Вспоминая художника Евгения Петровича Архиреева

С 23 октября по 30 ноября 2015 года в музее можно увидеть выставку, посвященную 80-летию муромского живописца Евгения Петровича Архиреева (1935-1986).  Вход на выставку свободный.

29 октября 2015 года в 18 часов в Выставочном центре (ул. Московская, 13) состоится лекция научного сотрудника музея, заслуженного работника культуры РФ, О.А. Суховой  «ПАМЯТИ ХУДОЖНИКА ЕВГЕНИЯ ПЕТРОВИЧА АРХИРЕЕВА». Вход свободный.

На своих картинах Архиреев воздвигал «Град», пронизанный радужными энергиями, дерзновенно взирая на него «с птичьего полета». Или – бережно, не расплескивая живого ощущения от воды и песка, творил легкий и прозрачный образ тихого города у большой реки.

Евгений Петрович Архиреев родился в Муроме 26 октября 1935 г. в семье фотографа-ретушера. По преданию их род идет от иконописцев, и дед был палехским мастером. После семилетки Евгений поступил в Ярославское художественное училище. Учился блестяще, и после окончания (1955) его направляли в Академию художеств. Но судьба сложилась иначе – рано завел семью и вернулся в Муром. Преподавал рисование и черчение в школах города (1955-1959); служил оформителем на радиозаводе (1959-1963); создавал декорации спектаклей во Дворце культуры и был одним из трех ведущих художников городской мастерской (1963-1967); работал в отделе технической информации завода РИП (1968-1970); выполнял заказы как сотрудник Худфонда (1971-1985). Где бы и над чем бы ни работал Евгений Петрович, он был предельно честен и профессионален. Но подлинным смыслом его существования было свободное творчество; в нем он пытался «дойти до самой сути» и овладеть техникой и приемами – для выражения Смыслов. Работа была для него Духовной потребностью; он был постоянным участником городских и областных выставок; неуклонно продвигался в своем творчестве; был окрылен, когда его работа «На побывку» прошла на зональную выставку «Художники Нечерноземья» в Рязани (1980). Путь неординарного художника, ярче всего проявившего себя в жанре городского пейзажа, начинается на рубеже 1950-1960 («Памятник архитектуры XVI в.»; «Съезд к мосту»; «На Оке»; «Муром, ул. Ленина»; «На базаре»; «Муром, ул. Московская»; «Зажглись огни рекламы»; «Памятник архитектуры XVII в.; «Ночной город»). Городские образы Архиреева появляются на всех вернисажах. Особенно заметно их преобладание по материалам его персональных выставок (1978, 1987).

Творческое наследие живописца малоизвестно (оно ярко запечатлено в памяти людей «ближнего круга»). Большая часть произведений хранится в семье – в доме супруги Р. А. Архиреевой (г. Суздаль); несколько работ в собрании Муромского музея и в Муромской художественной школе; в коллекции Е. Л. Кротова и др. Наследием занимаются дочь и зять художника – Светлана и Владимир Мымрины (члены Союза художников РФ, преподаватели Суздальского реставрационного училища); а также его внучка Евгения (художник-реставратор ВХНРЦ им. И. Э. Грабаря г. Москва) Отзывы о произведениях Е. П. Архиреева появлялись в местной и региональной прессе. Единственная статья о его творчестве вышла в 1978 г. как вступление к каталогу персональной выставки (Муром, пос. Вербовский). Она написана искусствоведом Г. В. Хлебовым (г. Владимир; в начале 1960-х – директор Муромского музея). В творчестве муромского художника ощущается живой отклик на изменения атмосферы бытия и направления в искусстве. Начало его пути совпало с концом сталинской эпохи и культурой «оттепели», в живописи проявившись в феномене «советского импрессионизма»: оптимистический взгляд на природу и человека; особое эмоциональное наполнение произведения, отражающее радость бытия. Дипломная картина Евгения, с изображением компании молодежи на цветущем лугу, точно соответствует определению советского «лирического импрессионизма»: «В живописи воплощается именно мифология „оттепели” как весны, как пробуждения природы; „оттепели” как детства и юности, открытости миру, надежды» (А. Бобриков). Стилистической идеей искусства становится и пленэрная «этюдность», ставшая тогда «феноменом свободы» – в частности, освобождением от «дисциплины большого стиля». Яркие и сочные этюды раннего Архиреева пронизаны светом, напоены речной стихией – водой, воздухом, горячим песком. Варианты одного и того же натурного мотива имеют тончайшие нюансировки и объединены в серии: «Купание», «Причал», «Ока», «Сады». На небольших этюдах, создаваемых в основном на берегу родной Оки, Евгений постоянно тренировал глаз художника и «набивал руку», находил цветовые и тональные отношения. А еще он экспериментировал, например, для изображения отмели подмешивал в масляную краску настоящий речной песок. В столь же раскованной манере в начале шестидесятых Архиреев создает ряд картин с иконографией Мурома («На базаре», «Центральный перекресток», «Ул. Московская»). Художник представляет городской пейзаж с топографической точностью и этюдной смелостью, наполняя динамичными потоками горожан, чьи фигурки сливаются в праздничную, искрящуюся живописную толпу. В этих мажорных работах он с молодой энергией выплеснул эйфорию внезапной свободы в несвободной стране, и провинциальный советский городок (закрытый для иностранцев) вдруг засверкал парижским блеском импрессионистов. Две осенние картины лиричнее («В беседке»; «Осень в городе»). Пронизанные кружевом синих теней, с фигурками влюбленных на одной и мамочкой с колясочкой – на другой, они излучают тепло и дарят надежду.

Ранняя «прививка импрессионизмом» навсегда избавила художника от «ползания по натуре». Молодость и путь его к творческой зрелости пришлись на семидесятые годы двадцатого века. Постепенно он отходит от выражения почти бессознательного радостного ощущения бытия. Композиции становятся продуманными и просчитанными, в них ощущается отстраненность и условность. Зачастую проявляется преобладание нарратива: в каждом живописном пространстве, как на сцене или в кинокадре, «проигрываются» свои истории. Е. Архиреев представляет их среди узнаваемого архитектурного стаффажа родного Мурома: «В увольнении», «Вечерний город», «В личное время», «На побывку», «Сговор», «На вечерний сеанс». Их отличает особая декоративность и некое «оформительство». Последнее высвечивает как специфику его манеры – в ту пору театрального декоратора, так и общие тенденции. Как «семидесятника» его влечет народное искусство, примитив, лубок (воплотилось в прикладных и оформительских работах). В живописи его сценки в «городских кулисах» – интерпретации «карнавальных» мотивов – позволяли откинуть чуждую «мишуру идеологических декораций». Был и другой путь, уводящий от «столбовой дороги» соцреализма в мир идеальный, указанный Д. Д. Жилинским (1927-2015). Произведения этого мастера полны внутренней гармонии, с которой тесно связан гуманистический подтекст его картин. Одна из самых важных и ключевых работ Е. П. Архиреева «Старый фотограф. Портрет отца» (1979) по напряженности чувств и сдержанному благородству следует тому же идеализированному преподнесению человека.

Особенностью художников этого поколения было развитие собственных изобразительных концепций и тяготение к метафоре. «Может быть, впервые после многих лет общеупотребительных стилистических и пластических „формул” в живописи утверждается ценность индивидуального стиля, и не только в его формальных признаках, но и стиля мышления» (С. Любимцев). Е. Архиреев углубляется в разработку своей главной темы – неповторимого русского города над большой рекой. Пластический язык картин становится метафоричнее, преобладает выработанное им композиционное решение, в котором преображенный град предстает «с высоты птичьего полета» («Памятник архитектуры XVII в.», «Памятник архитектуры 1717 г.). По силе воздействия они поднимаются до символического уровня. Муром на них предстает обобщенным и застывшим в архитектуре образом Древней Руси. В реальности же Муром тогда – закрытый для иностранцев город. Дороги и пути ко всем храмам разбиты и поросли бурьяном. Порушенные церкви стоят без крестов; древнейший Спасский монастырь (военный объект) заперт для всех. А на полотнах художника могучий собор сияет ирреальной красотой, то устремляясь с крутогора в фантастические «огненные» небеса, то трижды «отражаясь» силуэтом в перламутровых облачных высях («Спасский собор», «Спасо-Преображенский собор XVI в.»). Художественное решение изобразительного мотива можно определить, как «метаметафора» или «метафора в квадрате» (лозунг поэтов группы К. Кедрова). «Отражения» как прием Архиреев применил и в изображении Благовещенского монастыря: строения то словно выхватываются световыми потоками, то будто скрываются за водяными завесами. Очертания храмов, башен и стен проявляются на земной поверхности, пронизанной энергиями ярких тонов цвета и динамичным контуром («Благовещенский монастырь в Муроме» I, II.)

В восьмидесятые тема эпического града в творчестве уже зрелого живописца расцветает: звучит мажорнее, порой становясь феерической. Ярче проявляются в образе Мурома гиперболические черты. Мастер словно парит над городом, обозревая храмы, излучину Оки и речные дали. Пламенеют свечи соборных глав. Переливается река то нежно-перламутровыми, то густо-многоцветными отражениями. По ней скользят суда и лодки. В воздухе плывет жара. А радуга перекидывается от края до края («Малиновый вечер», «Иван Михайлович на этюдах», «Жаркий день», «Над Окой», «Ока. Гроза прошла», «Муром. Летний день», «Ока. Муром», «Приокские дали»). Масштабные по замыслу и метафорическому решению произведения созданы на фундаменте не только натурных этюдов, зарисовок, но и ряда более реалистических картин, в которых не так явно, но все равно отражался индивидуальный взгляд современного художника. Евгений в тот период создает серии, посвященные Касимову и Петербургу, проявляя себя как большой мастер «классического» городского пейзажа. Виды северной столицы узнаваемы, ярки и уравновешены. Он вообще был городским художником. Муром он знал наизусть, чувствовал его изнутри, осознавал его объемно в пространстве и протяженно во времени. Береговая линия Оки с холмами и храмами, где еще заметны следы средневековой топографии, уводила его одновременно в историю и в вечность. Удаляясь от реки и продвигаясь внутрь города, художник остро и точно угадывал его изменяющуюся во времени структуру. Нынешний центр Мурома сложился в эпоху классицизма, провинциально и мило напоминая Петербург. Сплошная купеческая застройка прорезана арками во внутренние дворы. У художника был замысел большой серии «Арки». В Муроме его интересовали все арочные перекрытия: проходы под монастырскими церквями, проемы в презентабельных зданиях и в воротах простых домов.

Арка, как видится теперь, была для него больше, чем изобразительный мотив: подсознательно она являлась символом перехода в иное таинственное Пространство, где вечно сияет Радуга над рекой и городом замечательного художника Евгения Архиреева.

Ольга Сухова,

гл. научный сотрудник Муромского историко-художественного музея