поиск по сайту

С. В. Омельянчук (Владимир)

СЕМЕЙНЫЕ ОТНОШЕНИЯ В КИЕВСКОЙ РУСИ В ДОХРИСТИАНСКИЙ ПЕРИОД

 

В дохристианский период в древнерусском обществе одновременно существовало две формы брака: моногамная и полигамная. При этом последняя сохранялась у древних славян вплоть до конца Х в. В отрывке о нравах славянских племен, содержащемся в «Повести временных лет» говорится, что «радимичи, и вятичи, и северъ… имяху же по две и по три жены»1. Так, у князя Игоря, помимо часто упоминаемой в источниках Ольги, были и другие жены2. Его внук князь Ярополк, несмотря на то, что уже имел «жену грекиню», привезенную его отцом Святославом из Болгарии, сватался к полоцкой княжне Рогнеде3. Другой внук князя Игоря, Владимир Святославич, до принятия им христианства и женитьбы на византийской царевне Анне имел пять «водимых» по языческому обряду жен4.

Помимо многоженства среди древнерусской знати процветало и наложничество. Наиболее показателен пример князя Владимира Святославича: «Наложьниць бе у него 300 Вышегороде, а 300 Белегороде, а 200 Берестове в сельце, еже зоуть ныне Берестовое»5. По мнению А. В. Карташева, под наложницами здесь подразумевались пленницы, служившие одновременно и развлечением для князя и его дружины, и предметом торговли6. Наложницами, а не женами, по мнению М. Ковалевского и В. Макушева, были и те двадцать-сорок жен одного из русских князей, о которых сообщали арабские путешественники Ибн-Фадлан и Казвини7.

Полигамия не была явлением исключительно восточнославянским, она была известна у западных, южных славян, и у всех их соседей. Так, например, у польского короля Мешко до принятия им христианства было семь жен, у поморского князя имелось несколько жен и двадцать четыре наложницы, не был однолюбом и чешский князь Славник 8.

Рядовые члены славянской общины, по всей видимости, вели более упорядоченный образ жизни, что подтверждают свидетельства таких арабских, византийских и западноевропейских авторов, как Аль-Масуди, Маврикий Стратег и немецкий архиепископ Бонифаций9. Но это, скорее всего, объяснялось отнюдь не стремлением соблюдать какие-либо строгие морально-этические нормы, а всего лишь незавидным экономическим положением обычных общинников, не позволявшим им содержать нескольких жен, а, тем более, наложниц10.

Помимо полигамии в древнерусском обществе, по мнению С. Бахрушина, существовали и признаки левирата, т. е. обычая брать в жены вдову умершего брата11. Так, князь Владимир Святославич после убийства своего брата Ярополка в 986 г. женился на его вдове: «Володимиеръ же залеже жену братьню грекиню»12.

Жена в языческой семье находилась в подчиненном положении по отношению к мужу. Это было связано с тем, что высшую ступень общественной иерархии занимали мужчины-воины, которые могли накормить и защитить своих соплеменников и родственников. Несмотря на то, что многие славянки вели мужской образ жизни - охотились, воевали и т. п. - в большинстве случаев они все же уступали мужчинам в физической силе. Поэтому женщины сначала зависели от отца, а потом попадали под власть мужа13. Но, как считал А. Савельев, они подчинялась мужчине не как бесправные существа, лишенные какой-либо самостоятельности, а только как более слабые члены общества сильным14.

Сама идея превосходства мужчины над женщиной, по мнению В. О. Шульгина, отражена в космогонии славян. Женщина-вода олицетворяла пассивное начало мироздания, а мужчина-свет – активное творческое. Без света (мужчины) вода (женщина) – представлялась в виде льда, снега, смерти. И только под воздействием света женское начало получало жизнь и движение15. Символическим проявлением отношения к женщине как к прислуге был обряд разувания женой мужа во время брачной церемонии.

Правовое положение жены в древнерусской семье зависело от формы заключения брака и социального положения женщины. В случае похищения невесты, даже с ее согласия, она становилась собственностью мужа, вещью, которой он мог распоряжаться по своему усмотрению16. В такой же ситуации оказывались и девушки, вступившие в брак путем купли их у родителей. Очень часто они становились даже не женами, а рабынями-наложницами17. В лучшем положении находились девушки, вышедшие замуж в результате заключения договора между их родителями и женихом, т. к. в этом случае любящие родители выговаривали достойные условия жизни для своей дочери в семье мужа18.

Женщины, принадлежавшие к высшим слоям древнерусского общества, имели гораздо более высокий статус в семье. Они не только были хозяйками в собственном доме, но и принимали участие в общественно-политической жизни Киевской Руси. Об этом свидетельствует наличие среди послов на переговорах князя Игоря с Византией в 945 г. лиц, представлявших интересы знатных славянских женщин: «Искусевн Ольги княгини... Каницаръ Предъславин; Шихъберн Сфанъдръ, жены Улеба…»19 После убийства древлянами князя Игоря его жена княгиня Ольга «съ сыном своимъ Святославомъ собра вои много и храбры», победила мятежников и «възложиша на ня дань тяжьку»20. В дальнейшем она княжила самостоятельно вплоть до совершеннолетия своего сына Святослава, демонстрируя способности выдающегося государственного деятеля.

Независимо от формы заключения брака и места, занимаемого женщиной в общественной иерархии, полновластным главой семьи все-таки оставался муж. Он судил свою жену, мог подвергать ее телесным наказаниям21. Не подлежит сомнению тот факт, что в языческий период муж имел право распоряжаться даже жизнью своей жены. Безнаказанность данного преступления, по мнению К. А. Неволина, связана с тем, что в древние времена безопасность и жизнь людей обеспечивались угрозой мести со стороны их родственников. Женщина же, вступая в брак, переходила под власть и защиту мужа, и никто из родных уже не имел права мстить супругу-убийце. Кроме того, гибель жены могла произойти в результате «справедливого» и «заслуженного» наказания22.

О существовании на Руси права мужа распоряжаться жизнью жены свидетельствует сообщение В. Н. Татищева о князе Владимире Святославиче, намеревавшемся собственноручно расправиться со своей супругой Рогнедой, совершившей попытку покушения на его жизнь. «Владимир так сим оскор­бился, что хотел ее тут зарезать. Но, желая более ей прискорбности учинить велел ей немедленно одеться в платье лучшее и убор царский, как на брак приготовиться, и потом велел ей сесть на постель что она смело учинила. Владимир взял меч голый в руку и пошел к ней, желая ее убить наедине...»23 Только появление их малолетнего сына Изяслава спасло княгиню от неминуемой расправы.

О невысоком личном статусе женщины в древнерусской семье в дохристианский период свидетельствует и языческий обряд захоронения жены вместе с погибшим мужем. Известия об этой славянской традиции в разных вариантах и с разными объяснениями можно найти в многочисленных арабских, византийских и западноевропейских источниках того времени. По сведениям арабского историка и путешественника X в. Аль-Масуди, женщин живьем сжигали вместе с усопшим мужем. В случае, если мужчина умирал холостым, его женили уже после смерти24. Его современник Ибн Фадлан сообщал, что женщин сначала убивали, а потом уже сжигали25. По мнению же Ибн Русты, жену не сжигали, а вешали, и не сразу, а только через год после смерти супруга26. По свидетельству же византийца Маврикия Стратега, женщины сами себя удушали27.

Учитывая большое количество известий, сообщающих о существовании этого обряда, факт захоронения женщин в месте с мужчинами можно считать бесспорным. Но вызывает сомнение, что речь шла только о законных женах умершего мужчины, а не его рабынях-наложницах. Например, выше упомянутый, Ибн Фадлан писал, что когда «умирает у них глава, то семья его говорит девушкам и мальчикам: кто из вас умрет с ним? И кто-нибудь из них говорит: Я! Когда он так сказал, то это уже обязательно для него, ему никак не позволительно обратиться вспять, и если б он даже желал, это не допускается; большей частью делают это девушки»28. Ибн Фадлан оставил наиболее детальное описание похоронного обряда древних славян. При этом он не настаивал, что жертвой должна быть именно жена и даже вообще особа женского пола. Возможно из-за того, что чаще всего на подобный шаг соглашались девушки, и сложился стереотип, что именно женщина должна была стать жертвой. Доказательством того, что умершего не всегда сопровождала именно свободная жена, может быть приблизительно одинаковое количество мужских и женских захоронений в отдельных могилах. По мнению В. Мавродина, это свидетельствует о том, что свободную женщину чаще всего хоронили отдельно с соблюдением всех обрядов29. Нельзя, конечно, отрицать и того, что свободные жены также могли сопровождать своих мужей в потусторонний мир.

Можно выделить несколько факторов, обуславливавших существование подобного ритуала. Во-первых, славяне переносили в загробный мир систему отношений, существовавшую в их обществе. Поэтому вместе с умершим погребали все, что могло понадобиться ему после смерти: еду, одежду, коня, девушку, а может и юношу, чтобы прислуживали своему господину и развлекали его. Во-вторых, пренебрежительное отношение к женщине у восточных славян привело к появлению веры в то, что она может войти в рай только в сопровождении мужа. Из-за этого многие женщины сами стремились быть похороненными вместе со своим супругом в надежде на лучшую жизнь в загробном мире. В-третьих, женщина после замужества попадала в чужую семью, иногда далеко от родственников, поэтому единственным ее защитником и покровителем был муж. После его смерти она теряла защиту от притеснений и оскорблений со стороны чужих людей и потому предпочитала лучше умереть, чем вести тягостную жизнь в одиночестве30.

Подобный шаг со стороны женщины мог быть и проявлением любви к умершему мужу. Хотя в высших слоях древнеславянского общества практиковалось многоженство и наложничество, супружеская жизнь, особенно рядовых членов общины, как уже сообщалось, отличалась упорядоченностью, а их жены целомудренностью и верностью, о чем неоднократно писали даже относящиеся с предубеждением к славянам византийские и западноевропейские авторы. Маврикий в своем «Стратегиконе» пишет, что «скромность их женщин превышает всякую человеческую природу, так что большинство их считает смерть своего мужа своей смертью и добровольно удушают себя, не считая пребывание во вдовстве за жизнь»31. Архиепископ Бонифаций, укоряя английского короля Этельреда в ведении распутной жизни, приводит ему в пример семейную жизнь славян: «Народ мерзкий и самый дурной, соблюдают однако же с такой верностью в супружеском союзе взаимную любовь, что жена по смерти мужа сама отрекается от жизни, и та считается между ними славною, которая своею рукою убьет себя, чтобы сгореть с мужем на одном костре»32. И даже если у умершего было несколько жен, первоочередное право быть похороненной с ним, как сообщает Ибн-Руста, получала утверждавшая, что особенно сильно любила мужа33.

Имущество жены, как и ее личность, находились во власти мужа. Даже приданое, которое давалось невесте родителями, не могло смягчить ее зависимость в семье и дать право на равенство в семейных делах34.

В Киевской Руси юридически отношения между родителями и детьми устанавливались с момента рождения ребенка или путем усыновления. Уже в языческие времена существовала разница между «водимыми» (законными) женами и наложницами. Имелось различие, хотя и не принципиальное, и в положении детей, рожденных ими. Например, Рогнеда, дочь полоцкого князя Рогволода, на предложение выйти замуж за Владимира, рожденного от рабыни-ключницы княгини Ольги Малуши, ответила: «Не хочю розути робобича...»35 В то же время происхождение от Малуши, которая не могла быть «водимой» женой, не помешало ее сыну считаться законным сыном князя Святослава и занять сначала новгородский, а потом и киевский престол36. Таким образом, в дохристианский период, несмотря на определенную разницу в отношении к детям, рожденным в браке и вне него, все они считались законными.

Об усыновлении как способе установления родственных отношений в Киевской Руси источники сообщают очень мало. Так, Нестор сообщает о передаче князем Рюриком своего княжества и малолетнего сына в руки родственника Олега: «Оумре Рюрик и предасть власть Олгоу и сына своего Игоря дасть емоу въ роуце; бе бо детескъ»37. В древности принятие на руки чужого ребенка означало согласие вырастить и воспитать его как собственного сына38. По свидетельству автора «Повести временных лет», Игорь действительно находился в сыновнем положении по отношению к Олегу: «Игореви възрастьшю и хождаше по Ользе и всю волю его творя»39. Еще одним примером совершения акта усыновления можно считать женитьбу князя Владимира Святославича на беременной вдове убитого им брата Ярополка: «Володимиеръ же залеже жену братьню грекиню, и бе непраздна, от нея же родился Святополкъ»40.

Тезис о существовании института усыновления в дохристианской Руси имеет как своих сторонников (И. Эверс, Н. М. Карамзин41), так и противников (К. А. Неволин, А. Попов, В. И. Сергеевич42). Спорность этого вопроса связана с тем, что принятие князем Олегом на руки малолетнего Игоря могло означать как усыновление, так и обычную опеку. Также нельзя с уверенностью утверждать, кто был биологическим отцом Святополка - Ярополк или Владимир, т. к., по словам летописца, «бе бо от двою отцю, от Ярополка и от Володимера»43. Тем не менее, большинство исследователей, учитывая, что такой институт был очень распространен у европейских народов, полагают, что существовал он и у восточных славян еще до принятия христианства44.

В дохристианский период вся полнота власти над детьми принадлежала отцу семейства. Лица, находившиеся в его зависимости, назывались «чадь». Это понятие объединяло детей, рабов, родственников, прислугу. Позднее, с отделением отдельных институтов - холопского, семейного, личного найма, - подчиненными по семейному праву остались только дети45. Зависимое положение ребенка в семье подтверждается и терминами, которыми обозначались как неполноправные слои населения, так и младшие члены семьи. Например, слово «отрок» использовалось как в отношении детей, подростков, младших дружинников, так и в отношении слуг, работников, рабов. Буквально оно означало «тот, кто не разговаривает», т. е. не имеет права голоса при решении важнейших вопросов рода и племени46.

Объем власти родителей был настолько значительным, что в языческие времена они имели право распоряжаться жизнью ребенка. Источники не содержат прямых доказательств того, что родители убивали своих детей при рождении. Только в одном трактате - «Слове Григория Богослова» - упоминается об убийствах младенцев, практиковавшихся в Тавриде (древнее название Крыма) - «таверьская деторезанья», которые русский переводчик приписывает славянам47. Подобный обычай существовал у соседей восточных славян - чехов и прибалтийских славян. Там родители могли убить младенца, особенно дочь, если ее существование было в тягость для семьи48. Поэтому, по мнению В. И. Сергеевича, молчание наших источников не может служить убедительным доказательством отсутствия подобного обычая у восточных славян49.

В течение длительного времени в Киевской Руси родители распоряжались свободой своих детей. Так, в Новгороде, даже после принятия христианства, в голодные годы родители продавали своих детей: в летописи упоминаются случаи, когда «отець и мати чадо свое въсажаше в лодью даромь гостьмъ»50 или когда «даяху свои дети отець и мати дерень гостимъ изъ хлеба»51. Практические единолично родители принимали решения о вступлении своих детей в брак. Как сообщает «Повесть временных лет», князь Олег без каких-либо предварительных разговоров с Игорем «приведоша ему жену от Пьскова, именемъ Олгу», а Святослав Владимирович привез из Болгарии в жены своему старшему сыну Ярополку понравившуюся ему монахиню («привелъ ю отець его Святославъ и вда ю за Ярополка, красоты ради лица ее»)52. Исключением можно было бы считать сватовство князя Владимира к полоцкой княжне Рогнеде, когда князь Рогволод позволил своей дочери самой выбирать, за кого она хочет пойти замуж. Рогнеда, высокомерно отказав Владимиру, предпочла его брата Ярополка53. Однако, как вполне резонно заметил О. М. Рапов, вряд ли это было ее собственное решение. Должно быть, полоцкий князь считал, что в предстоящее борьбе за власть у Ярополка больше шансов на успех54.

Кроме широких прав в отношении детей, родители имели и обязанности перед ними. Отец должен был в случае убийства сына исполнить обычай кровной мести: «Убьеть мужь мужа, то мьстить... отцю сын»55. Так, воевода киевского князя Ярополка Святославича Свенельд постоянно подговаривал своего патрона пойти войной против брата Олега Святославича из-за желания отомстить за убийство своего сына Люта, охотившегося во владениях князя Олега Святославича: «„Поиди на братъ свойъ и поими волость его”, хотя отмьстити сыну своему»56. Также отец брал на себя обязательство заботиться о своих детях, пока они не станут взрослыми и не смогут обеспечивать себя сами. Как сообщает Казвини, «если у тамошнего жителя рождался сын, то отец заботился о нем до тех пор, пока он достигнет юношеского возраста. Тогда отец дает ему лук и стрелы, говоря: „ступай, промышляй сам о себе”»57.

Обязательства, налагаемые древнерусским обществом на детей по отношению к родителям, были большими, чем их права. Еще в дохристианские времена дети были обязаны окружать родителей заботой, защищать их и содержать в старости58. С укором обращается посол от киевлян к князю Святославу, который, находясь в Болгарии, не смог обеспечить безопасность матери и детей от нападения печенегов: «Ты князе, чюжея земли ищеши и блюдеши, а своея ея охабивъ, малы бо насъ не взяша печенези, и матерь твою и дети твоя. Аще не поидаши, не обраниши насъ, да паки ны возмуть. Аще ти не жаль очины своея, ни матерее стары суща, и детий своих». Услышав об опасности, угрожавшей его родным Святослав сразу вернулся в Киев «целова матерь свою и дети своя, и съжалися о бывшемъ от печенегъ. И собра вои, и погна печенеги в поле, и бысть миръ»59.

На детей распространялась и обязанность кровной мести за убийство родителей60. И. Эверс даже убийство сыновей Владимира Святославича Святополком Окаянным объясняет стремлением последнего отомстить за убийство своего отца Ярополка князем Владимиром61.

Власть отца и матери над детьми прекращалась полностью только со смертью обоих родителей, т. к. уход из жизни одного из них лишь переносил всю полноту власти на другого62. Власть родителей над дочерьми прекращалась с момента выдачи их замуж, поскольку как последние переходили под власть мужа, исключавшую власть отца и матери. Иногда полное прекращение родительской власти происходило в результате самовольного выхода сыновей из семьи. Обязательным следствием такого поступка являлась потеря прав на родительское наследство63.

Таким образом, в языческий период на Руси среди знати господствовали многоженство и наложничество. В то же время в семьях простых общинников, которые, вели гораздо более упорядоченный образ жизни, укрепилась моногамия. В условиях господства в обществе физической силы, зависимыми членами семьи стали жены и дети.

Правовое положение жен в древнерусских семьях в дохристианский период зависело от формы заключения брака и ее добрачного социального статуса. Похищенные, купленные или плененные жены были полностью бесправными, а иногда становились даже не женами, а рабынями-наложницами. Более широкими правами обладала женщина, вступившая в брак на основе договора между ее родителями и женихом, что обуславливалось, с одной стороны, существованием брачного соглашения, имеющего юридическую силу, с другой - наличием приданого, обеспечивающего женщине определенную имущественную самостоятельность в новой семье. Впрочем, в любом случае главой семьи оставался муж, который оставлял за собой право судить, наказывать и даже убивать свою жену. Зависимое положение женщины в языческий период характеризует существовавшая у славян традиция хоронить мужчину вместе с женой, которую перед этим убивали.

Родительская власть над детьми была неограниченна и прекращалась только с их смертью. Однако помимо широких прав в отношении своих чад (распоряжаться их жизнью, свободой, браком), на родителей налагались и значительные обязанности (обеспечивать, заботиться, мстить). Аналогичные обязательства распространялись и на взрослых детей в отношении их родителей.

1 Повесть временных лет. По Лаврентьевскому списку. - М.-Л., 1950. - Ч. 1. - С. 15.

2 Татищев В. История Российская. - М., 2003. - Т. 1. - С. 56.

3 Повесть временных лет. - Ч. 1. - С. 53, 54.

4 Там же. - С. 56; Татищев В. Указ. соч. - Т. 1. - С. 60.

5 Повесть временных лет. - Ч. 1. - С. 56.

6 Карташев А. В. Очерки по истории русской церкви. - М., 1991. - Т. 1. - С. 246.

7 Ковалевский М. Первобытное право. - М., 1886. - Вып. 2. - С. 50; Макушев В. Сказание иностранцев о быте и нравах славян. - СПб., 1861. - С. 139-140.

8 Нидерле Л. Славянские древности. - М., 2000. - С. 207; Черниловский З. М. Русская Правда в свете других славянских судебников // Древняя Русь: проблемы права и правовой идеологии. - М., 1984. - С. 21.

9 Нидерле Л. Указ. соч. - С. 207-208.

10 Сергеевич В. Лекции и исследования по древней истории русского права. - СПб., 1894. - С. 274; Черниловский З. М. Указ. соч. - С. 21.

11 Бахрушин С. К вопросу о крещении Киевской Руси // Религия и церковь в истории России. - М., 1975. - С. 20.

12 Повесть временных лет. - Ч. 1. - С. 55-56.

13 Тютрюмов И. Крестьянская семья (очерк обычного права) // Русская речь. - 1879. - № 4. - С. 286.

14 Савельев А. Юридические отношения между супругами по законам и обычаям великорусского народа. - Н.Новгород, 1881. - С. 25.

15 Шульгин В. О. О состоянии женщины в России до Петра Великого. - Киев, 1850. - С. 38-39.

16 Нижник Н. С. Регулирование брачно-семейных отношений на Руси в условиях язычества // История государства и права. - 2003. - № 2. - С. 32.

17 Хлебников Н. Общество и государство в до-монгольский период русской истории. - СПб., 1872. - С. 155-156.

18 Самоквасов Д. Я. Древнее русское право. Лекции 1902-1903 академического года. - М., 1903. - С. 172.

19 Владимирский-Буданов М. Хрестоматия по истории русского права. - Киев, 1908. - Вып. 1. - С. 8-9.

20 Повесть временных лет. - Ч. 1. - С. 42-43.

21 Лазовский Н. Личные отношения супругов по русскому обычному праву // Юридический вестник. - 1883. - № 6. - С. 381.

22 Неволин К. А. Полное собрание сочинений. - СПб., 1857. - Т. 3. - С. 79.

23 Татищев В. История Российская. - М., 2003. - Т. 2. - С. 164-165.

24 Гаркави А. Я. Сказание мусульманских писателей о славянах и русских (с половины VII века до конца века по Р. Х.). - СПб., 1870. - С. 129.

25 Там же. - С. 99-100.

26 Новосельцев А. П. Восточные источники о восточных славянах и Руси VI-IX вв. // Древнерусское государство и его международное значение. - М., 1965. - С. 388.

27 Мишулин А. В. Древние славяне в отрывках греко-римских и византийских писателей по VII в. н. э. // Вестник древней истории. - 1941. - № 1. - С. 253.

28 Гаркави А. Я. Указ. соч. - С. 97.

29 Мавродин В. Древняя Русь (происхождение русского народа и образование Киевского государства). - М., 1946. - С.129.

30 См.: Гаркави А. Я. Указ. соч. - С. 97, 129; Макушев В. Указ. соч. - С. 142.

31 Мишулин А. В. Указ. соч. - С. 253.

32 Макушев В. Указ. соч. - С. 141.

33 Новосельцев А. П. Указ. соч. - С. 388.

34 Дубакин Д. Влияние христианства на семейный быт русского общества в период до времени появления «Домостроя». - СПб., 1880. - С. 86; Момотов В. В. Формирование русского средневекового права в IX-XIV вв. - М., 2003. - С. 183; Юшков С. В. Общественно-политический строй и право Киевского государства. - М., 1949. - С. 119-120.

35 Повесть временных лет. - Ч. 1. - С. 54.

36 Юшков С. В. Указ. соч. - С. 450.

37 Летописец Переславля-Суздальского. Составленный в начале XIII в. (между 1214 и 1219 годов). - М., 1851. - С. 6.

38 Неволин К. А. Полное собрание сочинений. - Т. 3. - С. 377.

39 Летописец Переяславля-Суздальского. - С.8

40 Повесть временных лет. - Ч. 1. - С. 55-56.

41 Эверс И. Ф. Г. Древнейшее русское право в историческом его раскрытии. - СПб., 1835. - С. 130-131; Карамзин Н. М. История государства российского. - М., 1989. - Т. 1 - С. 99.

42 Неволин К. А. Полное собрание сочинений. - Т. 3. - С. 377; Попов А. Об опеке и наследстве, во времена Русской Правды // Сборник исторических и статистических сведений о России народах ей единоверных и единоплеменных. - М., 1845. - Т. 1. - С. 98; Сергеевич В. Указ. соч. - С. 307.

43 Повесть временных лет. - Ч. 1. - С. 55-56.

44 См., напр.: Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. - Киев, 1915. - С. 461; Неволин К. А. Указ. соч. - С. 378; Юшков С. В. Указ. соч. - С. 451; Момотов В. В. Указ. соч. - С. 190.

45 Вадимирский-Буданов М. Ф. Указ. соч. - С. 461.

46 Данилевский И. Н. Древняя Русь глазами современников и потомков (IX-XII вв.). Курс лекций. - М., 2001. - С. 266.

47 Нидерле Л. Указ. соч. - С. 210.

48 Черниловский З. М. Указ. соч. - С. 24

49 Сергеевич В. Указ. соч. - С. 297.

50 Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. - М., 1950. - С. 22.

51 Там же. - С. 280.

52 Повесть временных лет. - Ч. 1. - С. 23, 53.

53 Там же. - С. 54.

54 Рапов О. М. Княжеские владения на Руси в X - п.п. XIII в. - М., 1977. - С. 33.

55 Правда Русская. - М.-Л., 1947. - Т. 2. - С. 15.

56 Повесть временных лет. - Ч. 1. - С. 53.

57 Макушев В. Указ. соч. - С. 144.

58 Там же. - С. 143.

59 Повесть временных лет. - Ч. 1. - С. 48.

60 Правда Русская. - Т. 2. - С. 5.

61 Эверс И. Ф. Г. Указ. соч. - С. 130-131.

62 Владимирский-Буданов М. Ф. Указ. соч. - С. 467, 468.

63 Сергеевич В. Указ. соч. - С. 303, 304.

 

дата обновления: 17-02-2016