Спасти сосиску на досуге

 

Слово «досуг» в нашей интеллигентной (папа врач, мама оперная певица) семье особо употребимым не было. Если, так только в сочетании: первое – «на досуге», что для меня означало «когда-нибудь», а, вероятнее всего, никогда, и, второе – «недосуг», которое отсылало меня подальше, с оттенком не мешать очень занятому человеку. Так что хорошего от этого слова я никогда и не ожидала.

Кроме того, и в детстве, и в юности, и в начинающейся взрослой жизни в качестве жены и матери, я практически не знала людей, у которых было бы свободное время, то есть досуг, то есть бездействие или даже праздность. Люди выживали, работая на нескольких работах, беря эту несчастную «работу» на дом, делая ее по ночам, за счет сна, после диких затрат времени и сил на обычные, казалось бы, бытовые заботы. Праздность? Практически ругательство, как минимум – пережиток прошлого. 

Выйдя замуж, я переехала в Москву, на улицу 16-ю Парковую, после которой, собственно, Москва и заканчивалась. Наличие грудного ребенка и расположение моей квартиры (если искать на карте Москвы) полностью перечеркивали само понятие досуга – не хватало времени сделать лишний вдох. Все свободное время, которое могло бы остаться, уходило на дорогу до очередной цели. Даже в кино сходить было проблемой. Оставался только телевизор, под жужжание которого гладилось белье, зашивались носки или вязались детские вещи. Но! Судьба иногда подкидывает занятные ситуации. На пересечении моей улицы со Щелковским шоссе стоял дом – башня, на первом этаже которого располагался магазин «ДОСУГ». 

Память – безумно интересная штука, тут я ошибиться не могу, поскольку не сама это придумала. Мне трудно сейчас вспомнить весь ассортимент товаров, предлагаемых для употребления местными жителями на досуге, но четко помню отдел детских игрушек, так как это было насущной проблемой для матери подрастающего сына. Было еще что-то посудно-хозяйственное, явно для женского досуга, и, если не ошибаюсь, проигрыватели и допотопные радиоприемники. 

Эпизод, о котором хочется рассказать, произошел летом 1980-го года. Ожидание Олимпийских игр разделило знакомое мне общество по интересам: мужчины собирались достать импортного пива и засесть у телевизоров, а у женщин на уме было одно – что будут «выкидывать» в это время в магазинах. Ходили разговоры о копченых колбасах, неиссякаемых бананах и других деликатесах. Должна сказать, что в центральных магазинах действительно появилась масса импортных товаров, и разнообразие продуктов будоражило воображение, но у нас, на нашей рабочей окраине, существенных изменений не произошло. Пока однажды не прибежала соседка и взволнованно не сообщила, что в «Досуг» завезли туалетную бумагу, и говорят, что много. 

Лишь спустя десятилетия я поняла, что туалетная бумага действительно принадлежит к важнейшим компонентам досуга. Нигде человек так не расслабляется, нигде он не чувствует себя таким безнаказанно свободным, укрытым от вездесущего надзора, как в укромном месте. И если вместо газеты с расползающейся типографской краской к его услугам рулон туалетной бумаги, пусть и не самой нежной, то относительно короткий досуг такого рода дает силы на дальнейшее участие в привычном марафоне. 

А тогда, 34 года назад, за добычей немедленно был отправлен восьмилетний сын, который поразил весь микрорайон, собравшийся в магазине, своей сообразительностью. Дело в том, что тогда рулончики туалетной бумаги продавались не пачками по несколько штук, а по одному. Пред­усмотрительные захватывали с собой веревки и нанизывали на них эти рулоны наподобие ожерелья. Но не все. Я тоже оказалась довольно легкомысленной хозяйкой и отправила ребенка без веревки. Однако он быстро сориентировался. В секции игрушек будущий бизнесмен купил скакалки и нанизал туалетную бумагу на них. План по продаже скакалок в этот день был перевыполнен.

Зимой этого же года мы покинули пределы Советского тогда еще Союза и начали новую жизнь за этими пределами, в которой, как оказалась, нашлось место и для досуга. Отсюда и далее – рассказы удивленного очевидца о чужих нравах.

Мы жили в Западном Берлине, тогда еще окруженном стеной. На пороге новой жизни на нас свалилось невероятное количество досуга, если так можно выразиться. Пока у нас не было особенных дел, кроме изучения языка, мы знакомились с городом. Берлин мне понравился сразу. Он соединял в себе то, что было хорошо знакомо: маленькие улочки со старинными домами, двориками и палисадниками напоминали Львов, в котором я выросла, а большие расстояния, метро и проспекты – Москву. 

Когда в первый раз наступила мгновенная весна, нас ошеломило обилие зелени. Практически не было улиц без деревьев. На всех газонах из-под земли вылезли вдруг крокусы, тюльпаны, нарциссы, а сирени было столько, что в воздухе витал запах дорогого парфюмерного магазина. И никто ничего не рвал! Летом, когда зеленая волна просто захлестнула город, я с недоверием увидела, что на разделительных полосах центральных улиц растет высокая трава, подсолнухи и розы. Это среди выхлопных газов! Много лет спустя к нам приехала в гости московская подруга. Поздно вечером, почти ночью, мы стояли на набережной озера Тегель. Абсолютную тишину нарушил вдруг утиный гомон. «Боже мой, – сказала она, – и этот рай находится в центре индустриальной, перенаселенной Европы!»

В те времена магазины работали с девяти утра до шести вечера по будним дням, а в субботу – до двух часов дня. Помню свою возмущение, когда мы остались без хлеба, не зная тогда, что и продавцы, как все остальные граждане, ИМЕЮТ ПРАВО НА ОТДЫХ. В законодательном порядке. А отдых – это свободное время, досуг, который каждый заполняет своим заветным. 

Видов хобби множество. Поэтому я сосредоточусь на трех направлениях – природа, здоровье и искусство.

На балконах Берлина растительность переваливала через перила разноцветными гирляндами, как на картинках детских книжек. Мы ходили по улицам, задирая головы и рассматривая это живое великолепие. Каждое лето устраивался конкурс на лучший балкон. Подумать только: у людей есть время и желание этим заниматься! На досуге. Конечно, когда быт перестает быть борьбой и занимает минимум времени, можно себе позволить растить цветы. У нас балконы были дополнительной площадью, куда сгружалось все, что не помещалось в микроскопических квартирах, а еще на них сушили белье, и оно полоскалось на ветру, как знак капитуляции перед обстоятельствами.

Трудно себе представить, как выжил бы город, у которого не было «пригорода», окруженный стеной, если бы не огромное количество парков, лесов и озер в черте города. Я вычитала в каком-то путеводителе, что в Западном Берлине более двухсот километров набережных и пляжей – больше, чем во всей Ривьере. И с гордостью об этом рассказывала всем подряд. Да что там пляжи! В городе были даже пшеничные поля, расположенные на незастроенных площадках между домами, и показательная деревня. Туда с удовольствием ездили семьями и показывали маленьким детям коров, овец, лошадей. За много прошедших лет в поведении берлинцев, да и не только берлинцев, а просто жителей городов любой западной страны ничего не изменилось в их любви к природе. Этот досуг могут позволить себе все – и бедные, получающие социальную помощь, и богатые, и любые. В выходные дни улицы города пустеют, даже если погода не особенно радует. Люди уходят из домов на воздух, гуляют с детьми и собаками, катаются на велосипедах и роликах, запускают воздушных змеев, идут в зоопарки или Ботанический сад, плавают в бассейнах, катаются на пароходиках по Шпрее и каналам.

А в центре города – невиданный, роскошный парк Тиргартен! Пять широких улиц расходятся лучами от просторной площади. Сектора между улицами не застроены, а заняты огромным парком. Озерки с лодочным катаньем, пруды, каналы и канальчики с очаровательными мостиками, вековые деревья, аккуратно подстриженные лужайки, на которых, оказывается, можно ходить, загорать, ставить гриль, устраивать пикники. Бегают дикие кролики, крякают откормленные утки. Отдыхающие берлинцы гуляют по подметенным дорожкам с миролюбивыми, воспитанными собаками, играют в мяч, лежат на траве с книжками, летом – загорают... Такого покоя, удовольствия и нормальной радости мы не видели в своих парках. И в который уже раз возникало чувство жалости к себе, к нам, к тем, кто этого никогда не увидит и не почувствует. И дело тут не в подстриженных газонах, а в непередаваемой атмосфере.

Любовь к природе у берлинцев выражается не только в прогулках. По всему городу – и в цент­ре, и на окраинах – расположены так называемые «Садовые колонии». Это крохотные участочки – от одной до двух соток, с крошечными домиками, а иногда и без них, а только с сарайчиками для садового инвентаря да защитой от дождя. Территория такой колонии огорожена, но вход свободный, и там можно гулять, дышать свежим воздухом (в центре города) и наслаждаться цветами, чистотой, ухоженностью каждого клочка земли. Это страсть, которая расцветает невиданной красотой на почве слияния хобби и досуга. Потому что любое хобби требует времени, иначе оно чахнет. И хитрая промышленность никогда не опаздывает, обеспечивая любителей чего угодно всем, что только может прийти и не прийти в голову.

Времена года давно уже перестали существовать для цветочной индустрии. И если садоводческие отделы еще подчиняются закону сезона, то выбор срезанных цветов и горшечных растений поражает воображение всегда. Выращенные в парниках, они ничуть не хуже садовых, вот только запаха у них нет.

Я иду по застекленному дворцу – садовому центру, где царит вечное лето. Напротив входа – замшелая стена с громадными фикусами, по стене каплет вода в бассейн, а там резвятся разно­цветные японские карпы. Ощущение праздника начинается со входа. 

Осенний пейзаж заставляет остановиться. Натуральная осень предлагает не так уж много возможностей, и за дело принимаются флористы. В керамических сосудах самой разной формы, в больших и маленьких корзинах растут в земле композиции, призванные украшать балконы, террасы и стоять у входа в собственный дом или у калитки. Здесь и миниатюрные хвойные растения, и вереск розово-малиновых оттенков, и ярко-красные ягоды, обрамленные зелеными листьями. А к этому добавлены шишки, простые и позолоченные, ленты, звездочки и соломинки, игрушки и пластиковые грибы – фантазия флористов неистощима. Искусственные яблоки соседствуют с засушенными кружками апельсинов, а иной цветок нужно и пощупать, проверяя, искусственный он или настоящий. 

Керамики столько, что выбор обещает стать настоящим мучением. В какой-то момент перестаешь воспринимать роскошь этого изобилия и радостно успокаиваешься при виде лопат, грабель и другого садового инвентаря. Но не тут-то было. И грабель, и всего остального не меньше, чем двоящихся в глазах позолоченных грибочков. Веселенькие садовые перчатки, лейки; ведерочки, ведра и ведрищи, хитроумные приспособления для сада, чтобы любое действие было не забыто, охвачено и исполнено. И сами инструменты красивы, как игрушки – сияющие, разных цветов, лакированные, удобные и легкие. Не то, что мясорубка, которую привезли мне в подарок с родины: абсолютно неподъемный кусок металла, обработанный, видимо, отбойным молотком и собранный раз и навсегда. 

В таких огромных центрах гуляют не только садоводы. В них всегда имеется и «живой уголок». Аквариумы с рыбами, клетки с кроликами и грызунами, вольеры с птицами. Специальный отдел еды для домашних любимцев. И небольшой ресторанчик для посетителей, куда, теряя силы, собираются любители природы. Но уйти домой после этого тоже невозможно. Как зачарованные, бродят покупатели по залу, который уже готовится к приходу Нового года, теряя дар речи от бесконечной возможности делать подарки себе и другим. То же самое происходит на Пасху, только красно-золотой колорит меняется тогда на желто-зеленый. И вместо Деда Мороза на вас сверху снизу и сбоку смотрят цыплята и зайцы. А место пирамиды из санок занимают бассейны и фонтаны, украшенные нарциссами и тюльпанами.

Много лет назад я стояла у забора одного садика в Берлине и удивлялась деревьям крыжовника – тонкий ствол, а вверху круглая шапка куста. «Как вы сделали такой куст?» – спросила я у хозяйки. Она посмотрела на меня непонимающим взглядом и ответила: «Купила в магазине». 

Если еще чуть-чуть продолжить тему прогулок, то нельзя обойти вниманием берлинские барахолки. Потому что они не имеют ничего общего с теми барахолками, которые плодились в Советском Союзе. Там продавались втридорога вещи, не существующие в развитом социалистическом обществе. А в берлинские барахолки мы просто влюбились. Работали они по воскресеньям, некоторые еще и в субботу. Первые годы мы покупали на них абсолютно все, что нужно для домашнего хозяйства и души.

Прежде всего, это базар, где продается старье и ненужные вещи. Жалобы на быстротечную жизнь не мешают в течение очень короткого времени забить свой дом барахлом. Через два-три месяца что-то уже складывается в коробки и относится в подвал. И так пару раз в год. Мне бы и в голову не пришло кому-то это продавать, а зря. Аккуратные и бережливые немцы продают все. Два бокала, пять кофейных ложечек, чайник, настольная лампочка с абажуром, бабушкина салфеточка. Трудно даже представить, сколько семейных историй вывалено на деревянные складные столы. Пожелтевшие фотографии, старые книги и ноты, тысячи милых безделушек, которым еще не хочется превращаться в мусор. 

Любовь к ретро превратила барахолки в рос­кошные музеи под открытым небом. Причем, музеи особенные: экспонаты здесь доступны каждому. Поход на барахолку стал для нас ожиданием открытия, приятного сюрприза. С пустыми руками отсюда не уходил никто.

Все стоило так дешево, что мы даже не боялись покупать электроприборы – за две-три марки не жалко было и выбросить. Зато сколько было удовольствия, когда после разборки очередного агрегата, мытья деталей и их сборки, «объект» начинал исправно жужжать, крутиться, резать или светить. Помню, что мы полностью оборудовали кухню «барахольными» электроприборами. 

Барахолки – это не место наживы. Это стиль жизни. Зимой и летом, в дождь и снег. Молодые и старые, согреваясь кофе или глинтвейном, поедая сосисок на сумму, большую, чем выручка от продажи, люди с толком проводят выходные дни. Воскресный день на воздухе, в приятной компании таких же любителей-продавцов – пожалуй, это гораздо лучше, чем муж перед телевизором, а жена на кухне.

Любительский спорт – это очень здоровое хобби. И увлекаются им люди, у которых есть время – много ли, мало ли – каждый позволяет себе ровно столько, сколько может и хочет. Благо возможностей для этого миллион. При этом меня всегда поражал тот выбор, который открывался перед человеком в любой сфере жизни – товарах, продуктах, поездках, развлечениях и т. д. Все – на любые возможности. Для бедных и богатых. Для больных и здоровых. Для детей и стариков.

Социальная помощь – это уровень бедности в Германии. И помощь эта воспринимается по-разному. Для нас, только приехавших, например, уровень германской бедности был отличным уровнем жизни. Для западного гражданина, потерявшего работу и скатившемуся через пособие по безработице на уровень социальной помощи, это невыносимая деградация. Такое чувство стыда и позора испытывают многие немецкие старушки – те женщины, которые разбирали руины и строили послевоенную Германию, не заработавшие себе пенсию, либо пенсии их слишком малы, и социальное ведомство им доплачивает. Есть и другие граждане, иного поколения и воспитания. Нигде не учившиеся, кроме школы, никогда не работавшие, но вечно всем недовольные, начиная канцлером и заканчивая ценами на пиво. Такие крепкие молодые парни с наколками на руках и немытыми длинными волосами часто попадались в коридорах социального ведомства. И политические беженцы, и такие, как мы, и многие другие, о которых мы не знали, получали эту государственную помощь, которую практически обеспечивают налогоплательщики, работающие граждане. 

Почему я затронула этот вопрос? Да потому, что даже людям, находящимся на официальном уровне бедности, по силам ходить в бассейны, в спортивные группы, участвовать в специально организованных пеших и велосипедных походах на небольшие расстояния. Существует масса всяких скидок для необеспеченных, удешевленные билеты, семейные билеты. Причем, что особенно замечательно, этим пользуется огромное количество пожилых людей – и женщин, и мужчин, которые не стесняются ни обвисших животов, ни седых волос, ни хромоты, ни какого-либо еще увечья. 

Особенной любовью у берлинцев пользуются бассейны и сауны. 

Мои личные впечатления и о деревенской бане в детстве, и об одноразовом посещении сауны при бассейне «Москва» (на месте которого наперекор всему опять стоит храм Христа Спасителя), не относятся к разряду теплых воспоминаний. Поэтому и в Берлине не ходила в сауны, пока не посетила одну из них.

Можно ли представить себе летний отпуск на крыше дома в самом центре большого города? Вряд ли. Тем не менее, это реальность. Мини-отпуск на целый день, или на пол-дня, или даже на пару часов. Зеленая лужайка, лежачие кресла у бассейна, шум водопадов, холодное пиво, а сверху светит солнце. Причем, не просто светит, а хорошо припекает. Устал от солнца – иди в тень. Чем не отпуск?

В самом центре Берлина рядом с зоопарком, на крыше гаража торгового комплекса «Европа-центр» раскинулся оазис. После раздевалки и душа вы попадаете в огромный зал с полукруг­лым бассейном. По краям бассейна отдыхают в лежаках люди, кто-то читает, кто-то просто спит. Интерьер, надо сказать, не очень современный – с колоннами, баллюстрадами, но вызывающий сразу какое-то уютное ощущение. Оказалось, что это не одна сауна, где все сидят, как кильки в банке, а много: шесть внутри и две снаружи, на лужайке, и там же небольшой круглый бассейн с холодной водой (вместо проруби). 

Большой бассейн теплый, 32 градуса, с различными ответвлениями, где тебя толкают струи подводного массажа, и с «выплывом» на улицу. Выплываешь и видишь над собой ночное небо (термы открыты с 10 до 24-х часов), накрапывает дождик, а ты плывешь к водопаду (их два, с обеих сторон), и вода теплая, пар поднимается в воздух, и все это вместе – сплошной сюрреализм. Думаю, что и в морозную погоду там прекрасно.

Что оказалось действительно замечательным – вода соленая. Хлорки нет и близко. Это, конечно, не морская вода по солевой концентрации, но 0,5 % соли в ней содержится. Время от времени эта соль меняется: то это соль из Северного и Балтийского морей, то из Мертвого моря, то каменная соль, то соль, обогащенная разными маслами. В общем, никаких тебе красных глаз, удушливых хлорных испарений, раздражения кожи и т. д.

Еще одна дверь привлекла мое внимание. Сауна ароматизированная. Мы зашли и услышали птичий щебет. И запах. То ли эвкалипт, то ли совсем что-то тропическое, но это было праздник обоняния. Закрыть глаза, вдыхать этот запах и слушать негромкий птичий разговор – рай да и только.

Обследовав все помещения, мы поплавали еще немного, а затем отправились в купальных халатах в ресторан, отделенный от бассейна лишь двумя громадными аквариумами. А после небольшого перекуса захотелось, конечно, вздремнуть – уж больно много энергии было отдано за эти пару часов. И мы заснули тут же у бассейна, в креслах. И никто не требовал освободить место для следующих. 

Приятным было еще и отсутствие большого количества людей. В выходные дни, конечно, посетителей гораздо больше, но в помещении столько закоулков, уровней, проходов и переходов, что никто никому не мешает. Да, это было в понедельник. Как оказалось, понедельник в этой сауне — для пожилых. Кстати, о здоровье и возрасте. Чем старше люди, тем они увереннее в том, что все меняется в худшую сторону. Поэтому, я не стану на их путь и не буду сравнивать здесь и сейчас с тогда и там. Но когда мы столкнулись впервые с рабочим законодательством, выяснилось, что общая продолжительность отпуска зависит от возраста. Чем старше человек, тем длиннее у него отпуск. И что самое замечательное – люди умеют этим пользоваться.

Новая жизнь принесла с собой не только другие привычки и пристрастия, но и новые праздники. Праздники – это развлечения. В свободное время. 

В Германии мы столкнулись с тем, что самые главные праздники в году – это Рождество и Пасха. Затем – Троица. Казалось бы, немного. Но зато это настоящие праздники – традиционные, не по приказу, а от души, со школьными каникулами и рабочими отпусками. Уже после этого (по значению) идут – День матери и День отца. 

Даже тогда, когда Берлин был за стеной, оккупированной зоной, а вовсе не столичным городом, развлечений хватало на всех.

Сначала нам казалось, что немцы в своей массе чересчур уж простодушны и примитивны. Все праздничные мероприятия, начиная с ярмарок и заканчивая оперными спектаклями, были заполнены зрителями. Когда мы бывали с сыном в цирке или смотрели цирковые выступления по телевизору, у нас вызывали недоумение дурацкие шутки клоунов и, особенно, взрывы смеха, следующие за ними. Мы с мужем переглядывались и спрашивали друг друга, что же в этом смешного? Ну, торт надели на голову, ну штаны с кого-то сняли... А нам подайте, пожалуйста, тонкий юмор и высокое действо. Только потом я поняла, что дело совсем не в примитивности. Просто они, в отличие от нас, умеют расслабляться, и гораздо более непосредственны, чем мы. Сколько раз бывала я на концертах совсем не сногсшибательного уровня, но благодарные зрители рукоплескали совсем по-настоящему. Они приходят не критиковать, а отдыхать. Немецкий зритель очень доброжелателен и великодушен. И разносторонен.

В Германии очень популярно оперное искусство. Казалось бы, жанр исключительно для знатоков. Но я никогда не забуду своего первого посещения оперного театра. Мы с мамой собрались на «Волшебную флейту» Моцарта. Эта опера ставилась в Советском Союзе в те времена достаточно редко и большой популярностью не пользовалась.

Станция метро находится прямо у театра. Мы вышли из вагона и уже на платформе увидели «панков» с их ирокезскими прическами, черными кожаными куртками и цепями. Напрягшись, я взяла маму под руку и ускорила шаг, но нас остановили. Один такой «хулиган» пошел нам наперерез и что-то сказал. Я в страхе сначала ничего не поняла, а когда до меня дошло, чуть не расхохоталась: он спрашивал, нет ли лишнего билетика. На оперу. На Моцарта. И так до самого входа в театр нам задавали этот вопрос люди, которых бы у нас по внешнему виду назвали отбросами общества. 

Публика поразила меня своим демократическим разнообразием. Были дамы в длинных вечерних платьях и их кавалеры в смокингах, были люди – по нашим понятиям – очень прилично одетые, были какие-то в зашморканных джинсах и рабочих свитерах на пять размеров больше, чем надо, и были те самые панки в своих кожаных «униформах». Правда, только внешний вид был разнообразным. В остальном публика была едина. Тишина во время действия, спонтанные аплодисменты, поглощенность музыкой всего зрительного зала – для меня это был подарок почище самого Моцарта. Осталось ощущение настоящего праздника, причем не личного, а общего, разделенного с толпой незнакомых, очень разных и пока малопонятных людей. 

Если оперу можно еще считать зрелищем, то симфонические концерты – это уже действительно на знатоков. Так мне казалось. Тем не менее, билеты в филармонию покупаются чуть ли не за полгода. Перед каждым концертом у кассы стоит толпа, ждущая билетов, которые были заказаны, но не куплены, и счастливчики, получившие их за гораздо более низкую цену (!), с просветленными лицами проходят в зал. Кроме этого, по вторникам, к примеру, проводятся дневные бесплатные концерты. Нужно только прийти заранее, поскольку желающих масса. Программа неизвестна. Сегодня это может быть джаз, на следующей неделе – неизвестные произведения композиторов средних веков, затем – популярная музыка. Так же и с органной музыкой. Всегда можно найти бесплатный концерт органной музыки в одной из многочисленных церквей Берлина.

Каждый месяц издается специальный журнал, в котором берлинская программа на весь месяц. И гастроли, и цирк, и джаз, и скачки, и художественные выставки, и мастер-классы по ткацкой, скажем, технике...

Но вернемся к праздникам. Уже за месяц до Рождества, а то и раньше, по всему городу открываются рождественские базары У каждого из них своя особенная атмосфера. По традиции главная рождественская ярмарка располагается на центральной площади, превращая ее в своего рода средневековый городок. Он завлекает в свои переулки людей всех возрастов и сословий. Волшебное обилие прилавков с разнообразными товарами и пьянящими запахами горячего глинтвейна и грога; рядом жарятся на открытом гриле всевозможные сосиски и мясо. Следующая палатка – жареные орехи, бананы в шоколаде, яблоки в сиропе, сахарная вата... На рождественском базаре можно, без преувеличения, изучать историю народных ремесел Германии – трудно перечислить все те милые мелочи и художественные изделия, на которых охотно останавливается взгляд. «Упорный» турист найдет даже металлическое литье и ковку. Не последнее место занимают шерстяные вещи ручной и машинной вязки – «бабушкины носки», например.

В конце декабря и начале января по всему Берлину проходят бесчисленные балы и концерты. И обязательно «Щелкунчик» – Чайковский прочно занимает одно из первых мест среди любимых композиторов немецкой публики. Практически все отели приглашают на праздничные ужины и обеды с музыкой, концертной программой, танцами и кулинарными сюрпризами. 

Рождество – это, конечно, семейный праздник. Но готовятся к нему в промышленных масштабах настолько заранее, удлиняя и растягивая время ожидания, время предощущения праздника, что даже в самом сером, самом сиротливом и враждебном ноябре проходит начинающаяся депрессия, улучшается настроение от украшенных витрин, сверкающих гирлянд на черных деревьях, от смутной надежды на то, что в Рождество может случиться даже чудо. Пусть небольшое. Нам хватит. Большое нам не по карману. Сказочный праздник. 

Пасха по своему празднично-торговому размаху проходит обычно скромнее, но все равно – от разноцветных яиц и шоколадных зайцев некуда деваться.

Особенно нас удивляло количество всяких непонятных мелких праздников типа «Праздник улицы». На выходные какая-то часть улицы закрывалась для движения, туда свозили детские карусели, аттракционы и расставлялись палатки со всяким товаром и едой. На перекрестке ставили сцену, и целый день какой-нибудь ансамбль развлекал публику, фланирующую взад и вперед с кружками пива в руках. Мы долго удивлялись. До тех пор, пока сами не пошли. Ничего особенного, конечно. Можно даже сказать, используя терминологию нашего прошлого: «Буржуи вытягивают деньги из трудящихся». А на самом деле – погуляли часик, посмотрели на всякие милые штучки, чего-то китайского съели и вернулись домой в прекрасном расположении духа. Мини-ярмарка, мини-праздник, мини-отдых. Передышка. Конечно, и здесь используется любой повод, чтобы заработать, но как-то все это делается ненавязчиво, со вкусом и хорошим настроением.

Во всех городах Германии традиционно в октябре устраивается пивной праздник. Он длится недели две, а количество разных сортов пива, выпитых немецкими гражданами и туристами, не поддается подсчету. Есть и совсем смешные праздники – в защиту чего-то. Сегодня в хорошо развитых странах спасают все. Ландыши и памятники архитектуры. Исчезающие виды птиц и пресмыкающихся. Природу от людей и людей от природы. Но сосиски... Однажды в Берлине три дня подряд на одной из главных площадей города спасали сосиски.

Урчание бас-гитар, многократно усиленное техникой, слышалось за несколько кварталов. Площадь гуляла. Столы и скамейки под зонтиками были переполнены. Пиво разглаживало хмурые физиономии. На огромных сковородах скворчало мясо с луком, дым от грилей, на которых поджаривались отбивные и сосиски, проникал под кожу, вызывая чувство неукротимого голода. Тут же крутились карусели, заманивали лотереи с чудовищными по размерам игрушечными слонами и тиграми. 

На каждом шагу стояли щиты с текстами стихов и песен, посвященных великому изобретению человечества – сосиске. Тексты почивших авторов были изящны и вдохновенны. Произведения современных запоминались не формой, но смыслом, например: «Не втягивай живот, если на тебя взглянула женщина – им надо гордиться». Или: «В карманах пусто, не знаю, что будет завтра, но сегодня съем сосиску и буду счастлив».

Всюду лежали листочки, на которых отмечались пункты удовлетворительности вкуса сосисок и номера стендов. Подсчет голосов должен был определить победителя.

В двух ларьках пиво продавали монашки. Я разговорилась с одной из них. Оказалось, что монашки не настоящие, а пиво настоящее, монастырское. «А вот шефиня вам все расскажет». И передо мной предстала сама История. Людвига Цербс, потомок Катарины фон Бора, жены (или подруги) Мартина Лютера в четырнадцатом поколении. Кроме чистоты пива фрау Цербс боролась за спасение немецкого языка времен Мартина Лютера. «Сейчас в немецком сплошные английские слова. А Мартин Лютер говорил: „Почему вы не рыгаете и не пукаете, вам что, пиво не понравилось?”»...

«За что боремся?», – спросила я одного из устроителей. «Понимаете, потребление сосисок под соусом карри падает, вот мы и решили устроить акцию в ее защиту».

Берлинскую сосиску спасали всем миром: и турки с чесночной колбасой, и корейцы с соевой приправой, и индийцы, и русские, и, конечно, немцы. Мы, выросшие там, где сосиска считалась знатной добычей, могли бы посмеяться. Но лучше все-таки порадоваться. Умеют же люди в любой день устроить праздник!

Сегодня индустрия развлечений тесно связана с торговлей и едой. Невероятное количество торговых центров-гигантов, построенных за последние десятилетия и строящихся сейчас, нивелируют разнообразие и уровни досуга до примитивного хождения мимо стандартно оформленных витрин, поедания стандартных блюд в стандартных кафе и ничего, казалось бы, не дающего ни уму, ни сердцу времяпрепровождения. Но есть желающие и таким образом заполнять свой досуг. Иногда нужно и высоким интеллектуалам провести свободное время абсолютно бездумно. И главное не то, кто чем занимается, а то, что есть возможности для удовлетворения всех желаний.