Виттельсбахи в раннее новое время: династическая практика и самосознание

М. В. Алексеева (Санкт-Петербург)

ВИТТЕЛЬСБАХИ В РАННЕЕ НОВОЕ ВРЕМЯ: ДИНАСТИЧЕСКАЯ ПРАКТИКА И САМОСОЗНАНИЕ

История Священной Римской Империи раннего нового времени – это история страны внутренних разломов, поделенной не только территориально и конфессионально, но и разбитой на зоны династических интересов. Именно семейно-родовые ценности, родовые связи, традиции династии и категории дома являлись, зачастую, важнейшими определяющими политику факторами.

Вообще для Империи рассматриваемого периода термин дом, род или семья нес на себе довольно значительную смысловую нагрузку. Это было связано с особенностями социальной психологии того времени. Под ним подразумевалась не малая нуклеарная семья, но все поколения – ушедшие, нынешние и будущие. Поэтому было столь важно в своей династической политике опираться на заветы предшественников, руководствуясь заложенными традициями в различных сферах деятельности, и делать все возможное для того, чтобы потомки не отступались от той линии, которую традиционно проводил тот или иной дом.

Одним из наиболее ярких примеров подобной концепции влияния традиций на сферы политической деятельности является династическая практика баварского дома Виттельсбахов, проводимая ими в начале раннего нового времени.

Еще в XIV веке, согласно Павийскому договору, династия будет поделена на два мощных анклава – Пфальцский (старшая ветвь) и Баварский (младшая ветвь). Начиная с этого времени, а точнее – после издания Золотой буллы, закрепившей курфюршеский титул только за Пфальцем, определяющими факторами политики (как внешней, так и внутренней) баварских Виттельсбахов будет возвышение своего дома и попытка взять династический реванш. На протяжении более чем трех веков баварские герцоги придерживались в своей политике именно этого направления, дорабатывая и совершенствуя его основные позиции. В теории концепция династического самосознания выглядела следующим образом – главная цель всех отраслей политики, проводимой Баварией, заключалась в возвращении себе прав на титул курфюрста, который был у нее незаконно отнят, и подтверждении легитимации данного требования.

В основе любой политики должен лежать фундамент в виде крепкой теоретической базы. В основе династической политики баварских Виттельсбахов раннего нового времени подобная база, несомненно, была. И Альбрехт V (1550-1579), и Вильгельм V (1579-1597), и Максимилиан I1   (1597-1651) основательно подходили к теоретическому обоснованию легитимности своих претензий на курфюршескую шапку. При дворе этих герцогов плодотворно трудились выдающиеся ученые мужи своего времени, выводя генеалогические древа, создавая тома анналов и хроник. Причем, главной целью, ставившейся перед хронистами, было написание истории, выгодной заказчику (т. е. с умалчиванием некоторых фактов или событий, или же с «обелением» или оправданием того или иного персонажа – в случае дома Виттельсбахов – Людвига Баварского, «впавшего в немилость» из-за ссоры с папой Иоанном XXII). Что же касается генеалогии – то, как известно, влиятельный человек в средние века – это человек, за плечами которого стоят многие поколения, в котором как бы соединилось родовое время и время истории2  , т. е. из-за заботы об оправдании тех или иных притязаний рода генеалогия его возводилась, как правило, к «легендарным предкам».

К середине XVII века мы можем наблюдать более чем двухсотлетнюю традицию подобного историописания.

Основателем баварской историографии станет Андреас Регенсбургский3  , который в XV в. напишет первую «заказную» хронику баварских герцогов на латинском и немецком языках4  , проследив историю герцогства с самого начала до современных ему событий. При этом необходимо отметить, что хронист справился со всеми задачами, на него возлагавшимися. Так, Людвиг Баварский был возвеличен Андреасом настолько, насколько это было возможно, и даже ссора с папой римским его не очерняла, ибо регенсбуржцу удалось «найти» некую хронику, объяснявшую невиновность императора в данном конфликте. Все поступки Людвига в Хронике проникнуты глубочайшей симпатией Андреаса. Таким образом, после решения одной из главный задач – «обелением» впавшего в немилость баварца - регенсбургскому историографу Виттельсбахов оставалось только составить нужную генеалогию, возведя род своих патронов к «правильным» легендарным предкам, чтобы у современников не оставалось и тени сомнения, что именно баварские герцоги, а не их династические противники, имеют полное право на обладание титулом курфюрста и землями, за которыми этот титул закреплялся. По средневековой традиции, род баварцев возводится Андреасом к давно умершим героям и мифологическим персонажам. Так, он пишет о том, что весь род Баваров берет свое начало от богов, а вернее, от сына Геракла – Норикса5  . «Выяснив», откуда происходит род Баваров, Андреас доказывает родство правящей этим родом династии с излюбленным персонажем всех средневековых хронистов – Карлом Великим, выстраивая для этого довольно сложное генеалогическое древо Виттельсбахов. В общем, можно смело говорить о том, что этот первый мощный труд по истории Баварии и баварских герцогов стал превосходным фундаментом для продолжения подобного рода работы и четко соответствовал династическому самосознанию баварского дома.

Эпоха гуманизма привнесет в историописание баварских Виттельсбахов ряд выдающихся работ, наиболее весомой из которых станет «Баварская хроника» (в латинском варианте – «Анналы герцогов Баварии»), написанные Иоганном Авентином6   (1477-1534). В его труде, так же, как и в работе его предшественника, довольно наглядно прослеживается теоретическая сторона династической политики младшей линии Виттельсбахов. Так же, как и у Андреаса, основные негативные моменты истории дома, связанные в основном с именем все того же Людвига Баварского, сглаживаются настолько, насколько это возможно. Авентин пишет о поразительной образованности Людвига, о его истинно христианских добродетелях, о его всевозможных доблестях и доходит даже до того, что в возникшем между императором и папой конфликте обвиняет не Людвига, а самого первосвященника. Что же касается генеалогической части его работы, то в ней, равно, как и в работе Андреаса Регенсбургского, мифотворчество хрониста зачастую просто не знает пределов. Немецкие народные сказания, мифы и легенды Авентин применяет для возведения корней баварского народа к библейским персонажам, а также проводит идею связи своего народа с греческой культурой. Он, как и большинство хронистов того времени, провел совершенно ошибочные и, даже более того, несуществующие параллели, выводя происхождение князей вплоть до древнего времени греко-римской или библейской традиции (до Ноя), к тому же среди древнейших он пытался найти первых баварских князей, хотя для этого нет никаких доказательств. Он пытается «доказать» то, что древнейшим народом на земле были немцы, причем не просто немцы, а именно бавары. Доказывая родство Виттельсбахов с Карлом Великим, Авентин, опираясь на свою, изложенную выше, концепцию, получает, что сам Карл был никем иным, как немцем, не допуская никаких других вариантов. Обосновав подобным образом древнее происхождение германцев, а в частности – баваров, Авентин доказывает, во-первых, то, что немцы имеют полное право считаться законными преемниками Римской Империи7  , а, во-вторых, то, что раз первые немцы – это именно бавары, то никаких споров вокруг каких-либо титулов или земель, которые по праву должны принадлежать баварскому дому, не должно возникать в принципе. Вот она – вершина теории династического самосознания мюнхенских Виттельсбахов в наиболее наглядном виде. Никаких сомнений в легитимности претензий Баварии после подобного рода генеалогии у современников не должно было даже и возникать.

Тем временем внутридинастический кризис дома Виттельсбахов все более и более усугублялся и к моменту прихода к власти Максимилиана I грозил вылиться в мощный вооруженный конфликт. Как умелый и рациональный политик, Максимилиан это, безусловно, понимал. Как, впрочем, осознавал и то, что его силы значительно превосходят силы его династических оппонентов – старшей Пфальцской линии дома Виттельсбахов. И поэтому в результате подобного столкновения Бавария получала изумительную возможность воплотить в жизнь более чем четырехсотлетнюю мысль о династическом реванше – отобрать у Пфальца то, что принадлежало ей по праву (т. е. курфюршескую шапку и земли, к ней прилагающиеся). Конечно же, Максимилиан не мог упустить подобную возможность, тем более, что в условиях начавшейся в 1618 г. Тридцатилетней войны, династические противники оказались по разные стороны баррикад8  . По заключенному с императором договору9  , Максимилиан должен был получить Верхний Пфальц с прилепленным к нему титулом за военную помощь, оказанную при подавлении восставшей Богемии. После удачных военных действий, завершившихся битвой при Белой горе и полным разгромом восставших, в 1623 г. Максимилиан баварский получает титул курфюрста по Верхнепфальцским землям, воплощая, таким образом на практике династическую программу, заложенную его предшественниками. Однако, практика – практикой, но потребность в теории от этого не исчезла. Династический кризис, а также осложнения в отношениях с другими немецкими князьями, очень остро осознавались современниками. Полемика, развернувшаяся вокруг права обладания Баварией курфюршеского титула, не знала пределов. Издается целая волна памфлетов и разного рода сочинений, принадлежавших перу как сторонников, так и противников подобного завершения многовекового спора внутри дома Виттельсбахов10  .

В подобных условиях возникает необходимость прибегнуть к уже известному барским герцогам способу – необходимо было создать такое историческое сочинение, которое бы раз и навсегда убедило людей в том, что титул был получен Баварией абсолютно законно и по праву. Максимилиану удалось собрать у себя при дворе целую «историографическую школу», занимавшуюся историописанием баварского дома Виттельсбахов и представлявшую своему патрону все новые и новые варианты генеалогии. На основе разнообразных источников и уже существовавших к тому времени хроник и анналов (в частности – трудов Андреаса и Авентина) в конце тридцатых годов XVII в. начинает создаваться мощный по своему значению и объему труд историка-иезуита Ферво11   «История баварского рода»12  , увековечивший законность притязаний мюнхенских Виттельсбахов на курфюршескую шапку. Писавшаяся по заказу Максимилиана и под его непосредственным контролем, работа Ферво предлагала, наконец, долгожданное изображение баварской истории от момента заселения баварами территории юга Германии до правления Максимилиана I именно так, как это на тот момент было необходимо. Так же, как его предшественники, Ферво очень удачно обошел в своей работе все «краеугольные камни» истории Баварии. Правда, задача его осложнялась еще и тем, что, помимо оправдания предшественников, Максимилиан требовал также и оправдания, и панегирического восхваления своим собственным политическим предприятиям, что зачастую было довольно проблематично. Но даже такие события, как расправа с городом Донауверт, или «богемский поход», описываются в «Истории» таким образом, что сомневаться в исключительно благих намерениях новоявленного курфюрста просто не приходит в голову. Род баварских Виттельбахов представлен в работе иезуитского историка во всей своей красе – перед глазами читателя проходят один за другим великие представители младшей линии Виттельсбахов, логичным продолжателем политики которых, в конце концов, предстает сам Максимилиан, являющий собой весь спектр добродетелей князя того времени. В рамках этого необходимо отметить тот факт, что «История» несколько выделяется из предшествующих ей работ именно тем, что историческая перспектива баварской земли в целом очень удачно сводится и суживается автором к истории правящей семьи. История земли рассматривается сквозь призму политики семьи и дома.

От Ферво, так же, как и от его предшественников, требовалось еще и генеалогическое обоснование легитимности претензий баварской ветви дома на курфюршеский титул. Максимилиан и тут не стал отходить от более чем двухсотлетней традиции и требовал выведения баварского рода от Карла Великого. Как уже известно, то что Виттельсбахи состояли в родстве с Каролингами, было «доказано» еще Авентином. Оспаривать этот «факт» никто не собирался. Важно было доказать это бесспорно – вот чего требовал Максимилиан. На это было потрачено множество времени и сил, источники, подтверждавшие этот факт, выискивались по всем областям и монастырям Баварии13  , но, к сожалению, и на этот раз то, что удалось наработать в результате долгих поисков, не выглядело достаточно убедительно. Понятно, что в течение длительного времени и сами герцоги, и их придворные историографы, и их подданные были уверены в этом, с их точки зрения, неоспоримом факте, и отчасти династическое самосознание баварских Виттельсбахов строилось именно на этом, но, тем не менее, как показала практика, доказать это было крайне проблематично. Однако, несмотря на подобного рода недостатки работы, мы можем с уверенностью утверждать, что «История баварского рода» Ферво явилась с одной стороны – логичным завершением и, отчасти, продолжением, работ, ей предшествовавших, а с другой – как бы своеобразным красивым финальным аккордом, который должен был окончательно развеять всякого рода сомнения относительно законности прав Баварии. Историописание Виттельсбахов и работа Ферво, в частности, являют собой яркое доказательство того, что все историографические сочинения были ничем иным, как частью династической политики. Историографы должны были «поставлять» дополнительные аргументы в политической дискуссии. История в данном аспекте рассматривалась исключительно как помощница политики, и никак иначе ее не воспринимал ни Максимилиан, ни его предшественники.

Выяснив, что представляла собой династическая политика дома Виттельсбахов в теории, неплохо было бы обратиться к практике, осуществлявшейся в сферах как внутренней, так и внешней политики.

Рассматривая внутреннюю политику Баварии через призму интересующего нас династического самосознания, необходимо отметить, что, на наш взгляд, наиболее ярко восхваление своего дома и отдельных великих его представителей показано в науке, искусстве и литературе того времени, ибо очевидно то, что все эти материальные и письменные источники являлись ничем иным, как иллюстрацией династических установок и служили политике герцогского дома. Историописание, как уже было рассмотрено выше, относится к науке. Что же касается искусства и литературы, то наиболее целесообразным представляется проследить подобного рода аспекты в творениях времени Максимилиана I14  . Начать, видимо, необходимо с мюнхенской резиденции баварских герцогов. В правление Максимилиана она будет практически полностью перестроена. Массивное здание с величественным фасадом, украшенное аллегорическими фигурами, олицетворяющими основные добродетели истинно христианского князя, должно было служить наглядным доказательством всей полноты власти и могущества младшей ветви Виттельсбахов. Внутри – искусная парадная барочная лестница, приводящая к портретам императорских предков династии – Карлу Великому и Людвигу Баварскому, которые, несомненно, символизировали доказательства прав Баварии на старшинство и курфюршеский титул. Остальные картины в залах резиденции также, бесспорно, служили прославлению доблестных предков Максимилиана. Залы были увешаны гобеленами с изображением баварских герцогов и их славных деяний на протяжении всей истории существования дома. Что же касается собрания картин, особенно портретов, послуживших фундаментом для нынешней Старой Пинакотеки, то они собирались еще с правления Альбрехта V, а портреты представляли весь род Виттельсбахов, включая и представителей пфальцской ветви, что, вероятно, должно было символизировать осознание двух, пусть и разделенных, ветвей дома в качестве единой семьи и единого рода. Еще одним наглядным доказательством воплощения в жизнь той теории, о которой уже говорилось выше, служит надгробный памятник Людвигу Баварскому, возведенный Максимилианом в мюнхенском соборе Богоматери. Поскольку, по церковному праву, Людвиг как отлученный от церкви не мог быть захоронен в освященной земле, то перенести захоронение не удалось, зато взамен этого в соборе строится великолепное надгробие в честь имперского предка. Подобными действиями Максимилиан не только, подобно своим историографам, пытался «обелить» Людвига, но и, опять-таки, подчеркивал значимость, величие и могущество и себя, и своего дома, в рамках династической концепции которого он проводил свою политику.

Что же касается воплощения династической программы Виттельсбахов в сфере внешней политики, то и здесь Бавария уже к началу XVI в. достигла определенных успехов, а в последующее время только расширяла свою династическую экспансию. В 1506 г. по итогам войны за Лансгутское наследство усилиями Альбрехта IV Мудрого лансгутские земли и мюнхенская Бавария объединятся в одно герцогство15  ; правящие в нем Виттельсбахи станут самой влиятельной силой юга, завершив процесс консолидации своих земель, а пфальцская ветвь потерпит полное поражение, т. к. лишится плацдарма в бассейне Дуная, от которого зависела лояльность династов к югу от Гейдельберга. В рамках последовавшего затем религиозного раскола мюнхенские герцоги сумели превратить в сателлитов династии епископства Фрайзинг и Регенсбург, в которых со второй половины XVI в. митрополитами будут выступать родственные члены дома. При Альбрехте V будет намечен тот вектор развития внешней политики Виттельсбахов, которому впоследствии будут следовать и его преемники16  . Интересы Мюнхена были связаны со Швабией, где баварский дом с одной стороны пытался не дать проникнуть экспансии Габсбургов, а с другой — не дать усилиться вюртембергским герцогам, которые тоже боролись за лидерство в Швабии. Также Альбрехт продолжал вполне успешную борьбу с Гейдельбергом и даже предъявил претензии на сопредельные пфальцские владения — Верхний Пфальц и Пфальц-Нойбург. Необходимо подчеркнуть, что именно вопрос, связанный с Верхним Пфальцем, и станет тем самым камнем преткновения, который приведет в итоге к неминуемому военному конфликту между Мюнхеном и Гейдельбергом, разразившемуся в начале XVII в. Пока же в прицеле баварских интересов оказались духовные княжества на Рейне, что было вполне логично, т. к., не имея возможности повлиять на тирольские земли, заблокированные Габсбургами, Бавария пыталась проявить себя на берегах Рейна, чему весьма успешно содействовала Контрреформация. Все надежды, связанные с этими землями, воплотил в жизнь младший сын Альбрехта V – Эрнст Виттельсбах17 , при котором архиепископство Кельн стало сателлитом Баварии. Он провел широкое контрреформационное движение и вскоре в этом преуспел, не гнушаясь использовать военную помощь со стороны Испании и мощную поддержку мюнхенской родни. Помимо Кельна, Эрнст сумел присоединить к подвластным баварским Виттельсбахам территориям еще несколько епископств. В итоге к началу XVII в. образовался целый блок территориальных сателлитов мюнхенских герцогов. То есть Эрнст Баварский, «собирая» территории по берегам Рейна, фактически сформировал мощный анклав подконтрольных баварским Виттельсбахам земель и окружил ими то, что принадлежало его династическим оппонентам. Таким образом, складывается ситуация, довольно парадоксальная даже для политически раздробленной империи: один дом и одна семья буквально блокируют друг друга в территориальном, религиозном и политическом смыслах со всех сторон, причем первенство в этой борьбе принадлежало младшей линии дома Виттельсбахов. Если присмотреться, аналогичные процессы «династической экспансии» наблюдаются и в других регионах, правда, на микроскопическом уровне. Пример же баварских Виттельсбахов поражает размерами этой экспансии. В дальнейшем Максимилиан I, следуя уже намеченным контурам внешней политики, проводимой его династией, в результате событий первого периода Тридцатилетней войны сумеет все-таки воплотить в жизнь давнюю мечту своего дома и добиться реализации династической программы, вырабатывавшейся не одним поколением баварских герцогов – в 1623 г. император Фердинанд передаст Максимилиану титул курфюрста, отобрав его у его династического оппонента – Фридриха VПфальцского.

Таким образом, рассмотрев и теоретическую, и практическую сторону династической политики баварских Виттельсбахов в раннее новое время и сопоставив их, мы можем говорить о том, что семья, род, дом, династия и их вековые ценности для человека раннего нового времени, как и для человека средневекового, по-прежнему играли центральное место в мировоззрении. Они формировали главные позиции и перспективы построения политики и дипломатии. Также на примере преемственности политического курса можно говорить и о том, что общественная и семейная жизнь немецкого общества рассматриваемой нами эпохи была тесно связана с предшествующей эпохой и уже заложенными когда-то ей ценностями. В целом в империи, и на примере Виттельсбахов в частности, мы можем наблюдать то, что общество сохранило верность тем основам, которые были заложены много веков назад, зачастую, еще в классическое средневековье. Так, семья и родовые ценности и их производные, игравшие зачастую значительную роль в жизни средневекового человека, продолжают занимать центральное место как в мировоззрении, так и в формировании жизненных и политических позиций и линий поведения немецкой знати и в раннее новое время. На примере баварских Виттельсбахов и их, прошедшей через века и сохраненной в политике дома династической концепции самосознания, мы отчетливо видим, что категории династии и политики на тот момент не могли существовать друг без друга, не опираясь одна на другую, так как политика в этот период могла рассматриваться исключительно сквозь призму интересов династии и дома.

1 К числу лучших работ последних лет о Максимилиане Баварском и проводимой им политике следует отнести следующие исследования: Kraus A.Maximilian I. Bayerns GrosserKurfürst. - München, 1991; Albrecht D. Die Auswärtige Politik Maximilians von Bayern (1618-1635). - Göttingen, 1962; Albrecht D. Maximilian I von Baуern (1618-1635). - München, 1998.

2 Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры // Гуревич А. Я. Избранные труды. Средневековый мир. - М.-СПб., 1999 – Т. 2 – С. 97.

3 Riezler S. R. von. Anreas von Regensburger // Allgemeine Deutche Biographie. -Bd. 1. - S. 448-449.

4 Andreas von Regensburg, Sämtlische Werke, hg. Von G. Leidinger. / Quellen und Erörterungen yur bazerischen und deutschen Geschichte. - Bde. 1-5, 1856.

5 Что «интересно», так это то, что Геракл своих детей от Мегары (Мегеры), дочери царя Креонта (которых было то ли два, то ли три, то ли четыре, то ли шесть или восемь - они известны как Алкиды), убил в припадке бешенства, насланного Герой. Во искупление этого поступка Геракл и служил Эврисфею двенадцать лет и совершил свои знаменитые двенадцать подвигов.

6 Turmair Job. (Aventinus). Sammtliche Werke. - Munchen, 1881-1908.

7 Ibid. - Bd. 4. - Teil 1. - S. 11.

8 Максимилиан и Фридрих были уже не только династическими оппонентами, но и предводителями двух альтернативных структур империи – Католической Лиги и Евангелической Унии. Но, даже несмотря на подобную конфронтацию, есть сведения о том, что накануне войны, в феврале 1618 г., Фридрих и Максимилиан дважды встречались, и курфюрст Пфальца даже сам путешествовал в Мюнхен, дабы попытаться выведать дальнейшую линию поведения своего баварского родственника. Есть также основания полагать, что Фридрих пытался настроить Максимилиана против Габсбургского дома, предлагая ему заключить союз между Пфальцем, Баварией и Францией. См.об этом: Tapie V. La politique de la guerre de Trente ans. - Paris, 1934 - P. 68; Wedgwood C. V. The Thirty Year’s War. - London-New York, 1991. - P. 84; The Thirty Year’s War. - London-New York, 1997. - P. 33.

9 Мюнхенский договор от 8 октября 1619 г., по которому баварский герцог обязывается предоставить в помощь для погашения военного конфликта войска Лиги. Но считается, что в Мюнхенском договоре существовало несколько незанесенных в текст статей, в которых оговаривалось разрешение Баварии на оккупацию Верхнего Пфальца и переход Пфальцского курфюршества вместе с титулом к Максимилиану. Необходимо отметить, что, видимо, эти статьи были все-таки известны, поскольку еще до того момента, как курфюршеский сан будет передан Максимилиану, в переписке современников мы можем встретить титул «курфюрст», применяемый к баварскому герцогу. См.: Documenta Bohemica bellum tricennale illustrantia / Hrsg. von den Tschechoslowakischen Akademien der Wissenschaften. Bd. 2. -Prag, 1972. - S. 258 (D. № 718), S. 264 (D. № 742).

10 Schmid A. Geschichtsschreibung am Hofe Kurfürst Maximilians I. von Bayern // Wittelsbach und Bayern. Um Glauben und Reich Kurfürst Maximilian I. Beitrage yur Bayerischen Geschichte und Kunst 1573-1651. - München-Zürich, 1980. – S. 330-341.

11 Иоганн Ферво (1586-1661) – член Общества Иисуса, историк и исповедник Максимилиана Баварского. См. о нем: Manfred Eder. Vervaux J. // Biographisch-Bibliographische Kirchenlexikon. - Bd XII. (1997) – S. 1291-1294.

12 Из-за разногласий с Орденом Иезуитов работа будет дописана историком Андреасом Бруннером, а издана под именем баварского канцлера Адлцрайттера в 1662 г. См.: Joannis Adlzreitter a Tettenweis et A. Brunneri.Annales Boicae Gentis. Partes III. Cum Praefatione G. Leibnitii. - Frankfurt am Main, 1710.

13 Schmid A. Geschichtsschreibung am Hofe Kurfürst Maximilians I. - S. 332-333.

14 Wittelsbach und Bayern. Um Glauben und Reich Kurfürst Maximilian I. Beitrage yur Bayerischen Geschichte und Kunst 1573-1651. - München-Zürich, 1980. – S. 269-377.

15 Oefele, Edmund Freiherr von. Albrecht IV // Allgemeine Deutsche Biographie.-Bd. I. - S. 233-134 ; Deutsche Biographische Enzyklopädie I. - S. 75.

16 Friedrich Wilhelm Bautz. Albrecht V // Biographisch-Bibliographische Kirchenlexikon. Band I (1990). – S. 90-91; Deutsche Biographische Enzyklopädie Bd. V. - S. 15; Handbuch der Bayerischen Geschichte. - Bd. II. – München, 1988. -S. 373; Riezler, Sigmund Ritter von. Albrecht V // Allemeine Deutche Biographie. -Bd. 1. – S. 234-237.

17 Ennen Leonhard. Ernst, Erzbischof von Köln; Herzog von Bayern // Allemeine Deutche Biographie. - Bd. 6. – S. 250-257; Gatz Erwin (Hg.): Die Bischöfe des Heiligen Römischen Reiches. 1448 bis 1648. Ein biographisches Lexikon. – Berlin, 1996. - S. 163-171.