин Святославович - благоверный князь, потомок св. Владимира, внук Ярослава Мудрого, младший сын Святослава Ярославича, черниговского князя, родоначальника черниговских князей, ставшего потом великим князем киевским (1073 – 1077).[viii] К черниговским землям принадлежал тогда город Муром с уделом, населенном в основном племенами финно-угорского происхождения (мурома, меря), являвшимися язычниками еще во времена первого муромского князя Глеба. Князь Константин получил у отца в княжение г. Муром и вместе с семейством, духовенством, войском и слугами отправился в путь. Муромцы встретили князя враждебно: убили его сына Михаила, посланного уговорить жителей принять православную веру. По преданию, Константин пытался убедить их отказаться от идолопоклонства. Усердно помолясь Богу, благоверный князь вышел к язычникам с иконой Пречистой Божьей Матери, которую он принес из Киева. Его бесстрашие, глубокая вера и убедительная речь произвели сильное впечатление на горожан: они сами попросили князя о крещении. Река Ока стала купелью для муромцев, как некогда Днепр для киевлян. С тех пор эта Богородичная икона называется Муромской.[ix] На месте гибели своего сына Константин возвел храм Благовещения, где он был сам похоронен в 1129 г. Константину Святославичу приписывали основание Спасского монастыря в Муроме, открытие в Рязанско-Муромской земле кафедры.[x] В 1553 г. мощи св. благоверных князей Константина, Михаила и Федора обретены нетленными.[xi] На соборе 1547 г. князья были канонизированы и установлено их местное почитание 21 мая.

В списках иконописных подлинников Константин Святославич Муромский и его сыновья Михаил и Федор, как правило, изображались вместе. В пояснительных текстах к изображениям сообщалось следующее: «Князь надсед, брада поуже Власиевой, кудряв, на главе шапка, чады русы и млады, в шубах, на обоих платы (вероятно, «латы»?) княжески, в руках кресты»;[xii] «Константин сед, брада Богословля, кудреват, и чада его млади»;[xiii] «Константин подобием надсед, власы кудряв, брада аки Власиева. Поуже, на концы раздвоилась, на нем шапка красная и ризы на нем княжеския. Обретены быша мощи их в лето 7063»;[xiv] «Константин: брада аки князя Владимира, платье княжеско, чада его млады, ризы княжески»;[xv] «Константин надсед, кудряв, брада поуже Власиевы, подоле, на концы надвое, на нем шапка, а чады его русы да млады, оба в шубах, а шубы княжески, в руках кресты»;[xvi] «Константин надсед, кудряв, брада аки Владимира князя, на главе шапка, шуба багрова, розмахи куньи, правая рука молебна, в другой меч в ножнах, а чада млады, в шапках же и в шубах княженецких, в руках кресты, а другие молебны».[xvii]

Парное изображение благоверных князей существовало с XI в., после причисления по ходатайству Ярослава Мудрого в Константинополе его погибших братьев Бориса и Глеба, в крещении Романа и Давида, к лику святых. Но известна также традиция написания отца с двумя сыновьями. Сохранились иконы, переводы и прориси с изображением князя Владимира, Бориса и Глеба.[xviii]

Исследователем О.А. Суховой выявлено шестнадцать наиболее интересных памятников, где встречаются муромские чудотворцы.[xix] Как правило, они изображались вместе прямолично: в центре Константин с бородой и усами, слева – Михаил, справа – Федор с юношескими ликами, чаще сыновья ростом меньше отца. Иногда княжичи представлены в деисусном положении в трехчетвертном повороте к Константину.

Известны два случая изображения трех муромских святых по отдельности: на столпе Архангельского собора Московского Кремля[xx] и в Благовещенском соборе Благовещенского монастыря г. Мурома. Причем, муромское изображение представляет собой три композиционно связанные между собой иконы, находящиеся в деисусном чине иконостаса.[xxi]

Аналогична муромским святым князьям иконография трех ярославских чудотворцев Федора, Давида и Константина. О.А. Суховой было подмечено и сходство имен святых: «Так, Федор ярославский тезоименит муромскому княжичу Федору, а княжич Константин ярославский – муромскому князю Константину».[xxii] В свою очередь, имя святого страстотерпца князя Глеба (Давида) Владимировича Муромского соименно святому князю Давиду Федоровичу Ярославскому.

Федор по прозванию Черный - историческое лицо, родоначальник второго ярославского княжеского дома, младший сын князя смоленского Ростислава Мстиславича и внук Мстислава Давидовича. Он был первым князем можайским. Женившись на дочери князя Василия Всеволодовича Ярославского Марии, единственной наследницы ярославского княжения, стал править в Ярославле вместе со своей тещей Ксенией. После смерти старших братьев Глеба и Михаила в 1280 г. был поставлен князем смоленским. Однако год спустя уступил власть своему племяннику Александру Глебовичу. С кончиной первой супруги Федор Черный лишился престола, поскольку ярославским владетельным князем был объявлен его сын Михаил. Отправившись в Орду за поддержкой, Федор согласился стать зятем хана Мангутимура (Менгу-Темира), по мнению историка Н.М. Карамзина - хана Ногая.[xxiii] Его вторая жена приняла христианскую веру, крестилась с именем Анны. После смерти юного Михаила Федоровича в 1292 г. хан возвел любимого зятя на ярославский и смоленский престолы. Вместе с женой и сыновьями князь Федор возвратился в Ярославль, участвовал в междоусобной войне с великим князем Дмитрием Александровичем. В 1293 г., поддержанный Ордой, со своим войском вторгся во владения князя Дмитрия, а в 1294 г. занял Переславль-Залесский, в 1298 г. подошел к Смоленску, но был отражен войском его племянника князя Александра Глебовича.[xxiv] По преданию, почувствовав приближение смерти, князь Федор принял монашество и схиму и 19 сентября 1299 г. скончался. Похоронен в Спасо-Преображенском соборе Спасского монастыря в Ярославле. Мощи святого Федора обретены в 1463 г.

Ярославское княжение наследовал старший сын Федора от второго брака Давид. Он был женат и скончался после двадцатитрехлетнего управления княжеством в 1321 г. Константин умер (до 1231 г.) безбрачным. Оба погребены в том же Спасо-Преображенском монастыре.[xxv] 5 марта 1464 г. их мощи положены в одну каменную раку вместе с мощами св. Федора в Спасском соборе.[xxvi] Ныне они находятся в Ярославском Федоровском соборе. Местное почитание святых началось не позднее 1468 г., а общее распространилось к середине XVI века.[xxvii] Церковь отмечает память князя Федора Черного и его сыновей 5 марта и 19 сентября.

Из текстов иконописных подлинников известно каноническое описание внешности святых: «Князь Федор Смоленский и Ярославский и дети его князь Давид и Константин, возрастом под пазусе ему стоят, а шубы на них камчаты и подобие Бориса и Глеба. У князя Федора брада седа, Сергиевы подоле, без прописей, риза испод дымчат, а в схиме».[xxviii] По подлиннику Г.Д. Филимонова в списке XVIIв.: «Князь Федор Смоленский и Ярославский, дети его, князь Давыд и Коньстянтин возрастом стоят ему под пазусе. Шубы на них Бориса и Глеба. Князь Федор браду имеет Сергиевы доле, без прописи, исподь дымчат, а сам в схиме». Другой подлинник дополняет: «Сей бысть велик телом, брадою аки Сергий Радонежский и болши, во иноческом чину и в схиме; чада ему под пазусе быша, подобны Глебу, оба малы, шубы на плечах княжески камчаты, преставися в лето 6807». В Двинском собрании иконописных подлинников у князя Федора указывается «преподобническая риза», на чадах – собольи шубы, «приволоки камка червлена и лазорь».[xxix]

Ярославские святые Федор, Давид и Константин, как правило, изображались втроем.[xxx] Традиционная иконография ярославских удельных князей запечатлена на фреске XVI в. Благовещенского собора московского Кремля на юго-западном столпе хор.[xxxi] Подобные изображения ярославских святых можно увидеть на покрове 1501 г. и на подвесной пелене XVII в. из собрания ГИМа,[xxxii] на двух иконах XVI и XVII вв. из собрания Н.П. Лихачева.[xxxiii] В Ярославском историко-архитектурном музее-заповеднике хранится большая житийная икона «Ярославские святые князья Федор, Давид и Константин» (XVI в.), ранее находившаяся в церкви Чудотворцев Спасского монастыря, выстроенной вXIX в. на месте древней, основанной еще в 1218 г., церкви Входа Господня в Иерусалим.[xxxiv] Князья представлены в рост, Федор Черный – в схиме, его сыновья Давид и Константин в княжеских одеждах. Их шубы украшены прихотливым орнаментом, кафтаны с подольниками и оплечьем, имитированными шитьем жемчугом, подпоясаны богатыми перевязями.

Иконография ярославских князей отличается от муромских тем, что Федор Черный изображен на иконах в монашеском облачении, а князь Константин Муромский – в княжеском, как и его сыновья. Кроме того, ярославские княжичи чаще предстоят в деисусном положении, а не во фронтальном. Парных изображений Давида и Константина не выявлено. Но находящиеся в ГМИР и в ГРМ два перевода с икон «Давида Ярославского»XVII в.,[xxxv] представленного в трехчетвертном повороте вправо с поднятыми в молении руками, наводят на определенные размышления. Возможно, существовали иконы с написанием одного из княжичей, либо их парное изображение, находившиеся в одном из чинов иконостаса или в пределах храма, так же, как, например, существуют изображения св. князей Бориса и Глеба порознь, в частности, на фресках церкви Николы Мокрого в Ярославле.[xxxvi]

Кроме иконографии упомянутых святых, для нас представляют интерес иконы с изображением ярославских чудотворцев, князей первой династии Василия и Константина Всеволодовичей. Их отец Всеволод Константинович, был первым ярославским князем. В юности, лишившись своего родителя, павшего в 1238 г. в битве на берегах реки Сити во время нашествия Батыя, старший из сыновей, Василий, наследовал княжение. После Василия, согласно историческому преданию, наследовал ярославское княжение его брат Константин. В 1257 г. в битве за Ярославль князь был убит. Тело его погребено в Ярославле в соборной церкви Успения Богоматери.погребено рядом со старшим братом. По преданию, мощи святых князей Василия и Константина были обретены в 1501 г. Канонизированы благоверные князья после 1549 г.

В иконописных подлинниках дается следующее описание этих святых: «Василий сед, брада Василия Кесарийского, шапка, шуба багор, в левой руке держит град, а в нем церковь, правая молебна. Коньстянтин сед, брада Владимира князя поуже, шапка, заломы черны, шуба бакан, в правой руке крест, зрит на Василия, в левой меч в ножнах, сапоги»; «Василий аки Василий Великий, второй, что Владимир»; «Константин аки князь Владимир, кудреват, шуба лазорева. Василий рус, кудреват, брада аки Василия Кесарийского, в шапке, шуба черчата».[xxxvii] В Строгановском собрании: «Василий надсед, брада Василия Великого, шапка залом черной, шуба багор, круги белы, в левой руке держит град, а в нем церковь, а правая молебна, испод лазорь. Князь Константин средний, сед, брада Владимира князя, мало поуже, шапка на главе залом черной, шуба бархот червлен, круги желты, ворот куней, в правой руке крест держит вверх, а зрит на князя Василия, в левой меч в ножнах, испод празелень, сапаги вохра».[xxxviii] В другом источнике указывается, видимо, ошибочно, что Константин является сыном Василия и «оба пишутся по обычаю, якоже князи. [Василий] – сед, брада доле Власиевы, [Константин] – надсед, брада Власиева».[xxxix]

По сложившейся традиции эти святые, как правило, изображались парно. В собрании Ярославского историко-архитектурного музея-заповедника хранится большая по размеру житийная икона «Ярославские чудотворцы Василий и Константин», ранее находившаяся в Успенском соборе (40-е гг. XVII в.). В ее среднике предстоят два святых князя, а в тридцать одном клейме развернуты сцены из жизни Ярославля, начиная с первой половины XIII в.[xl] На прориси с иконы XVIII в. (?) из ГРМ Василий и Константин Всеволодовичи Ярославские показаны на фоне характерной для Ярославля церковной архитектуры в рост, в деисусном положении, в трехчетвертном развороте друг к другу, предстоящие иконе Ярославской Богоматери «Умиление».[xli] Известна иконография всех пяти ярославских святых: Федора, Давида и Константина, Василия и Константина Всеволодовичей, предстоящих иконе Толгской Богоматери,[xlii] где последние изображены по описанию иконописных подлинников, т. е. с усами и бородой. В ином, коленопреклоненном типе написаны эти князья в иконе «Предста Царица» из собрания Ярославского музея-заповедника.[xliii] Но только двое из них Давид и Константин – в отроческом возрасте. Отдельное изображение святых Василия и Константина встречается редко. Так, на шитых покровах из собрания Ярославского историко-архитектурного музея-заповедника благоверные князья представлены врозь.[xliv] По отдельности они изображены и в Спасском соборе на столпах, но иконографически образ Константина не совпадает с внешностью святого на иконе из фондов Ивановского областного художественного музея.

Из вышесказанного следует, что наиболее вероятным персонажем на нашей иконе является княжич Константин Федорович Ярославский.

Имя Константина всегда было популярно на Руси. В истории известны князья с таким именем, правившие во Владимире, Муроме, Нижнем Новгороде, Ростове, Угличе, Ярославле. После падения в середине XV в. Константинополя, в связи с державными претензиями Москвы возникла идея о Москве как о «новом граде Константина»: «Москва – третий Рим, а четвертому не бывать». Москва провозглашалась преемницей Константинополя, а московские князья становились надежной опорой православного мира. Видимо, в этом виделся важный политический смысл преемственности власти великих московских князей от князей Киевской Руси, а через них от византийских императоров. Поэтому появление в росписи придворных великокняжеских храмов Архангельском и Благовещенском портретной галереи русских князей было политическим актом и отражало патриотическую идею объединения русских земель и прославляло святых князей, пострадавших за верность своей родной земле. Вполне вероятно предположить, что в связи с этим появляется редкий иконографический извод, где святой Константин Ярославский, тезоименитый императору Константину и, возможно, заказчику иконы, изображался один, без отца и брата. С другой стороны, нельзя исключить существование изображений св. князей Федора, Давида и Константина на отдельных досках, составлявших вкупе единое целое. Можно также допустить, что к нашему образу была парная икона св. князя Давида, и размещались они либо в деисусном ряду, либо в местном чине иконостаса. Но в этом случае св. Константин по канону должен быть развернут в другую сторону.

Еще одна проблема в атрибуции данной иконы касается уточнения времени ее создания. При поступлении в ИОХМ из Ивановского краеведческого музея в 1962 г. она датировалась концом XVII в. и по письму была отнесена к Нижнему Новгороду. В нашем музее в инвентарной карточке стоит иная датировка: конец XVI – началоXVII в. По стилю икону «Святой князь Константин», по всей видимости, следует отнести все-таки ко второй половине XVII в.

В искусстве этого времени наиболее отчетливо прослеживались два главных направления. Одно формировалось в Москве под непосредственным воздействием вкусов царского двора, проводником которых стала Оружейная палата. Ее мастера в своих произведениях проповедовали новый эстетический идеал «световидной» и «живоподобной» иконописи, органично соединив в ней западноевропейские влияния с национальной традицией. Другое направление складывалось на периферии и связано с бурно развивающейся культурой крупных торговых городов. В.Г. Брюсова отмечала в своем известном труде «Русская живопись XVII в.», что в этот период в иконописном деле активность проявили Владимир, Вязники, Казань, Кинешма, Кострома, Муром, Нижний Новгород, Суздаль, Юрьевец и Ярославль. Предпочтение в иконописных сюжетах художники отдавали обычно местным святым.[xlv] Художественная жизнь провинции в этот период представляла собой сложную картину взаимодействия, творческого обмена, непрерывного стремления к общенациональному единству. По мнению А.И. Успенского, иконописцы работали не только в своих родных местах, но и путешествовали из города в город, из села в село, «ища себе подходящих заказов».[xlvi] На протяжении XVII в. продолжался начавшийся в предыдущем столетии процесс накопления реалистических черт в искусстве. Постепенно вырабатывалось понимание необходимости следовать природе и усваивать опыт зарубежных мастеров. Но в то же время в иконописном искусстве различных регионов России были свои отличительные особенности и в трактовке сюжетов, и в художественном языке.

В живописной манере иконы из фондов Ивановского художественного музея прослеживаются элементы как старой, традиционной, так и новой стилистики. Иконописец предпочитает объемную, характерную дляXVII в., трактовку лица. Оно написано с предельной конкретностью, подчеркнутой индивидуальностью, что выразилось в разработке черт лица: в припухлости век, в очертаниях носа и губ, в выражении глаз. Округлость формы мастер выявляет с помощью контрастных пробелов. Санкирь и вохрение приобретают темные оттенки. Колорит строится на гармоничном сочетании крупных локальных плоскостей красного и зеленого цветов, краски - яркие, мажорные. Декоративное звучание усиливается травным узорочьем верхней одежды святого. Орнаментальный мотив укрупняется, наблюдается строгая графика складок одежды. Некая архаичность чувствуется в нанесении пробелов, в довольно плоскостной трактовке фигуры. Несмотря на выразительность силуэта, в рисунке нет изысканности мастеров Оружейной палаты. От старой традиции – и статичная пластика фигуры. Хотя в исполнении иконописного образа явно чувствуется профессионализм и авторское своеобразие, в целом же памятник производит впечатление некоторого отставания от столичных веяний моды. Подобные по стилю иконы второй пол. XVII в. нижегородского и поволжских писем встречаются, в частности, в собраниях музея им. А. Рублева, Нижегородского и Ивановского художественных музеев.[xlvii]

Икона из собрания ИОХМ не случайно привлекла наше внимание. Исследование проблем, связанных с редко встречающимися иконографическими типами в древнерусском искусстве, помогает выявить истоки, время и причины появления того или иного персонажа, его значение для определенного исторического периода, ареал распространения и почитания. Изучение данного памятника и сравнение его с аналогами позволило обнаружить ошибку в иконографии, с достоверной долей вероятности предположить существование редкого иконографического извода святого князя Константина Федоровича Ярославского, благодаря анализу стилистических особенностей образа уточнить время его создания (вторая половина XVII в.). Накопление фактического материала по этому вопросу позволит расширить возможности для дальнейшей работы по установлению истории бытования указанного произведения и точного определения имени святого. Думается, что проблемы, поставленные в данном сообщении, привлекут внимание специалистов из других музеев.

Ссылки:

[i] Икона «Св. князь Константин». Кон. XVI – нач. XVII вв. Нижний Новгород. Д., т. 177 х 71,8 х 3. ИОХМ. Инв. № ДРЖ-9, И-9, № КП 6427. Поступила из ИОКМ, № КП-66302, списана по ордеру № 1824 от 31 мая 1962 г. Икона называлась «Князь Константин». Нижегородская школа, кон. XVII в. (из чина).

[ii] Сухова О.А. Шитый покров Муромских князей // Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник. 1990 г. - М., 1992. - С. 393

[iii] Там же. С. 391

[iv] Карамзин Н.М. История государства Российского. - Т. I. - М., 1989. - Примечание 214 к гл. 3 С. 229.

[v] Словарь исторический о святых, прославленных в Российской церкви и о некоторых подвижниках благочестия, местно чтимых. Репринтное издание 1862 г. - М., 1991. - С.136, 137.

[vi] Карамзин Н.М. История государства Российского. - Т. III. - М., 1991. - Прим. 153 к гл. 4. - С. 577, 578.

[vii] Словарь исторический о святых… С.136, 137.

[viii] Настольная книга для священно-церковно-служителей. Сборник сведений, касающихся преимущественно практической деятельности отечественного духовенства. - М., 1993. - С. 182.

[ix] Земная жизнь Пресвятой Богородицы и описание святых чудотворных ее икон, чтимых Православною церковью на основании Священного писания и церковных преданий, с изображениями в тексте праздников и икон Божией Матери. - Ярославль, 1994. - С.134, 135.

[x] Христианство. Энциклопедический словарь. - Т. I.- М., 1993. - С. 813.

[xi] Настольная книга для священно-церковно-служителей… С. 182.

[xii] ИРЛИ. Коллекция Перетца. № 524. Л. 163, 21 мая; Маркелов Г.В. Святые Древней Руси в иконописных подлинниках XVII-XIX веков. Свод описаний. Графика русской иконы. - Т. 2. - СПб., 1998. - С. 148. - № 281.

[xiii] ИРЛИ ОП. Оп .23. № 294. Л. 163; Маркелов Г.В. Указ. соч. С. 148, № 281.

[xiv] Сводный подлинник Филимонова. Иконописный подлинник сводной редакции XVIII в. - М., 1874. - С. 350, 21 мая; Маркелов Г.В. Указ. соч. С. 148, № 281.

[xv] ИРЛИ. Коллекция Бобкова. № 4, 113, 21 мая; Маркелов Г.В. Указ. соч. С. 148, № 281.

[xvi] Библиотека Российской Академии наук. Строгановское собрание. № 66. Л. 108 об. 21 мая; Маркелов Г.В. Указ. соч. С. 148, № 281.

[xvii] Российская национальная библиотека. Собрание Погодина. № 1931. Л. 158, 21 мая См.: Маркелов Г.В. Указ. соч. С. 148, № 281.

[xviii] Икона «Князь Владимир, Борис и Глеб, с житием». XVI в. Из церкви Рождества Богородицы в Вологде. 158 х 119. См.: Икона Древней Руси XI-XVIвеков. – СПб, 1993. - Ил. № 47; Маркелов Г.В. Святые Древней Руси. Материалы по иконографии. - Т. 1. - СПб. 1998. С. 174-175. Илл. № 70; Лихачев Н.П. Материалы для истории русского иконописания. Часть I. - СПб., 1906. - С. 10. - Илл. CLXIX № 297.

[xix] Сухова О.А. Указ. раб. С. 396-398.

[xx] Сизова Е.С. Русские исторические деятели в росписях Архангельского собора и памятники письменности XVI в. // ТОДРЛ. - М.- Л., 1966. - Т. 22. - С. 272, 275.

[xxi] Илл. иконы «Св. князья Константин, Михаил и Федор». 70-80-е гг. XVII в. Муромский Благовещенский собор. Иконостас холодного храма. См.: Сухова О.А. Указ. соч. С. 397, 402.

[xxii] Там же. С. 396.

[xxiii] Словарь исторический о святых... С. 246.

[xxiv] Там же.

[xxv] Настольная книга для священно-церковно-служителей… С. 340.

[xxvi] Словарь исторический о святых… С. 247.

[xxvii] Маркелов Г.В. Святые Древней Руси. Материалы по иконографии. - Т. II. - СПб. 1998. - С. 232.

[xxviii] Там же.

[xxix] Там же. С. 232-233, № 478.

[xxx] Маркелов Г.В. Святые Древней Руси. - Т. I. - СПб. 1998. - С. 516-517. Илл. № 260; с. 514-515. Илл. № 259; с. 518-519. Илл. № 261, № 262; он же. Святые Древней Руси в иконописных подлинниках… Т. 2. С. 380-381. Илл. № 76.

[xxxi] Роспись Благовещенского собора. Фрески Феодосия (1508 г.) и художников середины XVI в. в Московском Кремле. - Л., 1969. - Илл. № 11.

[xxxii] Сухова О.А. Указ. раб. С. 395.

[xxxiii] Лихачев Н.П. Указ. раб. Часть II. С. 3. CCL № 462; c. 11, № 649.

[xxxiv] Масляницын С.И. Ярославская иконопись. М. 1973. С. 29-30.

[xxxv] Маркелов Г.В. Святые Древней Руси. Т. 1. С. 214-215. Илл. № 94, № 95.

[xxxvi] Брюсова В.Г. Русская живопись XVII в. М. 1984. С. 120. Илл. 121; Дмитрий Григорьев (?). Князь Борис. Ярославская школа. 1672 г. Роспись столпа церкви Николы Мокрого в Ярославле.

[xxxvii] Маркелов Г.В. Святые Древней Руси… Т. 2. СПб. 1998. Сс. 74-75, № 9.

[xxxviii] Там же.

[xxxix] Там же; ИРЛИ ОП. Оп. 23. № 294. Л. 183 об.

[xl] Масляницын С.И. Указ. раб. С. 32.

[xli] Маркелов Г.В. Святые Древней Руси. Т. 1. Сс.188-189. Илл. № 78. ГРМ, ПМ-4217.

[xlii] Датировка по бумаге нач XIX в. Бумага, сажа, прямой перевод, детальная прорисовка. 35,3 х 24,2. Надпись на обороте: «Сей рисунок правой Василия Серебренникова». Инв. № ИХIII-16367; Иконные образцы XVII - нач. XIX вв. Иконография русских святых. М. 1994. № 24.

[xliii] Икона «Предста Царица с предстоящими ярославскими чудотворцами, князьями Федором, Давидом, Константином и Василием и Константином». Кон. XVIIв. Круг Федора Федорова. Ярославль. Происходит из церкви Ильи Пророка. Д.,т. 149,5 х 110. Инв. № 40931.

[xliv] Ранее хранились в Ярославском Успенском соборе.

[xlv] Брюсова В.Г. Указ. соч. С. 141.

[xlvi] Успенский А.И. Царские иконописцы в живописи XVII в. - Т. IV. - СПб., 1916. - С. 274.

[xlvii] Музей им. А. Рублева. Из новых поступлений. - М. 1995. - Илл. №№ 12, 13; Лики русской иконы. - М. 1995. - Илл. №№ 18, 19, 21, 22, 23, 24, 26; Балакин П.П. Древнерусское искусство Нижнего Новгорода. - Н. Новгород, 1999. - Илл. №№ 9, 10, 15; икона «Благоразумный разбойник». Н. Новгород, конец XVII в. Северная дверь иконостаса. ИОХМ. Инв. № ДРЖ-30; икона «Иоанн Предтеча». Н. Новгород, конец XVII в. Из Деисусного чина. ИОХМ. Инв. № ДРЖ-31.