Паломничества в Ченстоховский Ясногорский монастырь после 1863 года – традиции религиозного досуга польского общества

 

Ченстоховский Ясногорский монастырь являлся главной святыней польских губерний Российской империи, чья лояльность для имперских властей была принципиально важна. Политика имперской власти по отношению к монастырю была двойственной: с одной стороны, предпринимались попытки контролировать влияние монастыря на польское общество с целью не допустить, пусть и косвенного, влияния Ватикана на умы польских подданных Российской империи. Это было особенно важно в связи с тем, что 22 ноября 1866 г. Александр II расторг конкордат, заключенный 3 августа 1847 г., отозвал российского посланника в Ватикане Н. Д. Киселева и объявил о разрыве отношений со Святым Престолом1. Причиной этого послужила жесткая позиция, которую занял Папа Пий IX относительно действий России в царстве Польском. В 1864 г. он проводил публичные молебны и процессии в защиту польских повстанцев, а 29 октября 1866 г. в пуб­личном выступлении резко заявил о лишениях, переносимых католической церковью в Польше и России. Обращения же Министерства иностранных дел, в которых содержалась информация о помощи, оказываемой духовенством повстанцам, в курии игнорировались2. 

С другой стороны, имперская власть подчеркивала свое уважение к святыне, равно почитаемой католиками и православными. В XIX веке «Матка Боска Ченстоховска» отнюдь не ассоциировалась с православием3, хотя имперские власти (после разделов Речи Посполитой эти территории оказались в зоне влияния Российской империи) прилагали значительные усилия, чтобы напомнить об истории этой иконы всем подданным российского императора (равно католикам и православным). «Имперское присутствие» в Ченстохове со второй трети XIX века становилось все более зримым и очевидным: в 1867 г. была построена православная церковь во имя св. Кирилла и Мефодия, а в 1899 открыт памятник императору Александру II. В этом контексте очень важными являются такие сюжеты, как паломничества в монастырь и попытки их регулирования имперской властью. 

Наместник в царстве Польском, граф Ф. Ф. Берг настаивал на создании правил денежной отчетности Ясногорского монастыря «ввиду исключительного положения, в коем находится Ченстоховский монастырь, по значительному числу штатных монахов (24), по особенному стечению в оный богомольцев и по значительности монастырских доходов»4. После того, как монастырские доходы стали полностью подконтрольны имперской администрации, необходимо было решить и проблему учета богомольцев.

Первый отчет петроковского губернатора был составлен за май-июнь 1874 г. Материалы фонда 821 (Министерство иностранных вероисповеданий) Российского государственного исторического архива содержат данные за 1874-1882 гг. Остальные отчеты (если таковые существовали) найти пока не удалось.

Видимо, первоначально планировалось вести одновременно учет числа паломников и получаемого от них монастырем дохода, но, как пишет губернатор в своем отчете: «Отчетность прихода и расхода сумм за время стечения богомольцев не могла быть ведена, согласно правилам утвержденным гос­подином министром внутренних дел 20-го апреля сего года, так как надлежащие для ведения сей отчетности приходо-расходные книги С. Петербургскою римско-католическою духовною коллегией доныне по назначению не доставлены»5. Поскольку монастырские финансовые отчеты пока не удалось обнаружить, то можно предположить, что этот план так и остался на бумаге.

Возможно также, что начало составления этих отчетов связано со сменой варшавского генерал-губернатора (11 января 1874 г., после смерти Ф. Ф. Берга, эту должность занял Павел Евстафьевич Коцебу6) и с реформой управления царством Польским в целом – после 1874 года должность наместника была отменена, а варшавский генерал-губернатор, ранее подчиненный ему, стал первым лицом в царстве Польском. Пока не удалость выяснить, какая из этих версий более правдоподобна, но, тем не менее, введение административного учета количества паломников действительно отчасти помогало контролировать и монастырские доходы (в частности, предполагать приблизительный объем пожертвований и платы за требоисполнение).

Последний отчет датирован 13 сентября 1883 года. Ответить на вопрос, почему эти отчеты прекращаются именно в 1883 году, несколько сложнее. Возможно, это явилось следствием смены руководства Министерства внутренних дел: 30 мая 1882 года эту должность занял Дмитрий Андреевич Толстой, до этого – обер-прокурор Святейшего Синода7. 

Парадоксально, но прекращение отчетов совпало с обострением международной обстановки: 20 мая 1882 года был заключен Тройственный союз Италии, Австро-Венгрии и Германии, направленный против Франции и России. А Петроковская губерния была приграничной территорией, где «большая часть населения отправляется на заработки за границу» (в Австро-Венгрию. – А. С.)8. В свете этого прекращение административного учета паломников кажется достаточно странным. 

Что касается традиций, связанных с паломничествами, то главной из них была сезонность: в отчетах петроковского губернатора отмечалось, что паломники целыми группами (компаниями) едут в монастырь «простым классом с августа месяца»9. Прокладка в декабре 1847 г. железной дороги от Зомбковице-Шлёнске (ответвление Варшавско-Венской железной дороги в Ченстоховский Ясногорский монастырь) еще больше увеличила число паломников, что настораживало имперские власти, поскольку свидетельствовало о неуспехе политики «сворачивания» католицизма на территории Привисленского края. Более того, в периоды наибольшего скопления паломников (особенно в дни Рождества и Успения Богородицы, являвшиеся престольными праздниками обители) приходилось пускать дополнительные «экстренные поезда». Скорее всего, это было постоянное явление, но единственное упоминание об этом в отчетах Петроковского губернатора относится к 1876 году10. 

В обязанности начальника Ченстоховского уезда входил контроль за потоком богомольцев (с целью недопущения появления среди них беспас­портных лиц) и подсчет их числа. О результатах он докладывал петроковскому губернатору, который и составлял отчеты на имя министра внут­ренних дел и варшавского генерал-губернатора.

Отчеты составлялись по примерно одинаковой схеме: 

Отчетный период (месяцы); 

Общее количество паломников; 

Количество партий (организованных групп. – А. С.);

Количество прибывших по железной дороге;

Из каких местностей прибывало наибольшее число паломников;

Количество иностранных подданных (партий иностранных паломников);

Количество нищих, калек, «прочих лиц, живущих подаянием»; 

Количество ксендзов; 

Происшествия, болезни, «столкновения народа и полиции».

Сведения, подаваемые петроковским губернатором варшавскому генерал-губернатору (на имя министра внутренних дел), имеют одинаковый заголовок «О Ченстоховских богомольцах»11. Обычно отчеты охватывают период с мая по сентябрь текущего года (за зимние месяцы не удалось пока обнаружить ни одного отчета). Связано это, в том числе, с труднодоступностью монастыря для пеших паломников в осенне-зимний период и с циклом сельскохозяйственных работ (в случае, например, поздней уборки хлеба количество паломников в августе-сентябре резко падало). В отдельных случаях отчеты могли подаваться чаще (вплоть до еженедельных в июле-сентябре в 1882 г., когда праздновалось 500-летие перенесения иконы Божией Матери на Ясную гору и основание Ченстоховского монастыря). 

Иногда отчеты сообщали также сведения о мерах, предпринимаемых местными властями для улучшения быта паломников (например, обеспечивались места для раздачи чая и кофе12, контролировалось качество продаваемой еды и ее цена). Из этих отчетов (особенно 1882 года) мы узнаем и о традициях и обычаях, связанных с паломничеством в Ясногорский монастырь. Так, например, чаще всего паломники перемещались организованными группами («партиями»), формировавшимися по приходскому принципу, иногда в сопровождении приходских священников и даже музыкантов. Партии могли насчитывать несколько сот человек, что для конца XIX – начала XX в. было достаточно типичным явлением. 

Причиной этого являлся запрет на строительство новых костелов на территории царства Польского и Западного края, а также демографический взрыв и миграция населения из деревень в города. Таким образом возникали гигантские приходы во вновь построенных рабочих кварталах (в Лодзи – 90 тыс. человек, Ченстохове – 50 тыс. чел)13. 

Железная дорога, хотя и облегчила связь монастыря с крупными городами, но так и не стала основным путем передвижения паломников, в том числе потому, что билеты на нее стоили достаточно дорого. 

Многие партии (компании) богомольцев следовали к монастырю в сопровождении «музыки», то есть небольшого оркестра, который, впрочем, можно было нанять и в самом городе. У монастырских ворот прибывшую группу паломников встречал один из монастырских ксендзов, который произносил небольшую приветственную проповедь и «процессуально» вводил богомольцев на территорию монастыря. (В документах не содержится прямого указания, как выглядела процессия паломников, входящих в монастырь. Можно предположить, что вход был торжественным, возможно, с зажженными свечами и напоминал небольшой крестный ход). Судя по всему, текст проповеди мог варьироваться в зависимости от состава группы, того или иного религиозного торжества и желания самого ксендза (единственный период, когда проповеди были составлены заранее и жестко стандартизированы – это июль-август 1882 г. – период празднования 500-летия основания монастыря). Впрочем, в периоды особенного скопления богомольцев они могли молиться на монастырском кладбище или в одном из городских костелов (св. Варвары и св. Андрея), что приравнивалось к молитве перед иконой Божией Матери в монастырском костеле. Этот типично польский обычай, включавший монастырское кладбище (иногда расположенное в удалении) в территорию монастыря, сохраняется в Ченстохове и по сей день.

Известно, что, несмотря на громадное число паломников, посещавших монастырь в середине-конце лета, за весь период составления отчетов не было зафиксировано ни одного массового отравления или какой-либо заразной болезни. По-видимому, местные власти достаточно ответственно относились к обеспечению надлежащего санитарного состояния города. Для надзора за порядком привлекалась земская стража, по мере необходимости усиливавшаяся стражниками из других уездов губернии. Основным видом преступлений были карманные кражи. Причем, примерно в трети случаев сообщалось о том, что злоумышленник найден и арестован. Довольно часты были и случаи святотатства – крали (или пытались красть) деньги из кружек для пожертвований. Впрочем, пойманных преступников в этом случае могли наказать и сами прихожане.

Большой проблемой для местной и центральной власти оставалось и обращенное в православие бывшее униатское население польских губерний. Власти боролись с почитанием католических святынь в теперь уже считавшихся православными уездах, и получить паспорт с разрешением на совершение паломничества в Ченстохову бывшим униатам было фактически невозможно. Поэтому нередки были случаи, когда таких беспаспортных паломников ловили и отправляли домой. Однако напрямую ограничить доступ к святыне было невозможно – она пользовалась слишком большим авторитетом среди поляков (как подданных Российской империи, так и оказавшихся на территории Австро-Венгрии и Пруссии). Создание некой «альтернативной» православной святыни, которая позволила бы переориентировать поток паломников, в Петроковской губернии не представлялось возможным – слишком сильна была традиция почитания Ясногорской Богоматери. Поэтому вводились меры по определенной «изоляции» иконы хотя бы от заграничных паломников: например, усложнялась процедура получения визы для иностранных верующих, а в отдельных случаях группам паломников просто не давали визы по подозрению в попытке осуществления «польской пропаганды». Петроковский губернатор прямо пишет об этом в своем отчете: «Что же касается иностранцев, то уменьшение числа богомольцев, прибывающих из заграницы, объясняется формальностями, обуславливающими получение ими заграничных паспортов»14.

Необходимо отметить, что четких сроков подачи сведений, по-видимому, не существовало (по крайней мере, мне пока не удалось обнаружить таких инструкций) – также, как минимального и максимального количества дней, за которые следовало подавать отчет. Поэтому таблицы показывают колебания числа богомольцев довольно приблизительно, в связи с чем невозможно построить график ежегодного колебания числа паломников. Учитывая заведомую неполноту данных, представленных в отчетах (каждый год сведения подавались совершенно разной степени подробности), даже с учетом дублировавших и иногда уточнявших и дополнявших отчеты петроковского губернатора, отчеты генерал-губернатора Варшавского, мы не можем точно сказать, сколько паломников посещало монастырь в год. 

Относительно места проживания паломников и их пола точных сведений гораздо меньше. Точно известно, что женщин было больше, чем мужчин, представителей образованных слоев общества – меньше, чем крестьян (об этом регулярно упоминают составители отчетов). 

Таким образом, материалы отчетов петроковского губернатора не позволяют построить даже очень приблизительный график колебаний числа паломников, однако дают ценный материал для исследования, почему в отдельные годы и месяцы число паломников резко возрастало, а в другие – столь же резко падало. В некоторых случаях составители отчетов прямо указывают причину: дождливое лето, из-за которого урожай пришлось собирать позже, подорожание железнодорожных билетов, сложности в получении паспортов и т. д., однако некоторые колебания никак не объяснены и их причины еще предстоит установить. 

В целом можно предположить, что, несмотря на кажущийся весьма строгим контроль имперских властей над паломничествами в Ясногорский монастырь (подсчет числа богомольцев, количества партий, выяснение причин увеличения/уменьшения их числа), на практике этот контроль был во многих случаях чисто формальным. Разу­меется, в период 500-летнего юбилея основания монастыря сведения о числе богомольцев подавались достаточно подробные, но, по понятным причинам, этот период можно счесть исключением из правил.Однако аккуратность подсчета богомольцев и степень подробности всех прочих сведений зависела не только от начальника Ченстоховского уезда, но и от петроковского губернатора, который мог по тем или иным причинам не включать какие-то сведения в свои отчеты. К сожалению, проверить данную гипотезу пока не представляется возможным, поскольку отчеты начальника Ченстоховского уезда пока обнаружить не удалось.

Подводя итог данному исследованию, можно сказать, что первоначальная гипотеза о том, что после восстания 1863 года католические монастыри (в том числе и Ченстоховский как один из наиболее крупных и влиятельных) стали рассматриваться как опасные очаги возможного возрождения революционных настроений и, следовательно, их деятельность стала очень тщательно контролироваться, полностью подтвердилась. Однако контроль в основном был не прямым: так, власти почти не вмешивались во внутренние дела монастыря, следуя «Правилам о способах содержания и порядке управления римско-католических монастырей в Царстве Польском» 1864 г., где было сказано, что в случае возникновения каких-либо нравственных или политических обвинений в адрес отдельных монахов или братии в целом ответственность лежит на настоятеле и епархиальном начальнике (в данном случае – Куявско-Калишском епископе). Стоит отметить, что в конце 1860-х – начале 1870-х годы имперская власть больше интересовалась вопросами подрыва финансовой независимости католической церкви в польских губерниях, нежели чем всерьез пыталась уменьшить ее идеологическое влияние.

 

1 Штурбабин С. История Церкви: Конкордат 1847 года и открытие Тираспольской епархии // Труды Саратовской православной духовной семинарии. Вып. 1. Саратов. 2008 // [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://old.eparhia-saratov.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=...

2 Тихонов А. К. Католики, мусульмане и иудеи в Российской империи. – СПб., 2008. – С. 167.

3 На сегодняшний день существует несколько «явных спис­ков» Ченстоховской иконы (Турковицкая, Ченстоховская-Сокольская, «Умягчение Злых Сердец (список с Рудненской-Ченстоховской)», список из Казанского собора Санкт-Петербурга, список из Киево-Печерской лавры) и богородичные образы, являющиеся иконографическими изводами Ченстоховской иконы (Любечская, Озерянская, Рудненская, Браиловская, Дубовичская, Новодворская, Крупецкая, Мохнатинская и др.), однако в XIX веке о связи абсолютного большинства из них с оригиналом в литературе не упоминалось. Пример этому – очень известная книга Е. Поселянина о богородичных иконах, почитаемых в православии (Поселянин Е. Богоматерь. Полное иллюстрированное описание ее земной жизни и посвященных ее имени чудотворных икон. – СПб., 1909 (переиздание: Поселянин Е. Богоматерь. Описание Ее земной жизни и чудотворных икон. – М., 2002).

4 Письмо Ф. Ф. Берга С. М. Жуковскому от 12 ноября 1873 г.// РГИА. – Ф. 1270. – Оп. 1. – Д. 513. – Л. 16.

5 Отчет петроковского губернатора министру внутренних дел (май-июнь 1874 г.)// РГИА. – Ф. 821. – Оп. 2. – Д. 305. – Л. 149.

6 Русский биографический словарь: Кнаппе – Кюхельбекер. – СПб., 1903. – Т. 9. – С. 359.

7 Адрианов С. А. и др. Министерство внутренних дел. 1802-1902. Исторический очерк. – СПб., 1901. – С. 171.

8 Письмо Куявско-калишского епископа министру внутренних дел от 26 апреля (9 мая) 1907 г. // РГИА. – Ф. 821. – Оп. 125. – Д. 3. – Л. 91.

9 Отчет петроковского губернатора министру внутренних дел от 9 октября 1876 г. // РГИА. – Ф. 821. – Оп. 2. – Д. 305. – Л. 5.

10 Там же. – Л. 4.

11 Все отчеты собраны в одноименное дело: РГИА. – Ф. 821. – Оп. 2. – Д. 305.

12 В отчете от 13 сентября 1874 г. петроковский губернатор сообщает, что в месте остановки богомольцев по распоряжению начальника уезда было устроено 325 самоваров и кофейников (там же. – Л. 148).

13 Blobaum R. E. Rewolucja Russian Poland 1904-1907. – Ithaca, London, 1995. – P. 297.

14 Отчет петроковского губернатора министру внутренних дел от 3 октября 1875 года // РГИА. – Ф. 821. – Оп. 2. – Д. 305. – Л. 2.