Образ Ильи Муромца в культуре повседневности современной России

Е. В. Николаева (Москва) 

ОБРАЗ ИЛЬИ МУРОМЦА В КУЛЬТУРЕ ПОВСЕДНЕВНОСТИ СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ

С конца восьмидесятых годов ХХ в. русские мотивы начинают занимать весьма значительное место в культурной жизни России. Обращение к историческим и мифологическим истокам русской культуры постепенно захватывает все российское социокультурное пространство: архитектуру, изобразительное искусство, музыку, литературу, социальные стереотипы поведения, политику, дизайн товаров и интерьеров, топику названий и содержание коммуникативных источников (радио- и телепрограмм, газет и журналов, рекламных объявлений и т. д.).

Это явление обусловлено сложными социокультурными процессами, связанными с поисками новой аксиологической системы парадигматических констант, на основе которой русская культура могла бы вновь обрести свою целостность, потерянную в результате слома советской культурной парадигмы. Поэтому современная апелляция к традиции не есть феномен моды или конъюнктурно-маркетинговых стратегий: последние являются лишь разворачиванием в повседневной культуре мифологических структур, имманентных русской культуре.¹ Значение мифа, особенно повествующего о времени Начала Начал и являющегося «образцовой моделью для всякого созидания»,² необычайно возрастает в периоды культурных сломов, знаменующих собой исчерпанность социально-духовных механизмов воспроизводства культурной идентичности. Кризис рубежного состояния вызывает взрывообразное возвращение в семантическое пространство тех знаков и символов, которые были некогда выброшены из культуры³ в своего рода «культурный чулан». В такие моменты широкое обращение культуры к историческим сюжетам и образам представляет собой результат глубинных процессов, протекающих в коллективном бессознательном, национально-архетипические формулы которого являются неизменными для каждой культуры.⁴

Питирим Сорокин, называя состоявшуюся как цельность культуру интегрированной, отмечал, что изначальные посылки культуры определяют все ее дальнейшее развитие.⁵Такими изначальными посылками для русской культуры, несомненно, являются именно религиозно-нравственные принципы: справедливость как высший моральный императив, любовь к Матери-земле, воинский и духовный подвиг, - которые на протяжении всей российской истории отстаивали русские «чудо-богатыри». В ХIХ в. эти категории были сведены в знаменитую формулу - «православие, самодержавие, народность» как основа русской культуры и русского государства.

В современных условиях дефицита государственной власти культура реактуализирует, в первую очередь, символические структуры, связанные с мифопоэтическими событиями начала русской государственности, с выдающимися историческими деятелями и культурными героями-первопредками, ведь, как указывал в свое время А. Ф. Лосев, основными составляющими культуры, в которых разворачивается миф, являются личность, история, слово и чудо.⁶

В ряду величайших исторических деятелей, прославившихся созданием, реформированием и защитой российской государственности, таких, как Юрий Долгорукий, Александр Невский, Даниил Московский, Петр I, генералиссимус А. Суворов, адмиралы С. О. Макаров и П. С. Нахимов, маршал Г. К. Жуков, особое место занимают былинные герои периода Киевской Руси, в первую очередь, Илья Муромец.

Илья Муромец репрезентирует в российской культуре исконно русское мироощущение, связанное с деятельной любовью к нашей бескрайней Родине, бескорыстным служением родной земле-Матушке. Значимость этого образа не столько в его сказочной физической силе, сколько в необыкновенной силе духовной. К тому же этот былинный герой - не князь, не купец, не знатный горожанин, а простой крестьянский сын, который, несмотря на приобретенную славу, никогда не предавал глубинную народную правду, основанную на уважении к труду на земле, не уступающему в русской системе ценностей воинскому подвигу.⁷

 Особое место образа Ильи Муромца среди других культурных героев, востребованных современной культурой повседневности, обусловлено его нелокальным, общерусским характером и соединением в фигуре былинного богатыря мифологического героя и реальной исторической личности, непобедимого воина и простого крестьянина, ратного защитника Русской земли и святого инока Киево-Печерской обители.

Вот что сообщается о преподобном Илье Муромце в «Житиях русских святых»: «Преподобный Илия, по народному именованию Чоботов (Чеботов), был родом из Мурома и подвизался в Киево-Печерской обители в XII в. Мощи его почивают в Антониевой пещере.

Некоторые из историков считают преподобного Илию Печерского за одно лицо с богатырем Ильей Муромцем. В былинах Илья Муромец представляется человеком религиозным, в народных сказаниях проводится та мысль, что Илья Муромец, после ратных подвигов и воинской службы, раздал нажитые им богатства на украшение храмов и нищим и посвятил себя исключительно богослужению и, подвизаясь в делах благочестия, странствовал по земле Русской. Паломник ХVIII в. (Леонтий) в своих записках говорит: «“Видехом храброго воина Илию Муромца, в нетлении под покровом златым; ростом яко нынешние крупные люди; рука у него левая пробита копьем…а правая рука его изображена крестным знамением”. Преп. Илия почивает в молитвенном положении, сложив персты правой руки так, как принято и теперь в Православной Церкви - три первые перста вместе, а два последних пригнув к ладони. В период борьбы со старообрядческим расколом этот факт служил сильным доказательством в пользу трехперстного сложения».⁸

Наиболее яркий образ Ильи Муромца вошел в культуру повседневности вместе со знаменитым полотном Виктора Васнецова «Богатыри» (1898) (Рис. 1).Три богатыря - героическое осмысление русской культурой троичности как божественной сущности. Жест Ильи Муромца, вглядывающегося в русскую даль, становится знаковым: рука, поднятая не с целью убивать, а чтобы увидеть то, что еще скрыто за дымкой времени. Именно этот образ Ильи Муромца наиболее часто встречается в сюжетах повседневной культуры (в предметах декоративно-прикладного искусства, например, емкости для чая, оформлении открыток-поздравлений с Днем защитника отечества (Рис. 2), конфетных оберток и рекламных объявлений, иногда даже не имеющих никаких коннотативных связей с используемым образом).

Показательно, что даже в семантическом пространстве современной российской экономики, в целом прозападно-ориентированной, имеет место символическая реактуализация силы русских богатырей: к примеру, паевые инвестиционные фонды компании «Тройка Диалог» так и называются «Богатыри», причем удивительным образом доходность ПИФ «Илья Муромец» оказывается самой высокой (более 100%) (Рис. 3).

А туристическая компания Global Travel, предлагая новогоднее путешествие в г. Муром, мотивирует это следующим образом: «Первого января празднуется день преподобного Ильи Муромского. Люди, поклонившиеся этому святому, проведут третье тысячелетие в добром здравии».

Здесь турфирма, выбравшая по соображениям экономической престижности англоязычное название, делает акцент на святости русского былинного богатыря, наделяя его имя и город необычайной целительной силой, распространяющейся за пределы человеческой жизни, в которой счет, разумеется, не может идти на тысячелетия.

Следующим наиболее популярным сюжетом из былинного цикла про Илью Муромца является мотив богатыря на распутье:

… Из того ли из города из Мурома,

Из того ли села Карачарева,

Была тут поездка богатырская, -

Выезжает оттуль да добрый молодец,

Старый казак да Илья Муромец…

Едет добрый молодец да во чистом поли,

И увидел добрый молодец да Латырь-камешок,

И от камешка лежит три росстани,

И на камешке было подписано:

«В первую дороженьку ехати - убиту быть,

В другую дороженьку ехать - женату быть,

В третьюю дороженьку ехать - богату быть.⁹

Помимо традиционного прочтения этого образа (например, рубрикатор журнала «Русский дом»), визуализированного опять же В. Васнецовым (картина «Витязь на распутье» (1884)), мотив богатыря на перепутье в современной культуре повседневности вовлекается в постмодернистскую игру на тему выбора. В качестве примера можно привести газетный афоризм: «Подъехал богатырь к камню, а на нем написано: “Без вариантов”, - или иллюстрацию к статье о недвижимости в еженедельнике “Зеленый проспект”» (Рис. 4).

 В исключительных случаях постмодернистский принцип сочетания несочетаемого приводит к гротескному снижению знаменитого образа былинного богатыря (как, например, при использовании его в объявлении о найме танцовщиц для работы за рубежом). В этой связи стоит отметить, что духовный потенциал реактуализации образа Ильи Муромца в собственно традиционном ключе в современной культуре повседневности далеко еще не исчерпан.

Этот краткий обзор «богатырской темы» в современной культуре был бы, конечно, неполным без упоминания «былинного камня», возведенного при въезде в сам легендарный Муром со стороны Владимира. Мощь камня, из глубин которого как бы постепенно появляется Илья Муромец, уравновешивается, однако, приземистостью памятника: камень будто врос в землю, а богатырь по пояс ушел в нее, как в страшной битве с вражиной поганой. Вспоминается и Живая Голова из пушкинской поэмы «Руслан и Людмила»: меч под ней богатырский ждет того, кто достоин сразиться с обидчиком земли русской.

В новой российской социокультурной парадигме, которая сегодня только начинает приобретать свои очертания, концепт Непобедимого воина, Защитника Отечества является одним из основополагающих, и потому образ былинного богатыря Ильи Муромца по праву занимает почетное место в формирующейся «галерее славы» российской культуры повседневности.

И подобно тому, как прежде старинные сказители, в современном секуляризированном мире сами вещи «Илье Муромцу да и славу поют».¹⁰

Ссылки:

¹ Об этом написал, например, Владимир Паперный в своем исследовании двух вариантов российской культуры, периодически сменявших друг друга в течение всей истории российского государства (Паперный В. Культура Два. - М., 1996): «Изменения, происходящие в архитектуре, других искусствах, в экономике, образе жизни, типах социальной организации, в газетной лексике и т. п. подчиняются некоторым общим закономерностям… Не отдельные архитекторы, критики, чиновники и вожди своими усилиями поворачивают архитектуру (литературу, кино) в ту или иную сторону, а напротив, это движение первично по отношению к усилиям отдельных людей и существует нечто, что совершает это движение» (С. 17). Это «нечто» В. Паперный считает самой культурой.

² Известный исследователь в области истории религий Мирча Элиаде (Священное и мирское. - М., 1994) отмечал «терапевтическую роль» возвращения обществом к Началу Начал для порождения «нового», «чистого», «еще не изношенного времени» (С. 52). Ведь, несмотря на внешнюю десакрализацию современной жизни, «большинство «неверующих» живут под влиянием псевдорелигий и деформированных мифологий», а по содержанию и структуре культурное «бессознательное обнаруживает удивительные аналогии с мифологическими образами и картинами» (С. 130); Э. Фромм (Иметь или быть. - М., 1997) также указывал на онтологический характер воссоздания прошлого: «Можно пережить какую-нибудь ситуацию нашего прошлого так сильно и живо, как будто она происходит здесь и сейчас. А это значит возвращать прошлое к жизни (то есть в символической форме воскрешать умершее). И в той мере, в какой мы делаем это, прошлое перестает быть прошлым; оно есть (курсив - Э. Ф.) нечто, происходящее здесь и сейчас» (С. 329); о неизменном возвращении к началу в период культурного обновления писал и М. М. Бахтин (Человек в мире слова. - М., 1995): «Всякий действительно существенный шаг вперед сопровождается возвратом к началу («изначальность»), точнее к обновлению начала. Идти вперед может только память, а не забвение. Память возвращается к началу и обновляет его» (С. 533).

³ Лотман Ю. М. Культура и взрыв. - М., 1992.

⁴ См., например: Юнг К. Г. Об архетипах коллективного бессознательного // Юнг К. Г. Архетип и символ. - М., 1991.

⁵ Сорокин П. Социальная и культурная динамика. - СПб., 2000.

⁶ Лосев А. Ф. Философия. Мифология. Культура. - М., 1991. - С. 160.

⁷ Результаты социологических опросов свидетельствуют о необыкновенно возросшей символической валентности в представлениях современных россиян таких понятий, как «простой народ», «наши предки», «родная земля», «труд на земле» (См.: Дубин Б. В. Прошлое в сегодняшних оценках россиян // Экономические и социальные перемены. Мониторинг общественного мнения. - № 5. - М., 1996; Гудков Л. Д. Русский неотрадиционализм // Экономические и социальные перемены. Мониторинг общественного мнения. - № 2. - М., 1997.

⁸ Жития Русских святых. Издание Свято-Троицкого Ново-Голутвина женского монастыря. - Кн. 5. - 1993. - С. 367.

⁹ Три поездки Ильи Муромца // Былины. - СПб., 1999. - С. 99.

¹⁰ Илья Муромец и Идолище // Былины… С. 111.