Традиционная семейная обрядность русского населения Тамбовщины

В. С. Бузин (Санкт-Петербург)

ТРАДИЦИОННАЯ СЕМЕЙНАЯ ОБРЯДНОСТЬ РУССКОГО НАСЕЛЕНИЯ ТАМБОВЩИНЫ

Темой данного сообщения является один из аспектов традиционной семейной обрядности – погребальный ритуал русского населения Тамбовщины. В территориальном отношении это Тамбовская область в ее современных границах.

В силу различных причин традиционная погребальная обрядность мало привлекала внимание как дореволюционных, так и советских исследователей, особенно в южнорусском регионе. Поэтому во время полевых работ, проводившихся в 1990-х годах в Тамбовской области экспедицией кафедры этнографии и антропологии исторического факультета Санкт-Петербургского государственного университета под руководством автора статьи, одним из важнейших аспектов была эта тематика. Материалы собирались в Тамбовском и Моршанском районах области, где было обследовано около двух десятков населенных пунктов, опрошено около сотни информаторов, людей, в основном, старших возрастов. Интересные данные были также получены во время наблюдения за ходом похорон в деревнях Давыдово и Пеньки Моршанского района. Кроме того, при подготовке этого сообщения были учтены опубликованные сведения по погребальной обрядности жителей села Вирятина Сосновского района 1950-х гг.,1 по Кирсановскому уезду конца XIX в.2 и содержащиеся в коллективной монографии «Русские», собранные в конце прошлого столетия3.

Изучение традиционной погребальной обрядность важно потому, что в силу своей консервативности она содержит архаические пласты традиционных представлений народа о мире и месте человека в нем. В последние десятилетия, в связи с распространением материалистического мировоззрения, похоронный ритуал подвергся значительным изменениям, утрачивая многие элементы. Поэтому во время работы с информаторами уточнялось, какие явления уже исчезли, а какие сохраняются до сих пор. Однако установить с полной уверенностью время исчезновения того или иного обрядового действия практически невозможно. Ведь нет гарантии, что считающееся исчезнувшим то или иное предписание не исполняется ревностным приверженцем старины в какой-нибудь стоящей на отшибе деревне, где не побывали исследователи. Поэтому описание погребально-поминальной обрядности в данной статье дается как в прошедшем, так и настоящем времени, при возможности указывается, какие элементы отходят в прошлое, а какие бытуют и до сих пор.

Причины смерти в ответах информаторов фигурировали, в основном, естественного характера: старость, болезнь, несчастный случай. Вместе с тем утверждалось, что вид смерти человеку «на роду написан» – «кому утонуть, кому веревку на шее затянуть», и в то же время, что умирает человек смертью, которую он заслужил. Она может быть «легкой»/«хорошей» и «тяжелой»/«плохой»/«нехорошей»; легкая, когда человек «не болел, не горел, водкой не заливался», умер во время работы или во сне. Причины смерти иррационального характера указывались редко. Это порча, которую насылает колдун – он идет за человеком и рисует на его следах кресты, при этом произносит какие-то заклинания; а также богохульство – кому-то приснился погибший от удара молнии и так объяснил причину своей смерти: «Крепко Бога ругал». Зафиксировано невнятное представление о двенадцати «напраслинных» смертях – застрелиться, повеситься, «уходиться» (утопиться), попасть в колодец и другие (указаны не были).

Среди причин смерти особо выделяется самоубийство, которое объясняется тем, что человека «враг осетал» («попутал»). В одной из историй (а они рассказывались информаторами очень охотно) женщина собралась удавиться и приготовила петлю, но никак не решалась сунуть в нее голову, а тут голос ей и сказал: «Лезь, лезь!» Если человек не решается удавиться, то «враги» подносят ему с двух сторон чашу с ядом, а чаши похожи на те, в которых в церкви дают причастие, они заставляют человека пить из них, после чего он кончает жизнь самоубийством.

Информаторы четко выделяли две категории покойников: с одной стороны, умерших естественной смертью, а с другой - самоубийц, колдунов, некрещеных младенцев – так называемых «плохих» покойников. Над ними не читают молитв, их не поминают и не носят в церковь «на погребение», но хоронят на общем кладбище, как и обычных людей. Утверждается, что у самоубийц особая посмертная судьба – души их будут находиться во тьме отдельно от других душ, что же касается «удушившихся» (повесившихся), то после смерти идут к Антихристу, он на них ездит и нагоняет ветер. Особая посмертная судьба у убиенных, которые сразу попадают в рай.

Те или иные обстоятельства могут быть предвещением смерти в ближайшем будущем. Одно из них – характер сна. К смерти – видеть покойника («гостя») во сне, (по другим объяснениям не всякого, а только мать или отца, или если приснившийся покойник «позовет» видящего сон), видеть во сне белого коня или лодку без гребца. Если покойник долго остается «талым» (т. е. не застывает), то в семье быть еще одной смерти.

В пос. Тихий Угол нам рассказывалось, что у них предвещать смерть может птица, которую называют «горенка» (от слова «горе»), или «распусти хохолок». Если человек должен умереть, эта птица прилетает к нему на двор и кричит («ойкает» или «гукает»). Представление о птице как предвестнике смерти широко распространено у разных народов4. Удивительно, как с нашими материалами перекликается фрагмент «Хожения за три моря» Афанасия Никитина: «Есть… птица гукук, летает ночью, кричит: „кук-кук”; а на чьем доме сядет, там человек умрет»5.

Подготовка к смерти заключалась в собирании вещей, которые необходимы для похорон. Название собранного – «последний путь», или «приданое», используется также понятие «готовить узел». Среди приготовленных вещей указывались одежда, предметы, которые должны быть разданы во время похорон, свечи, иногда заранее делали гроб. Существовал обычай собирать свои срезанные волосы и ногти, помещать их в мешочек, для того чтобы после смерти положить их в гроб под голову покойного.

Для облегчения тяжелой смерти предпринимались различные действия. Например, специально приглашали священника или «монашек», читалась молитва «Верую». Утверждалось, что в пламени зажженной свечи, находящейся в руках умирающего, сгорают его грехи, а это тоже облегчает смерть. По представлениям информаторов тяжело умирает грешник, в частности, колдун. Во время его смерти для выхода души разбирали крышу, снимали «князец» – конек дома, или поднимали «князьки» на повети – сарае.

Обмывание старались произвести сразу после смерти, пока покойник «не застыл», но если человек умирал ночью, то обмывали на заре. Относительно статуса обмывающих информация получена очень противоречивая: иногда утверждалось, что это может быть любой человек – «кто придется», «кто не боится». Но чаще указывались те или иные ограничения: обязательно чужие люди, родственники обмывают только в том случае, если это сделать больше некому, при этом дети никогда не должны обмывать родителей и т. п.

В Вирятине полвека назад умершего вне зависимости от пола обмывали старые женщины6. Чтобы потом не бояться покойника, которого он обмывал, обмывальщик должен был заглянуть в устье печи: «В печку посмотришь – и бояться не будешь», - это предписание широко распространено и у многих групп русских, а также у белорусов и украинцев7.

Обмывание производили в доме (только однажды была указана баня, хотя бани в этих местах довольно распространены). Тело помещали в корыто с теплой водой или на пол в сидячем положении, или укладывали на лавку, однажды было сказано, что умерший должен лежать головой на восток. Обмывальщик (один информатор утверждал, что он должен сидеть на ступе) мыл умершего голыми руками теплой водой с мылом, используя в качестве мочалки тряпочку. Существовали особые предписания в обращении с этими предметами после использования. Их надо было зарыть где-нибудь в укромном месте или выбросить подальше, где не ходят люди, или сжечь на огороде, или бросить при захоронении в могилу, иначе они принесут несчастье. Иногда данное предписание усиливалось требованием отнести эти вещи в хлев на три дня, «чтобы след не потянулся», т. е. чтобы в доме еще кто-нибудь не умер, а потом уже выбросить. Воду, которой обмывали умершего, выливали в таком месте, чтобы «не топтали», т. е. там, где никто не ходит, например, в подполье.

Однако данные предметы могли использовать в магических целях, для этого их оставляли себе, отдавали родственникам, в других случаях их забирал с собой обмывальщик. Так, мыло, иногда вместе с мочалкой и «опутками», которыми связывали покойника после обмывания, клали в специальный мешочек и носили под мышкой с левой стороны или в кармане – как оберег. Их брали на суд для того, чтобы не было лишних расспросов, для защиты от «неправедного» суда, для благоприятного исхода дела. Считалось, что мыло помогает отбывать срок заключения («если посодют тебя»), его брали с собой призванные на службу в армию, им предписывалось обмывать больные глаза, руки, ноги, лицо для снятия головных болей. Магической силой наделялась также вода с покойника: если скотина плохо шла домой с пастбища или болела, ею обмывали ноги животного.

Погребальная одежда сейчас бывает, как правило, обычная, покупная, но она должна быть новой, ни разу не использованной. Поверх нее одевается саван белого цвета; на женщину обязательно, на мужчину – не всегда. Для старух готовилась погребальная одежда темных цветов, она называлась «кручинная», для молодых просто новая одежда, в том числе и светлых тонов – «веселая», такое различие сохраняется и в наше время. Обязательно в светлую (белую) одежду «снаряжали» молодую девушку, а особенно девочку.

«Кручинную» одежду делали из полотна или сатина, без вышивки. Информаторы помнят, каким предписаниям архаического характера надо было следовать при ее изготовлении – шить обязательно из домотканого полотна, узлов на нитке при шитье не завязывать, нитки не резать, а рвать, шить редкими стежками, не использовать пуговиц, застежка должна быть на левом плече.

Женским головным убором был соответственно возрасту черный или белый платок, а мужчину, по утверждению информаторов, надо хоронить без головного убора. Однако во время похорон в д. Давыдове на кладбище перед закрыванием гроба мужчине-покойнику на голову был повязан белый платок. Погребальной обувью сейчас обычно служат тапочки черного цвета, но информаторы хорошо помнят, что раньше умерших обували в лапти, которые назывались «семерики», или «смирники» (плелись в семь полос).

Саван, который одевался поверх одежды, имел еще одно название – куколь, хотя, как известно, оно обычно применяется к иному виду погребальной одежды, представлявшем собой головной убор8. Саван делался из материи белого цвета, украшенной, но чаще без украшений. Ею оборачивали тело умершего, прикрывали голову, стягивая материю ниткой на шее.

Особая одежда была у незамужних девушек. Их обряжали «как под венец» – в соответствующие сарафаны, юбки различных цветов или подвенечное платье, на ноги одевали не лапти, а кожаную или матерчатую обувь, на голову – фату, на палец левой руки кольцо, тело девушки закрывали «увалом» (тюлем).

Во многом аналогичными чертами обладала погребальная одежда села Вирятина. Здесь также использовали в качестве таковой обычные, по возможности ненарядные, белые или темных цветов вещи, исключение составляли только саван (и то не всегда) и мягкие матерчатые туфли. Одежду готовили до смерти, с конца XIX в. для молодых она шилась из покупной материи. Однако старух в начале XX в. хоронили в одежде из «свойского» материала и старинного кроя, хотя и не отличавшегося от бытового, – в длинных рубахах, поневах и обязательно кичках. Если умирала девушка или парень, им на голову и грудь клали бумажные цветы9.

После обряжания руки и ноги покойного связывали «опутками». Это могла быть веревка, шерстяная нитка, кусок материи, а то и медицинский бинт. Перед захоронением их развязывали, чтобы покойник на «том свете» не был спутанным, по другой версии – чтобы не снился. «Опутку» потом использовали в магических целях: корове, которая первый раз телится, спутывали ноги, чтобы она была спокойнее, то же делали в том случае, если она брыкалась. Считалось, что «опутка» помогает человеку от «костяных» болезней, при радикулите ею повязывали поясницу. Ею лечили «зобную» болезнь, для чего снятой с рук умершего «опуткой» трижды обвивали шею больного, а затем клали ее в гроб. Считалось, что тогда болезнь уйдет в могилу вместе с покойником. Как уже указывалось, «опутку» вместе с другими предметами, которые использовались при обмывании, могли использовать как охранительное средство в экстремальных ситуациях, при этом могли пришить ее к рубахе с внутренней стороны. Наконец, этот предмет никому нельзя было показывать, лечить им должны только родственники.

В руки умершему вкладывали «рукописание» или икону. Но могли вложить в правую руку платок, завязав его особым способом на третий и четвертый пальцы. Интересна и неслучайна информация, что в руку покойника могли вложить «бальчик» (посох) – по народным представлениям путь на «тот свет» мыслился как длительное путешествие.

Чтобы покойник не «скис», т. е. не портился быстро, предпринимались определенные действия как псевдорационального, так и ритуального характера. Солью натирали грудь и подмышки, под мышки клали мешочек с солью или два куриных яйца, на живот помещали магнит, сыпали на тело пшено; под лавку, на которой лежал умерший, ставили тазик с известью.

До положения в гроб обряженного покойника со связанными руками укладывали в переднем углу головой к иконам на стол, покрытый скатертью, или на лавку, ее застилали соломой, а поверх клали холст или половик. Однажды было уточнено, что это та лавка, которая идет вдоль боковой стены и называется «коник». В Вирятине тоже клали покойника в передний угол на скамьях, головой к иконам, скамьи застилали дерюжкой и сверх нее холстиной10.

Гроб делали либо сразу после смерти человека либо на следующий день, но в некоторых случаях заранее, до смерти. Материалом для него служил сосновый тес. Наши информаторы утверждали, что делают гроб как «свои» – домашние, так и чужие, например, его могут просто заказать плотникам. В Вирятине гроб делали родственники11.

Делается гроб обычной сводчатой формы, иногда на ножках. При его изготовлении тело умершего обмеряли ниткой или шпагатом, их потом выбрасывали подальше или клали в гроб. Если это была палка, ее потом закапывали в могиле у креста или тоже клали в гроб. На дно стелили стружки и опилки, оставшиеся после его изготовления, иногда вместе с травой и листьями от веток, принесенных на Троицу. Подстилку покрывали холстом или другой материей. Стружками и опилками набивали подушку, которую клали под голову покойнику, почти исчез обычай помещать в нее волосы и ногти, которые человек должен собирать при жизни.

Внутрь гроба и сейчас могут положить разные предметы – свечу, носовой платок и др., в том числе и «передаваемые» с ним на «тот свет» людям, похороненным до того – записку, гостинец, вещь, которую забыли положить во время их похорон. Кроме того, чтобы покойник не распухал, в гроб клали яйца и крапиву, перед похоронами их вынимали. Одно-два крашеных яйца клали у головы умершего, если похороны приходились на время между Пасхой и Троицей. Также в гроб клали медные монеты.

Помещали умершего в гроб на другой день после смерти, однако иногда утверждалось, что надо делать это непосредственно перед выносом. Видимо, это действительно давняя традициия, поскольку в Вирятине покойника клали в гроб часа за два до начала похорон.12

Устанавливали гроб в переднем углу, так, чтобы умерший находился головой к иконам, а ногами к двери, на продольной лавке или на столе. Внизу ставилась чашка с водой, она стояла до сорокового дня. Считалось, что с гробом можно отправить на «тот свет» свою болезнь, для этого нужно «поголтать», т. е. потереть об него больным местом и при этом сказать: «(имя умершего), возьми мою болезнь с собой».

Изменения в интерьере дома начинали производить сразу после смерти человека. Зажигали свечи; пока покойник находился в доме, они должны были гореть постоянно, как и лампада перед иконами. Занавешивали зеркала, окна (сейчас телевизор, большие застекленные часы), иногда занавешивали устье печи - этот обычай явно связан с предписанием обмывальщику посмотреть в печное устье, чтобы не бояться покойника.

Изменялось и поведение людей, находящихся в доме. Пока в нем находился покойник, нельзя было громко разговаривать, есть и спать в помещении, где он лежал, подметать и мыть полы. Умершего не оставляли одного, «сидение» с ним должно было быть постоянно.

Вскоре после смерти человека начиналось его отпевание. Раньше отпевать «приходили попы», теперь эту функцию выполняют так называемые «монашки», они читают молитвы в доме, при выносе покойника и на кладбище. В Вирятине также всю ночь над покойником старые люди или монашки (в источнике без кавычек) читали псалтырь13.

С умершим приходят прощаться односельчане. Делать это рекомендуется в первой половине дня – «до часу». Входящие не здороваются с хозяевами, они сначала молятся на передний угол и затем проходят к покойному, говорят ему «Прощай!», просят прощения, если чем-либо обидели его при жизни, разговаривают с ним.

День похорон указывался обычно третий, иногда второй, но не раньше следующего дня после смерти, поскольку хотя бы одну ночь покойник должен пролежать дома. Иначе, как утверждали информаторы, после похорон он все равно придет на ночь, ляжет на лавку в переднем углу и «переночует». Нельзя хоронить на Пасху.

Время похорон послеобеденное – «час» или «два часа» дня, во время наших наблюдений за ходом похорон в деревнях Пеньки и Давыдово выносили гробы примерно в 13 часов. Перед выносом гроба с умершим прощались, могли в это время на «угольник» положить кусок хлеба с воткнутыми в него тремя свечами, они должны гореть до следующего утра, когда этот хлеб крошили на кладбище птицам. Также бросали в гроб деньги и носовые платки, «чтобы покойник поминал». Женщины во время выноса должны «кричать» (причитать) по покойнику. Из избы покойника несли на полотенцах («утирках») в открытом гробу ногами вперед через сени во двор, где тоже могли поставить для прощания, а из двора через ворота на улицу.

При выносе гроба раздавалось женщинам двадцать платков, а мужчинам двадцать полотенец. Положено давать их только родственникам, но, если родственников меньше, то оставшиеся платки и полотенца раздают остальным присутствующим. Во время выноса гроб могли «крутить» – трижды вращать по часовой стрелке в горизонтальной плоскости. После выноса покойника из двора в забор у ворот втыкали сосновую веточку.

Для перемещения гроба используются приспособления и транспортные средства. По деревне гроб несли на полотенцах (сейчас для этой могут использовать вожжи или веревки), на плечах или на носилках, они представляли собой две палки, соединенные несколькими веревками. Полотенца потом использовали для опускания гроба в могилу. За деревней гроб ставили на транспортное средство – телегу или на сани, запряженные в лошадь (теперь часто везут на машине). Если покойника везли на лошади, то к гужу с левой стороны привязывали полотенце, его потом брал для своих нужд хозяин лошади. Во время похорон в д. Давыдове полотенце было повязано на левой дверце машины, на которой везли гроб.

Порядок процессии в описаниях информаторов в целом совпадал с виденным нами во время похорон. Впереди обычно едет телега, запряженная лошадью, в ней сидят дети, мальчик и девочка лет по двенадцать, они бросают за собой на дорогу сосновые ветки через каждые 20-30 м, причем стараются это делать таким образом, чтобы ветка иголками ложилась к кладбищу. В д. Пеньки присутствующие на похоронах говорили, что упряжь на лошади надо было одеть новую, на оглобле телеги должно быть привязано полотенце, а всего этого сделано не было. За телегой несут крышку гроба, потом идет священник с иконой, если его нет, икону несет «монашка» или «певчая». Следом за ними везут гроб, за которым идут родственники, а за ними – «чужие».

Участники похоронной процессии должны быть в траурной одежде, так называемой «кручинной»: темной, закрывающей полностью плечи, руки и ноги, на голове у женщин должен быть темный платок. Действительно, во время наблюдаемых нами похорон мужчины были в обычной одежде, но с преобладанием темных тонов в ней, с непокрытыми головами, на большинстве женщин были черные платья, у старух на головах черные платки, завязанные под подбородком, а у женщин средних лет и молодых – черные головные повязки с узлом на затылке.

По материалам с. Вирятина в первых десятилетиях XX в. траурной служила старинная одежда, которую в быту уже не носили. У женщин это были белые рубахи без украшений и поневы14.

Во время движения участники процессии могли останавливаться около домов, где недавно умерли люди, из домов выходили женщины и «наказывали» умершему расспросить, как «там» живут их похороненные родственники. Видимо, существует запрет оглядываться участникам похоронной процессии, так, во время похорон в д. Давыдове такое указание было сделано «монашкой», распоряжавшейся их ходом.

Первому встречному давали полотенце или платок, в них иногда заворачивали блин или ломоть хлеба с солью (сейчас обычно печенье), чтобы он помянул умершего. Называется это «встреча», «первая встреча», или «помин». Плохой приметой считается, если похороны встречаются со свадьбой, это означает, что молодые скоро разойдутся.

Кладбище в ответах информаторов иногда называлось «погостом». Оно огораживается, на кладбищенских воротах вешают полотенце. Родственников стараются хоронить рядом, места их захоронения огораживаются, что осуждается старыми людьми. Существует предписание на христианские праздники, в частности, в период с Пасхи до Троицы, открывать калитки оград, чтобы «выпускать умерших». Раньше не хоронили на кладбище самоубийц, мертворожденных детей, колдунов и некрещенных. Сейчас их хоронят вместе с остальными, но «с ограничениями»: без отпевания, в стороне от остальных мест захоронения, на их могилах могут не ставить крестов (хотя в д. Давыдове на могиле повесившегося крест поставили).

Утверждается, что могилу раньше копали обязательно чужие люди, им за это давали угощение – «могорыч», а также по полотенцу и приглашали на поминки. Сейчас расплачиваются только «вином», т. е. спиртным. Интересна информация, что после выкапывания могилы в каждый из ее углов могли положить по монете. Эта черта имеет аналогии с нашими материалами по свадебной обрядности Тамбовщины: жених, выкупая невесту у «скалого» (брат невесты, его атрибутом является скалка) кладет на каждый угол стола по монете (еще одна кладется посередине стола).

Крест делали обычно одновременно с гробом, предпочтительно из дуба, массивным, он мог быть «с покрышечкой» – двумя досками, соединявшими вершину с концами первой перекладины. Желательно было делать крест без гвоздей. Его ставили при захоронении в ноги умершего и вешали на него полотенце.

Захоронение производилось следующим образом. Гроб снимали с транспортного средства, несли к могиле и ставили справа от нее. Прощающиеся трижды «по солнцу» обходили покойного со словами «Прости, если чем обидел», целовали икону, что была в руках умершего, а затем его самого в губы или в лоб. В д. Давыдове перед прощанием покойнику (мужчине) повязали на голову белый платок, сделав узел под подбородком. Снимали «опутки», на похоронах в д. Давыдове дочь умершего настояла на том, чтобы их поместили в гроб, хотя одна из старух сетовала, что их не оставили: «Корову бодливую перевязать».

После закапывания могилы тут же устраиваются первые поминки (о них говорили все информаторы, но на похоронах в д. Пеньки поминок на кладбище не было, а в д. Давыдове были). Во время них едят блины, при этом их разрезают на четыре части. Во время похорон в д. Давыдове куски блинов были сдвинуты так, что в середине получилось квадратное отверстие. Напрашивается сопоставление с одной из традиций русской свадьбы: после выхода молодых с «места» при «нечестности» невесты жених производил знаковую порчу пищи проделыванием отверстия в середине блюда – блина, яичницы и т. п15.

Среди других кладбищенских поминальных блюд в ответах информаторов фигурировали кутья из несоленого риса с изюмом, кисель, хлеб, детям обычно раздают конфеты и печенья, взрослые пьют «вино». Остатки пищи оставляют на могиле, блин могут раскрошить на ней. Во время похорон на кладбище приходили нищие, и их угощали тоже.

В доме после выноса покойника мыли пол, причем обязательно от двери, использованную тряпку потом выбрасывали подальше. Постель, на которой умер человек, выносили в «подкурник», т. е. в хлев под насесты, где она должна была лежать до девятого дня, а по другой информации до сорокового дня после смерти. Потом ее стирали, и она «шла в работу», т. е. использовалась дальше, или сжигали. Еще одно зафиксированное предписание – унести постель в лес и закопать. Сжигали одежду, в которой умер человек.

Одна из главных обязанностей оставшихся в доме – приготовить поминальную еду. Они также грели воду для возвращающихся с кладбища, те мыли ею руки либо за пределами дома у ворот (даже зимой), либо у порога, либо у русской печи (это подчеркнуто информатором, поскольку в доме обычно есть еще и голландка).

Поминки при возвращении с похорон устраиваются в доме, где находился покойник. В качестве поминальной еды в ответах информаторов фигурировали разные блюда. Среди них обязательными были блины, лапша, кисель, который подавался последним, это был сигнал к тому, что надо расходиться. Кроме того, на стол ставили те блюда, которые были в доме. Мужчинам наливали «вино», что некоторыми информаторами осуждалось. Длились поминки полтора-два часа. В некоторых местах существовал обычай раздавать после поминальной трапезы женщинам деревянные ложки, а мужчинам – полотенца.

В с. Вирятине во время поминок «сначала угощали свя­щенника, а после его ухода за стол усаживали всех собравшихся. За первый стол усаживали тех, кто был ближе по родству. Поминки начинались с вина, а затем шли обычные щи, сухое мясо, блинчики, оладьи, молочная лапша (крутая), в заключение подавалась молочная пшенная каша (в пост — каша с конопляным маслом)16.

Поминальные дни на Тамбовщине, кроме дня похорон, приходятся на девятый, сороковой дни и годовщину смерти, иногда еще указывались двадцатый день и полгода. В одни поминальные дни ходят только в церковь – на девятый и двадцатый (по некоторым данным и в годовщину), а в другие надо посещать и кладбище. На могиле умершего оставляют пищу. Считалось, что до сорокового дня покойник ходит по дому и по двору. Присутствие его можно обнаружить, для этого надо налить в блюдце воду и смотреть на нее - вода будет рябить, потому что душа умершего садится на нее. На «угольнике» до сорокового дня стояла еда для умершего – блины с медом, хлеб, стакан с «вином», который могли накрыть блином с дыркой посредине, поместить рядом ложку. Затем эту еду несли на кладбище.

На поминках в сороковой день раздают присутствующим сорок ложек, а в полночь устраивается особый обряд «отпускания покойника от дома (двора)».

На «годовщину» поминают в церкви и на кладбище, где на могиле оставляют пищу. Дома устраивают стол, сажают за него всех, кто придет. На «угольник» ставится стакан водки и кладется блин.

В Вирятине поминальными были день похорон, а также девятый, двадцатый, сороковой дни, отмечали также полгода и годовщину смерти. В поминальный день снача­ла читали псалтырь, после чего устраивали ужин17.

По материалам В. Бондаренко в конце XIX в. в Кирсановском уезде Тамбовской губернии крестьяне верили, что в течение шести недель после смерти душа покойного пребывает на земле, в том числе и в собственном доме. Поэтому до истечения этого срока каждую ночь на столе расстилалась белая скатерть и ставилась пища для умершего18, в течение этого времени его вдове не только запрещалось вступать в новый брак, но даже выходить из дома свекра19.

Общепоминальные дни, приуроченные к датам календарного цикла, указывались информаторами разные, но всегда назывались Троица и Пасха. На Пасху красили яйца в красный цвет, а на Троицу в желтый (иногда в красный и зеленый цвета), их приносили на могилы, как и пшено, цветы; могли поставить на ней стакан с самогоном. В эти праздники убирали могилы, украшали их венками. Среди других поминальных дней назывались «Хролов день» (Флора и Лавра), Чистый Четверг, Фомина неделя (или только ее суббота), Красная Горка, «Мироносица» (Жен-Мироносиц), Масленица, так называемые «поминащие субботы» – за неделю до «Масляной», перед Троицей, перед «Октябрьской», она же «Митров день», или «Октябрьская» (Дмитровская суббота). В эти дни готовили блины, посещали кладбище. Всех, умерших «не своей» смертью, поминают только в Троицкую субботу.

Информация по общепоминальным дням дополняется материалами И. А. Кремлевой, тоже собранными на Тамбовщине в 90-х годах. Согласно им, под Троицу поминают «всех удушенных, умерших не своей смертью, порватых зверями». В с. Кривополянье (Бондарский р-н) сохраняется обычай топить баню в троицкую субботу20.

В Вирятине полвека назад накануне общепоминального дня, т. е. в пятницу вечером, каждая семья посылала одного своего члена (старушку или девочку) с поминальной запиской и специально выпеченным пирогом в церковь на общую панихиду. На другое утро справлялись «поминки»: пекли блины, и одна из женщин или девочка несла их в церковь. Отстояв панихиду, присутствовавшие в церкви отправлялись на кладбище, и там каждый на могиле своего родственника расстилал полотенце и клал блины21.

Изложенный выше материал пополняет наши представления о традиционной погребально-поминальной обрядности русского народа, о направлении ее эволюции. Проблемы региональной специфики, происхождения тех или иных элементов и другие вопросы ее изучения – дело дальнейших исследований.

1 Село Вирятино в прошлом и настоящем: Опыт этнографического изучения русской колхозной деревни // Тр. Института этнографии АН СССР. – М., 1958. - Нов. сер. Т. XLIII.

2 Бондаренко В. Поверья крестьян Тамбовской губернии // Живая старина. – СПб., 1890. – Вып. 1; он же. Очерки Кирсановского уезда Тамбовской губ. // Этнографическое обозрение. – 1890. – № 3-4.

3 Русские // Народы и культуры. – М., 1997.

4 Мифы народов мира. – М.,1988. – Т. 2. – С. 347.

5 Хожение за три моря Афанасия Никитина. – Л., 1986. – С. 47, прим. на с. 155.

6 Село Вирятино… – С. 92.

7 Байбурин А. К. Ритуал в традиционной культуре: Структурно-семантический анализ восточнославянских обрядов. – СПб.,1993. – С. 116.

8 Маслова Г. С. Народная одежда в восточнославянских традиционных обычаях и обрядах XIX-начала XX в. – М.,1984. – С. 90.

9 Село Вирятино... – С. 92.

10 Там же. – С. 93.

11 Там же.

12 Там же.

13 Там же.

14 Там же. – С. 73.

15 Лаврентьева Л. С. Хлеб в русском свадебном обряде // Этнокультурные традиции русского сельского населения XIX-XX в. – М., 1990. – Вып. 2. – С. 45.

16 Село Вирятино… – С. 93.

17 Там же. – С. 93, 233.

18 Бондаренко В. Поверья крестьян Тамбовской губернии. – С. 121.

19 Бондаренко В. Очерки Кирсановского уезда… – С. 10-11.

20 Русские. – С. 529.

21 Село Вирятино… – С. 93, 233.