Семья и семейный быт дальневосточных казаков

Ю. В. Аргудяева (Владивосток)

СЕМЬЯ И СЕМЕЙНЫЙ БЫТ ДАЛЬНЕВОСТОЧНЫХ КАЗАКОВ

Казаки-землепроходцы появились в Приамурье в середине ХVII в., создав здесь ряд острогов. Они, и пришедшие вслед за ними крестьяне, занимаясь хлебопашеством, уже в последней четверти ХVII в. снабжали хлебом Забайкалье и частично Восточную Сибирь1. Однако закрепление русского населения в этом регионе не устраивало претендовавший на пограничные с Маньчжурией земли Китай. Военные действия со стороны Маньчжурии привели к тому, что русские были вынуждены оставить приамурские земли.

Продвижение русских в бассейн р. Амура возобновилось в середине ХIХ в. К этому времени в дальневосточном регионе обострилась геополитическая и социально-экономическая обстановка. После завершения Крымской войны над Дальним Востоком нависла опасность англо-французской экспансии. Возникла объективная необходимость и возможность (в связи с открытиями Г. И. Невельского) воссоединить Приамурье с Россией. В этих целях в восточных пределах России формируется Забайкальское казачье войско, из которого формируется дальневосточное казачество – создаются Амурское (1858) и Уссурийское (1889) казачьи войска, занимавшие территорию по левобережью р. Амура, правобережье р. Уссури, побережью оз. Ханка и далее на юг до границы с Кореей.

Основной состав дальневосточных казачьих войск второй половины ХIХ в. – забайкальские казаки. В конце ХIХ–начале ХХ вв. на Дальний Восток прибыли группы терских, оренбургских, кубанских, донских казаков. Переселенческая политика в отношении казаков, осуществлявшаяся планово-принудительными мерами, дала гетерогенный этносоциальный состав Амурского и Уссурийского казачества. Основу его составлял восточнославянский, преимущественно русско-украинский, состав, куда входили переселенцы из Забайкальского, Кубанского, Терского, Оренбургского, Донского войск, сложных, в свою очередь, по этническому составу. Выходцы из Забайкалья принесли и бурятско-тунгусский компонент, поскольку забайкальский казаки – потомки русских казаков ХVII в., бравших в жены бурятских и эвенкийских женщин. Разнородный социальный состав дальневосточного казачества сформировался в результате причисления к казачьему сословию крестьян и штрафованных солдат – выходцев из разных губерний России.

Выходцы из различных этнических и социальных слоев привнесли в культуру дальневосточных казаков свои хозяйственные традиции, обычаи, обряды, особенности семейно-бытового уклада. Процесс адаптации к новой среде жизнедеятельности, к иным природно-климатическим и социально-экономическим условиям отчасти ослабил определенные традиции, одновременно сохранив основу «материнской» культуры. И, хотя наличие больших массивов свободных земель, обилие таежных и речных угодий послужили естественной материальной основой для создания многоотраслевого хозяйства и специфического семейно-бытового уклада, большая удаленность от центра страны при отсутствии развитых коммуникаций создавала некоторую изолированность дальневосточного казачьего населения от европейской российской цивилизации. В то же время, формируясь в довольно короткие сроки, хозяйственно-бытовой уклад носил эклектический характер с сохранением общинного землевладения и землепользования, обязательности выполнения определенных повинностей, наличия сословных привилегий, определенную ориентацию на товарное производство.

Таким образом, в 60-90-х гг. ХIХ в. система жизнеобеспечения дальневосточного казачества представляла собой комплекс, сложившийся под влиянием определенных геополитических, природно-экологических, экономических, демографических факторов, ставших основными условиями для формирования хозяйственного и семейно-бытового потенциала этой части населения на востоке России.

Особенно сложной была ситуация у первых групп казаков-переселенцев, прибывших на Амур и Уссури из Забайкалья. Казаки могли создавать свои поселения только в местах, обозначенных военным начальством, которое руководствовалось административной необходимостью устраивать казачьи поселки и станицы на расстоянии почтового перегона. Пригодность выбранного места для организации казачьего поселения (наличие вблизи строевого леса, лугов для пастбищ, свободных от кустарников земель, периодичность затопления этих мест во время частых наводнений, возможность транспортного сообщения и др.) не учитывалась. Запланированного на добровольной основе переселения забайкальских казаков не получилось, их пришлось назначать по жребию. Замена вытянувшего жребий другим казаком, который должен был быть непременно женатым и иметь крепкое здоровье, привела к тому, что в дальневосточный край пошли преимущественно бедные казаки, получившие определенную плату от зажиточного казака, не пожелавшего после жеребьевки идти «на Амур». И, хотя переселение осуществлялось на государственный счет (строительство транспортных средств – барж, плашкоутов, плотов; выдача пособия и провианта до первого сбора самостоятельно выращенного урожая - мяса, муки, крупы и др.; снабжение лошадьми и хозяйственными орудиями), было еще много личных и хозяйственных предметов, необходимых в повседневном быту (одежда, обувь, утварь, хозяйственный инвентарь и др.). Если последнее превышало размеры веса груза, разрешенного переправлять за счет казны, то эту часть хозяйственного скарба можно было переправлять только на плавсредствах, построенных за свой счет. К тому же размеры и этой части имущества были ограничены, в результате чего хозяин-казак вынужден был значительную часть предметов хозяйствования и обихода оставить родственникам или обществу.

На первом этапе переселения забайкальских казаков и приписанных к ним штрафованных солдат на Амур и Уссури (1855-1862), туда прибыло 16,4 тыс. чел., основавших 96 станиц и поселков, в т. ч. 67 – на территории Амурской области и 29 – в Приморье2. Из этой части населения сформировалось Амурское казачье войско. В 1879 г., когда возникла необходимость быстрейшего хозяйственного освоения малозаселенного Южного Приморья и обеспечения его пограничной охраной, был осуществлен второй этап переселения казаков. Примерно половина казаков (более двух с половиной тыс.), проживавших на Уссури, была переселена на русско-китайскую границу в Южно-Уссурийский край. Они образовали десять новых поселков, что позволило в 1889 г. сформировать из этого казачьего населения Уссурийское казачье войско. Третий этап казачьего переселения в восточные регионы страны начинается в 1895 г. и завершается в первые годы ХХ в. В этот период дальневосточное казачество лишь в незначительной степени пополнялось за счет забайкальцев. В основном это были казаки с Дона, Оренбуржья, Кубани, Урала, Терека.

Особенно сложной была адаптация первых переселенческих групп казаков. Те из них, кто был поселен в верховьях р. Амура, где природные условия были близки к экологии Забайкалья, и созданные казачьи поселки были расположены сравнительно недалеко от прежнего места жительства, сумели перевести основную часть своего имущества. Хуже складывалась жизнь у первопоселенцев на среднем Амуре и Уссури, где природно-климатические условия значительно отличались от «материнской» территории. Частые наводнения; обилие оводов, мошки и комаров, донимавших людей и домашний скот; ручная раскорчевка земли под пашни; плохое транспортное сообщение и снабжение необходимыми в хозяйстве товарами; отсутствие медицинского обслуживание и др. причины отрицательно повлияли на хозяйственно-бытовой и демографический потенциал.

Вот как обустраивались, к примеру, казаки-переселенцы на р. Уссури. Их переселение началось в 1858 г. по жеребьевке, т. е. в принудительном порядке. Это «поставило народ в великую печаль... но жеребка была; тяжело было следовать к месту жеребки... кто получил жребий на Уссуру были в безумии... и горе»3. По воспоминаниям очевидцев, ранней весной, сухопутьем, до места сбора для сплава, казаки шли пешком 180 верст, что значительно ослабило их силы. От Сретенска под командованием полковника Пузина все двинулись вниз по р. Шилке. Эшелон состоял из восьмисот семей (по другим данным - из пятисот собственно казачьих семей, остальные - приписанные в казаки солдаты. - Ю. А.). Они были размещены на ста паромах и баржах. Вышли, как только вскрылись реки ото льда, в апреле. Имущество принималось на паромы только по указанию начальства, т. е. не все. Это было полное разорение казачьим семьям4, тем более, что нередко баржи, груженые хлебом, тонули в Амуре, а из сплавлявшихся ста пятидесяти голов скота на Уссури прибыло только пять5.

Высадку людей для заселения производили на ранее назначенных пунктах. Последняя высадка людей на р. Амуре - станица Михайло-Семеновская6. Отсюда назначенные к заселению р. Уссури сорок казачьих семей поплыли по Амурской протоке и далее по р. Уссури, где для заселения были определены поселки Казакевичево, Корсаковский, Невельской. В день праздника Троицы 1858 г. прибыли в пункт номер два, названный в честь первого Приморского губернатора контрадмирала Казакевича, где было оставлено двадцать казачьих семей. Остальные семьи расселились вверх по р. Уссури в поселках Корсаковский и Невельской.

В Казакевичеве первоначально стали жить на самом берегу, т. к. не было нигде чистого места. Кругом стоял непроходимый лес, изобилующий мошкой и комарами. Вся хозяйственная работа первоначально велась артельно: мужчины производили расчистку мест для построек домов, строили жилища; женщины в это время косили сено. Днем работали, а ночью по очереди ходили обходом вокруг станицы - для защиты от тигров, которые, забираясь во дворы, таскали домашних животных даже днем.

К октябрю выстроили четырнадцать изб, в которых и зимовали по пяти семей в каждой. Продукты, выдаваемые правительством на паек, были некачественными, люди голодали. По воспоминаниям первых жителей, хлеб пекли в печах, вырытых в яру, из гнилой муки с червями7. В первую же зиму появилась цинга, переболело почти все население. Медицинская помощь практически отсутствовала.

С наступлением теплых дней болезни несколько отступили. Но и людям, и скоту тяжело было переносить лето из-за обилия мошки и комаров. От укусов этих насекомых у людей текла кровь, распухала и трескалась кожа, появлялся зуд во всем теле, дрожь, жар в голове8. Особенно страдали дети.

Несмотря на трудности, с приходом весны приступили к разработке земли под пашни. В первые годы для освобождения земли из-под леса, а также для уничтожения насекомых, командир дивизиона Марков приказывал жечь как можно больше тайги. Марков же сам наблюдал за раскорчевкой земли под посевы, обязывая каждого мужчину в год разработать одну четвертую десятины земли, а женщину — одну восьмую. Неисполнившего почему-либо урок наказывали. Вот тут и были слезы и кровь от телесных наказаний. Ситуация усугублялась и из-за постоянного недоедания. Один из старых казаков вспоминал, что они работали летний, жаркий длинный день на одном жареном без соли карасе9. Другой казак добавил, что «лихолетье Маркова» продолжалось несколько лет. И лишь с приездом в 1869 г. полковника Глена положение изменилось в лучшую сторону10.

Раскорчеванную землю казаки распахивали сообща, на казенных быках, засевая ярицей, ячменем, овсом. Но ежегодные усилия не оправдывали трудов: то вода зальет, то неурожай11. Несмотря ни на что, с каждым годом жизнь заметно улучшалась. Освоились с местностью, начали ходить на охоту, бить соболей, которых продавали по 4 и 5 руб. за штуку. Помимо пушных животных, весной охотились на разную дичь (гуси, утки), а также на коз и лосей, зимой - на кабанов, кабаргу12. Хорошим подспорьем было рыболовство. Рыбы было так много, что, например, у женщин она выхватывала белье и провизию во время полосканий в реке. В первое время, когда не было лодок, т. к. казаки не умели их делать, рыбу кололи баграми прямо возле берега. Жившие в окрестностях Казакевичева гольды (нанайцы) первоначально чуждались русских, но постепенно стали с ними знакомиться, научили их строить лодки, ловить крючками осетра, калугу и другую крупную рыбу13.

Станица Казакевичево, расположенная в сорока верстах от д. Хабаровки (в будущем – г. Хабаровск) стала как бы центром заселения казаками р. Уссури, откуда казачье население других станиц и поселков получало провизию, все необходимое.

В том же 1858 г. казаками-забайкальцами был основан в двадцати верстах от Хабаровки и поселок Корсаковский (впоследствие - станица). Часть забайкальцев пришли непосредственно из Забайкалья (с р. Ингоды и Шилки), часть из низовьев Амура, куда они прибыли еще во время первого сплава казаков в 1855 г., осуществленного генерал-губернатором Восточной Сибири Н. Н. Муравьевым.

Старая казачка Попова, жившая с самого основания поселка, рассказывала в 1907 г., что на месте будущего поселка Корсаковского рос густой строевой лес, который сразу и шел в дело - на возведение жилищ. До постройки изб жили в землянках, построенных на высоком берегу реки, по нескольку семей в одной землянке. Жили дружно. «Семь баб у одной печи, с малыми ребятами и без ссор, а ныне невестка со свекровью, не говоря, что две невестки, неделями не выживают», - вспоминала она. Она также отмечала, что «хорошее было начальство уже тем, что работать заставляло». И то, что переселенцы сравнительно быстро завели огороды и пашни и стали жить хорошо, она относила не только к привычке забайкальцев хорошо трудиться, но и к тому факту, что в первые годы освоения уссурийских земель к труду принуждали, его поощряли, была жесткая дисциплина14.

В следующем, 1859 г., на р. Уссури казаки-забайкальцы основали станицу Козловскую и ряд поселков — Аргунский, Венюковский, Верхне-Никольский, Графский, Ильинский, Княжеский, Лончаковский.

Первыми жителями пос. Аргунского (первоначальное название Киселевский) были четыре семьи переселенцев-казаков. В последующие 1860-1862 гг. сюда прибыло четырнадцать-пятнадцать семей, и таким образом образовался поселок в двадцать дворов. По воспоминаниям первых поселенцев, они построили избы, разработали огороды и пашни. Все это с большими трудностями; приходилось не раз голодать, употреблять в пищу одну рыбу, а то и примешивать в кушанье травы. Рыбы было много, но ловили ее «первобытным способом», усовершенствованных рыболовных орудий не было, но даже если бы и были, сбывать рыбу было некуда. Пашни и огороды затопляло наводнением, поэтому они в 1869 г. переселились на р. Кию, но и там были постоянные наводнения, и они перебрались в Южно-Уссурийский край15.

Жители пос. Венюковского также сетовали на постоянные невзгоды в первые годы жизни на р. Уссури – жили в землянках, вырытых на берегу. Кругом была непроходимая тайга, не позволявшая разрабатывать землю и отпускать пастись скот, т. к. его буквально заедали тигры. И лишь спустя пять-шесть лет удалось понемногу разработать землю, посеять хлеб. При разработке пашни использовали традиционные методы – землю расчищали от деревьев, раскапывали кирками и копанем, распахивали сохой-рогалюхой и сабаном. В этот период летом терпели сильный голод – приходилось питаться грибами, кореньями, травой, желудями. Зимой было легче, т. к. ловили соболей, хорьков, белку, коз. Их добывали традиционными способами: коз ловили при помощи пастей и ям, на пушных животных ставили ловушки (кулемки). Шкурки последних продавали в Казакевичеве, где и приобретали муку. До пос. Венюковского ее везли по льду Уссури на санках, по четыре-пять пудов. К лету хлеб заканчивался, а заработать было негде. К тому же казаки выполняли бесплатно возложенные на них повинности - возили почту и должностных лиц, на что уходило немало времени16.

Казаки пос. Верхне-Никольского почти все свое имущество оставили на родине, в Забайкалье. Очевидно, таким было распоряжение начальства. Как вспоминали первопоселенцы, за провиантом, не имея скота, ходили пешком, в ст. Козловскую. Обратный путь занимал много времени «и потому оставшиеся дома нередко умирали с голоду. Не сладко жилось им первые годы. Землю разрабатывали заступами. Строго следил за разработкой земли командир дивизиона Марков, определяя разработать в день на душу 1 сажень ширины и 40 длины земли. Объезжая по полям, возил пучок розог, и если захватит севших отдыхать мужчину или женщину… сыпал 50 розог... Ближайшие соседи… были гольды, с которыми жили… мирно, работая у них день за горсть буды»17.

В пос. Ильинский забайкальцы приплыли на лодках в июле 1859 г. На пятнадцати лодках поместилось сорок семей. Начали строить балаганы; один балаган на три-четыре семьи. Затем стали рубить лес на избы; бревна таскали на себе — выстроили шесть домов для сорока семей, так и прозимовали. Продуктов не хватало, стали работать у живших здесь китайцев за чумизу и рыбу — китайцы платили по чашке чумизы (1 фунт) в день и одну рыбину в день (при ловле рыбы). Осенью по льду ходили за продуктами с санками, в казачий пос. Винниково, в пути были четырнадцать-пятнадцать дней; один человек притаскивал один мешок муки не более четырех пудов... Потом появились лошади, стали разрабатывать пашню, но лошадей было мало, больше работали кольем и лопатами, но не было семян. Весной была цинга, несколько человек умерло. Сеять начали только в 1861 г., но урожаи были плохие; корчевать было трудно - дожди, сырость, овод, комар, мошка, пауты (оводы). Зимой стали охотиться — добывали соболя, выдру, лисицу, хорька, а главное — мясо (изюбрь, кабан, козы); ловили много рыбы, но продавать было некуда… Тигры таскали в поселке собак и скотину; на тигров охотились артелью18.

Основатели пос. Княжеского на плотах шли до станицы Казакевичево, а вверх по Уссури поднимались на лодках. Однако завезти на лодках продукты было нельзя, поэтому скот и продукты были оставлены в ст. Казакевичево. Скот погнали сухопутьем, лесом, по бездорожью и к месту из ста голов пришли только десять, остальные погибли. Терпели сильный голод до 1864 г., ели траву, лук, чеснок, лебеду, черемшу и пр.; не было соли; вместо чая заваривали ореховый лист и различные травы. От голода народ болел, опухал. С 1864 г. начали получать пайки по 100 фунтов муки на взрослую душу на один месяц. Землю разрабатывали вручную, лопатой19.

В следующем 1860 г. были образованы пос. Трехсвятителей (вначале был назван Гленовским) недалеко от ст. Казакевичево и на расстоянии более 450 верст – пос. Марковский. В 1860-х гг. в пос. Трехсвятителей числилось до пятидесяти дворов, но после сильного наводнения 1867 г. все жители переехали в Южно-Уссурийский край. По воспоминаниям казачки Князевой, они прибыли на Уссури из Забайкалья в 1859 г.; по Амуру и Уссури плыли паромом. Зимовали в Казакевичево, в апреле 1860 г. отправились в поселок на лесном берегу Уссури; прорубали тропки, чтобы носить воду из речки. Рубили лес и на этих местах строили избы. Лошади, взятые из Забайкалья, при переезде, при бескормице, почти все погибли.... провиант доставляли из Казакевичева, было тяжело, выдавали немного: 1 пуд 38 фунтов муки и 2 фунта крупы казакам, и женщинам 39 фунтов муки и 1 фунт крупы. Ели траву лебеду, обсыпанную гречневой мякиной, гнилое дерево. Пашни первоначально обрабатывали лопатами и копачами20.

Основателей пос. Марковского доставляли из Забайкалья на пароходах по Амуру и Уссури, а скот их провозили на паромах, но ввиду дальнего пути и отсутствия соответствующих условий почти вся скотина погибла. Первопоселенцы поселка также попали в непроходимую тайгу и, как другим забайкальцам, им пришлось испытать в первые годы жизни на Уссури много горя и лишений. Провиант выдавали в Казакевичеве, туда надо было идти пешком за 450 верст, и пока возвращались домой, съедали все полученные продукты. Провиант бесплатно отпускали лишь первые три года, а в последующий период за него пришлось платить. Все земледельческие орудия и сельскохозяйственные принадлежности вначале выдавались переселенцам также бесплатно21.

Как и первые переселенческие поселки, командир батальона подполковник Марков посещал и пос. Трехсвятителей, и Марковский (названный в честь него), обходил все дома, осматривал занятия жителей, объезжал и осматривал все полевые работы. Плохо было тому, кого он заставал дома не за раскорчевкой леса, доставалось и тем, кто по каким-либо обстоятельствам променивали быка (используемого при раскорчевке земли) на корову или неаккуратно обмолотил хлеб. Жителям поселков Марков приказал, чтобы у каждого на пашне стоял столбик с дощечкой, на которой он отмечал, кто сколько должен распахать. Горе было тому, у кого оказывалось распашки меньше указанного на дощечке... Все это он приписывал нежеланию работать. Марков во всех этих случаях прибегал к телесным наказаниям от пятидесяти до двухсот ударов розгами.

Но, несмотря на это и все старания казаков, всюду царила голь и беднота, хлеб родился очень плохо вследствие частых дождей и других неблагоприятных климатических условий. Сохранившаяся во время пути из Забайкалья скотина не выносила климата нового края, пастбищ практически не было, и у большинства она пала. Купить же новую было негде, да и не на что, так что во время пахоты многим приходилось работать вручную, копачем, а затем сохой. Семена хлеба выписывались для казаков из Забайкалья, но получали они их поздно, только к Петрову дню. Да и сеяли только для пробы — хлеб не родился. Заработка также не было нигде, так что и денег ни у кого не было, а если у кого и были, то на них купить было негде. Заработок марковцы иногда находили только у богатого китайца, жившего недалеко от поселка. Чтобы заработать у него чашку чумизы, приходилось работать целый день. В голодные дни отдавали за четырнадцать карасей аршин синего материала, привезенного на рубашки из Забайкалья, ловить же сами рыбу первоначально не умели, да и нечем было ловить. Постепенно жизнь налаживалась, стали охотиться, рыбачить, хлеба стали родить22.

Таким образом, первые переселенцы-казаки в процессе адаптации к новому для них краю встретились с неимоверными трудностями, которые отрицательно сказались не только на хозяйственном укладе, но и на семейном быте. Скученность в первых жилищах, тяжелый труд, непривычные природно-климатические условия, обилие насекомых, постоянный голод, болезни значительно снизили в первые годы жизни в дальневосточном регионе демографический потенциал казаков.

Основной контингент переселявшихся забайкальских казаков представлял собой нуклеарные (малые) семьи, состоявшие из родителей и детей. Это, в основном, были служилые казаки, в сравнительно молодом или среднем возрасте. При наличии в семье стариков-родителей, семейный коллектив возглавлял взрослый женатый сын. Отметим, что семьи со стариками-родителями или одним из них, а также семьи с младшими братьями или сестрами, составляли примерно треть переселяющегося контингента23. Совсем немного было больших неразделенных – «отцовских» (родители с двумя и более женатыми сыновьями, младшими детьми и внуками) и «братских» (два женатых брата с детьми) - семей. Уровень детности был традиционным - у тридцатипяти-тридцатисемилетних супругов было по три-четыре ребенка, у сорока-сорокадвухлетних – шесть-восемь24.

Образование казачьих семей в новом регионе первоначально сталкивалось с определенными трудностями. Для Дальнего Востока, как и для других осваиваемых районов, был характерен дефицит женщин. Не избежала этой ситуации и казачья среда. Это было связано с целым рядом причин и, прежде всего, с необходимостью осваивать неразработанные земли, что преимущественно выполнял мужской контингент. Поэтому в дальневосточный регион старались отправить семьи, где было более одного мужчины-работника. Преобладание мужчин в казачьей среде было отмечено даже спустя несколько десятилетий после водворения на Дальнем Востоке. Так, по данным первой Всероссийской переписи населения 1897 г., женщины среди казаков Приморской области (уссурийские казаки) составляли 44,2 % (5200 чел. на 11 763 чел. казачьего сословия)25.

Дефицит женщин оказывал негативное влияние на численный состав и структуру семей. Если назначенные на переселение казаки молодого и среднего возраста отправлялись на восток России с женами (это было непременное условие переселения), то их отцы, находясь еще в репродуктивном возрасте, нередко были без жен и найти себе брачную пару им было проблематично. Сказывалась здесь и сословная корпоративность – казаки редко брали в жены крестьянок. Если не удавалось жениться на казачке, крестьянке предпочитали мещанку. Крестьянки также, в силу указанных причин, не желали выходить замуж за казаков. Да и у самих крестьян-дальневосточников продолжительное время был дефицит женщин, который царское правительство пыталось разрешить в 90-е годы ХIХ в. за счет бесплатной отправки в дальневосточный регион нескольких сотен лиц женского пола26.

Постепенно ситуация менялась, дети подрастали, вступали в брачный возраст (девушки с шестнадцати лет, юноши – с восемнадцати), и браков становилось все больше. Правда, венчание браков регламентировалось Сводом законом Российской империи и церковью. Последняя не разрешала венчать браки в определенные дни календарного года, в т. ч. во время постов, субботы, накануне церковных праздников и в некоторые другие дни. Были и абсолютные запреты на вступление брак с лицами, состоявшими в четвертой-пятой степенях кровного, а также в духовном родстве.

Были и свои особенности в брачном поведении казаков, связанные с их службой. Каждый казак по достижению восемнадцатилетнего возраста зачислялся в приготовительный разряд (на три года), по достижению двадцати одного года – в строевой разряд и поступал на действительную службу (на три с половиной года), в возрасте двадцати пяти лет казаки увольнялись на льготу, в тридцатитрехлетнем возрасте они зачислялись в запас, по достижению тридцати восьми лет увольнялись в отставку.

Из-за регламентации служебной деятельности молодые казаки оказывались в сложной ситуации. Если казак вступал в брак, находясь на действительной службе – он должен был получить разрешение у войскового атамана27. Вступление в брак до прохождения действительной военной службы не приветствовалось. Казак должен был сразу оставить молодую жену в чужой для нее семье, которая использовала ее прежде всего как рабочую силу28. В итоге нередко создавалась конфликтная ситуация. Ее итогом могло быть возвращение молодой замужней казачки в родительскую семью или уход на заработки. Правда, в дальневосточном регионе, при дефиците женщин и практическом отсутствии традиции зарабатывать на стороне, казачки на заработки не уходили. Это скорее было характерно для казаков европейской части России. И именно там был поднят вопрос о запрещении молодым казакам вступать в брак до окончания действительной службы29. Однако на уровне войскового начальства Забайкальского, Амурского и Уссурийского казачьих войск этот вопрос рассматривался, т. к. случаи ухода в родительскую семью молодых казачьих жен на Дальнем Востоке были. Это в итоге приводило к распаду семьи.

Особенности семейно-брачных отношений и семейного быта казаков-дальневосточников определялись, с одной стороны, реализацией традиционного демографического поведения, характерного для православного населения России, в том числе представителей разных сословий и традиций «материнской» территории, а с другой – сложностью адаптации к новым местам жизнедеятельности.

Менталитет дальневосточного казака в вопросах брака практически не отличался от менталитета российского сельского жителя. Он складывался долго и проявился на Дальнем Востоке вместе с другими традициями казачьей жизни, связанными с хозяйственно-бытовым укладом, материальной и духовной культурой. Традиционные взгляды сельского населения, в том числе казаков, на брак, семью, детей отражали не только этические нормы и нормы обычного права, но и ряд социально-экономических факторов, среди которых важнейшими были следующие: невозможность существования сельского хозяйства вне семьи; высокие рождаемость и детская смертность; необеспеченность общиной и государством старости родителей; религиозный характер повседневных норм поведения и др. В совокупности эти взгляды образовали социально-психологическую модель демографического поведения казаков и крестьян, которое имело такие основные составляющие, как брак, рождаемость, вдовство, развод, повторный брак, и др.

Вместе с тем, характер установок на брак, семью, брачное и репродуктивное поведение тесно связан с социально-экономическими особенностями тех или иных регионов на определенном этапе их развития. В этом отношении семейный быт на первом этапе освоения казаками дальневосточных земель, связанный, как было уже сказано, с большими трудностями, характеризовался некоторыми современниками негативно. Так, известный путешественник Н. М. Пржевальский, посетивший уссурийских казаков в 60-е годы ХIХ в., считавший основной причиной «крайней деморализации» казачьего населения в этот период нищету, писал: «Мужья торгуют своими женами, матери – дочерьми и делают это, не задумываясь, часто публично, без всякого зазрения совести»30. Сообщил он и о нелицеприятных сценах, которые имели место на зимних вечерках31. Но не только сложное материальное положение казаков обуславливало их девиантное положение. Большое значение имел их социальный и служебно-подчиненный статус. Командиры рядовых казаков нередко были холостыми или находились по службе определенное время далеко от своей семьи. Они вмешивались не только в хозяйственную деятельность основной массы подчиненных им казаков, но и в их семейный быт. Заводили себе любовниц из числа казачьих жен и дочерей или заставляли последних непременно посещать (не без далеко идущего умысла) различные увеселительные «вечера» и, в случае невыполнения такого указания отцами и мужьями казачек, наказывали казаков32. В более поздние годы, когда жизнь казаков на Дальнем Востоке более-менее наладилась, такой особенности семейного быта среди дальневосточных казаков не наблюдалось.

Непременной составной частью казачьего быта были различные праздники в рамках народного календаря. Особенно веселыми были зимние праздники. В эти дни семейные пары непременно посещали друг друга. Помимо взаимных визитов, устраивали бега на лошадях; семейные казаки катали в санях на парах и тройках своих жен и родственниц. Для молодых казаков и девушек устраивали на скате речного берега нечто вроде горы, с которой казачки и скатывались на бычьих кожах к реке33. Девушки на святки, под Рождество и Новый год гадали о своей будущей семейной жизни, используя разнообразные способы гадания. Молодые казаки в зимние праздники «машкировались (маскировалась. – Ю. А.), переодевались в другую одежду и ходили по домам»34. На Пасху казаки соревновались на скачках, для мужчин и женщин устраивали качели, водили хороводы, играли в различные игры35. Одним из любимых видов развлечений были вечерки. На них могла собираться только молодежь, откупив избу у какой-либо вдовы, но были вечерки, на которых приходили и семейные пары. Современник, описывая такие вечерки, отмечал их общую веселую настроенность, различные танцы («барыня», «молодчик», «закаблан», «кадриль» и др.), совместное пение, прежде всего, так называемых «поцелуйных» песен, т. е. песен, заканчивавшихся поцелуями.

Таковы в самых общих чертах особенности семейного быта дальневосточных казаков в первый период их пребывания на восточных окраинах России.

1 Кабузан В. М. Дальневосточный край в ХVII-начале ХХ в. (1640-1917). - М., 1985. - С. 54.

2 Там же. - С. 59.

3 РГВИА. - Ф. 1582. - Оп. 8. - Д. 25. - Л. 167.

4 Там же.

5 Там же. - Л. 167об.

6 Там же. - Л. 17, 139.

7 Там же. - Л. 168.

8 Там же. - Л. 139об.

9 Там же. - Л. 168.

10 Там же. - Л. 167-168.

11 Там же. - Л. 17, 139об., 140.

12 Там же. - Л. 139об.

13 Там же. - Л. 139.

14 Там же. - Л. 124.

15 Там же. - Л. 172-173.

16 Там же. - Л. 161-162.

17 Там же. - Л. 130-131, 155.

18 Там же. - Л. 145.

19 Там же. - Л. 133.

20 Там же. - Л. 206об.-209.

21 Там же. - Л. 135-137.

22 Там же. - Л. 135-137, 206, 206 об.-209.

23 ГАЧО. - Ф. 30. - Оп. 2. - Д. 270. - 1-127 об.; Д. 333-а. - Л. 47-172; Оп. 3. - Д. 10. - Л. 55 об.-63об. и др.

24 Там же.

25 Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 года. Приморская область. Тетрадь I. - СПб., 1899. - Т. 76. - С. 40-42.

26 РГИА ДВ. - Ф. 702. - Оп. 5. - Д. 526. - Л. 134, 137, 139, 191, 194, 203, 233, 237, 249.

27 Коваленко А. И. Культура дальневосточного казачества: история формирования, проблемы возрождения. Дис…канд. истор. наук. Владивосток, 1995. - С. 53.

28 Ермак Г. Г. Социально-демографический аспект семейно-брачных отношений казаков юга Дальнего Востока России (2-я половина ХIХ–начало ХХ в.) // Дальний Восток России: Исторический опыт и пути развития региона (Первые Крушановские чтения, 1998 г.). - Владивосток, 2001. - С. 345.

29 Вестник казачьих войск. – 1901. - № 21. - С. 348.

30 Пржевальский Н. М. Путешествие в Уссурийский край. 1867-1869 гг. - СПб., 1870. - С. 58.

31 Там же. - С. 59.

32 Муров Г. Т. По русскому Дальнему Востоку: Люди, их жизнь и нравы. Дневник странника. - М., 1909. - Т. 2. - С. 400.

33 [Амурский хлебопашец] Жизнь в Амурской станице // Русский вестник, 1863. - Т. ХLVIII, ноябрь. - С. 447-448.

34 Дорохина А. Н. Албазинская станица (к 350-летию русского Албазина. Факты, события, воспоминания). - Благовещенск, 2000. - С. 153.

35 Жизнь в Амурской станице… - С. 447.