поиск по сайту
Автор: 

А. П. Керзум (Санкт-Петербург)

РОД ПРЕДПРИНИМАТЕЛЕЙ ПЕЧАТКИНЫХ И ИХ ПОТОМКОВ В ИСТОРИЧЕСКОМ КОНТЕКСТЕ: К ПРОБЛЕМЕ МУРОМСКИХ СВЯЗЕЙ

 

Среди чудесных явлений в истории города Мурома следует числить и существование в 1920-1950-х годах «келейного» женского монастыря. Его подробной истории пока не существует. Неизвестен и точный персональный состав его членов. Упоминания о группе монахинь Серафимо-Дивеевского монастыря, обосновавшихся в Муроме, есть в книге А. П. Арцыбушева.1   Краткие воспоминания о последних годах этой группы оставил протоиерей Вячеслав Спиридонов: «Лишенный права служить в Бузулуке, отец переехал во Владимирскую епархию и позвал нас с братом к себе... Архиепископ Владимирский и Суздальский Онисим не возражал, назначив меня служить в Муром, праздновавший тогда свое 1100-летие. В этом уникальном городе, не изменившем за годы советской власти своего уклада жизни, не отрекшемся от Православия, мне посчастливилось встретить бывших насельниц разогнанной Серафимо-Дивеевской обители. В Муроме умерла их игумения Александра (Траковская). Они не оставили ее и после смерти. Из трех священников муромского Благовещенского собора сестры выбрали духовником именно меня... Я застал монахинь в более-менее благополучный период жизни. Большая их часть жила в купленном доме, где было восемь маленьких комнат-клетушечек... У меня исповедовалось человек 15. Помню мать Марию (Баринову), бывшую послушницу игумении Александры, мать Иоанну, работавшую к тому времени в свои 70 лет главным терапевтом города, мать Феофанию из княжеского рода Арцебушевых. Она знала пять языков. Когда на Муромский завод холодильников прибывало импортное оборудование, то всю техническую документацию, несмотря на преклонный 90-летний возраст, переводила она. Мать Зиновия работала медсестрой. Многие монахини трудились медсестрами или нянечками, разводили для продажи цветы. Такие добрые, умные, ученые. Общение с ними было чем-то особенным… В старом чемоданчике они вывезли из Дивеевской обители вещи преподобного Серафима Саровского, которые чтили как священные реликвии. Перед иконой Божией Матери „Умиление”, у которой скончался преподобный Серафим, мы тайно служили акафисты и молебны. И не только мы. К нам приезжал Патриарх Пимен, который до моего приезда был клириком муромского Благовещенского собора. Втайне от посторонних глаз монахини шили здесь патриаршие облачения…»2  

Известно, что осенью 1928 г. Серафимо-Дивеевский монастырь был закрыт, а часть монахинь, в числе около сорока, во главе с настоятельницей, матерью Александрой переселились в Муром. Был организован «потаенный монастырь», т. е. монахини пошли на советскую службу и работу, и религиозная связь между ними была духовной, при сохранении, как мы видим, некоторой обрядовой стороны.

У нас есть возможность проследить вехи жизненного пути и семейный контекст одной из монахинь, упоминаемых о. Вячеславом Спиридоновым – матери Иоанны. Ее мирское имя -Вера Васильевна Щербова, в девичестве Зконопниц-Грабовская. Она принадлежала к четвертому петербургскому поколению довольно известного в свое время обширного рода предпринимателей Печаткиных3  . На сегодняшний день выявлено около сотни лиц этого клана, связанных родством или свойством. Диапазон сфер деятельности большой семьи захватывал промышленность, торговлю, издательское дело, участие в революционном движении, военную область, науку, организацию советской государственной власти и церковную область4  . Географический же фон истории этой династии распространился на Прибалтику, Петербург и его губернию, Германию, Сибирь, Китай, США5   и, наконец, Муром.

Матерью Веры Васильевны была Клавдия Константиновна Зконопниц-Грабовская, в девичестве Печаткина (1851-1934), выпускница т. н. Александровской половины Смольного института, совладелица Красносельской, Царскославянской писчебумажных фабрик и Лукашевского целлюлозного завода под Петербургом (умерла в Ленинграде, в коммунальной квартире). Отцом был отставной поручик лейб-гвардии Егерского полка Василий Григорьевич Зконопниц-Грабовский (1830-1900). Старший брат Веры Васильевны – выпускник Ревельской немецкой рыцарской гимназии и Петербургского Технологического института Александр Васильевич Зконопниц-Грабовский (1871-1960) – в 1901-1917 гг., директор Царскославянской бумажной фабрики, в советское время член правления Ленинградбумтреста, в 1926-1930 гг. технический директор Сясьстроя, позже зам. директора по научной части, а затем консультант Центрального исследовательского института бумаги в Ленинграде. В 1930-1931 гг. проходил по «делу Промпартии». Всего у Веры Васильевны было шестеро родных братьев и сестер.

Огромная семья носила вполне патриархальный характер еще в конце XIX-начале XX в. Двоюродный брат В. В. Щербовой Георгий Васильевич Малков-Панин, в своих воспоминаниях подробно изобразивший историю и атмосферу клана, характеризовал семейный быт следующим образом: «После смерти деда (Константина Петровича Печаткина, выпускника Технологического института, скончался в 1895 г. – А. К.) его вдова, моя бабушка Варвара Александровна (также бабушка В. В. Щербовой – А .К.), стала главой нашего рода… Ему и моей бабке все младшие говорили „Вы”, а они всем - „ты”. Здороваясь, прощаясь и благодаря за еду, сыновья и дочери целовали отцу и матери руку. Все считали своим долгом поздравить бабку в семейные, строго соблюдаемые праздники…. 4 декабря, в день Варвары, праздновали именины Варвары Александровны. Ее с утра поздравляли с днем Ангела, а к обеду собиралось столько родных, что столы накрывали в трех комнатах. За главным столом сидели только главные представители наших семей: братья деда с белыми бородами, их жены и вдовы, наши матери и отцы, некоторые тоже уже седые. За вторым столом сидели мои взрослые двоюродные братья и сестры, с женами и мужьями, и, наконец, за третьим - мы, ребята. За первым столом по старообрядческому обычаю мужчины сидели по одну сторону, женщины - по другую (старообрядцами Печаткины не были – А. К.). Во главе сидела именинница. Второй и третий стол этой традиции уже не соблюдали. Сидели по симпатиям. Произносился тост, и все вставали и шли поздравлять бабушку. Прямого потомства у нее было более 100 человек»6  .

Родным племянником Вере Васильевне приходился секретарь Совнаркома и личный секретарь В. И. Ленина Николай Петрович Горбунов. Другая родная племянница, Людмила Александровна Зконопниц-Грабовская со своим мужем-кузеном (кросскузенные браки в этой семье не были редкостью) Александром Александровичем Боярским приняли участие в Гражданской войне на стороне белых, эмигрировали и умерли в Париже. Два ее племянника были расстреляны красными в связи с Кронштадским восстанием. Еще один племянник, Андрей Петрович Горбунов как красный командир был расстрелян «зелеными» на Кавказе. Таким образом, поколение В. В. Щербовой оказалось перед экзистенциональным выбором в 1917 году, и выбор этот был разный.

Вера Васильевна родилась в наследственном доме в Красном Селе под Петербургом в 1880-х гг. (точная дата пока неизвестна). Отец ее был убежденный монархист, мать также придерживалась строгих консервативных убеждений. Несколько более вольнодумным был старший брат, но не левее кадетов, впрочем, по идеологическим убеждениям – толстовец. Другой брат служил в военном министерстве и не отличался либеральными взглядами. Вряд ли мог оказать воздействие на формирование личности Веры Васильевны отдельно живший двоюродный дед – в юности революционер-народник и почитатель Н. Г. Чернышевского - Евгений Петрович Печаткин (1839-1918). Однако начало ее жизненного пути отмечено вполне прогрессистским влиянием. После получения среднего образования Вера Васильевна закончила в 1914 г. Женский медицинский институт в Петербурге. Осенние медицинские испытания прошла в 1913 году. 25 ноября того же года по рассмотрении полученных при испытании отметок удостоена звания лекаря с отличием, уплатив 4 руб. 50 коп. за диплом от 3.07.1914 и 20 руб. за экзамен7  .

По воспоминаниям знавших ее современников она в предреволюционный период была левых убеждений. Вера Васильевна служила военврачом в годы Первой мировой войны, а затем и в Красной Армии, участвовала в штурме Кронштадта на стороне красных. Это событие перевернуло ее мировоззрение: она испытала тягу к религии.

Следует отметить, что в большой семье Печаткиных–Горбуновых-Зконопниц-Грабовских соблюдались церковные обряды, но сильных религиозных увлечений не было. Вряд ли могло здесь повлиять и то обстоятельство, что предки отца Веры Васильевны – Василия Григорьевича были священниками на Украине. В ее поколении сведения об этих предках были лишь частью семейного предания. История визита ее бабки Варвары Александровны к о. Иоанну Кронштадскому за советом – делать ли глазную операцию – передавалась в семейных рассказах с юмористическим оттенком. Таким образом, выбор Веры Васильевны представляется вполне индивидуальным, обусловленным обстоятельствами эпохи.

Около 1923 г. она вышла замуж за Ивана Павловича Щербова (1873-1925), крупного религиозного деятеля в послереволюционном Петрограде. И для него, и для нее это был второй брак. К этому времени Щербов был вдовцом, а она – вдовой. 30 сентября 1918 года Иван Павлович был избран заведующим Богословско-Пастырского училища и утвержден в этой должности священномучеником Вениамином (Казанским) Митрополитом Санкт-Петербургским. Когда в Петрограде была закрыта Духовная Академия, Иван Павлович выступил с инициативой организации высшей богословской школы. В 1919 г. был создан Петроградский Богословский институт8  . 2 января 1920 года Щербов был назначен митрополитом Вениамином преподавателем, а 23 января был избран проректором института. На нем лежала основная организационная работа. В 1922 г. он подвергался аресту, но был отпущен. Брак с Верой Васильевной продолжался недолго. 31 марта 1925 г., на Страстной седмице, Иван Павлович неожиданно заболел и умер. После этого горестного события Вера Васильевна Щербова стала монахиней Серафимо-Дивеевского женского монастыря под именем мать Иоанна. Обстоятельства ее жизни и занятий в эти годы пока неизвестны. Пребывание непосредственно в монастыре продолжалось не более трех лет: как было сказано, в 1928 г. обитель была закрыта, после чего начался муромский период жизни В. В. Щербовой.

Будучи монахиней не должности, а по убеждению, Вера Васильевна работала в городе врачом. Вернемся к воспоминаниям В. Спиридонова. Он отметил определенную свободу религиозной жизни монахинь. По его словам, «эту свободу сестры обрели благодаря заступничеству Ворошилова после одной интересной истории. Когда-то он устраивал под Костромой конные маневры, которые закончились большим падежом лошадей. Говорили, что это дело рук „врагов народа”. Собравшись проводить маневры вторично, Ворошилов дал наказ хорошо стеречь местные водоемы. В организации их охраны большую роль сыграла мать Иоанна, урожденная Щербова-Гробовская (Грабовская – А. К.), работавшая врачом. Ворошилов пригласил ее к себе. Спросил: „Чем вас наградить?”. Она прямо ответила: „Климент Ефремович, я монахиня. Нас здесь очень обижают: обыски делают, вещи отнимают, на работу не принимают. Помогите”. Ворошилов сильно удивился такой просьбе, но собрал городских чиновников и повелел им прекратить репрессии. Помню мать Иоанну, работавшую к тому времени в свои 70 лет главным терапевтом города…» Относительно терапевта В. Спиридонов, вероятно, ошибается. По нашим сведениям, требующим проверки, Вера Васильевна была главным санитарным врачом города Мурома. Подлинная ли история заступничества К. Е. Ворошилова за монахинь, или это муромская быличка – сказать трудно. Этот эпизод выглядит как цитата из несуществующей агиографии. Мать Иоанна, она же Вера Васильевна Щербова, урожденная Зконопниц-Грабовская, скончалась в Муроме после 1960 г. Следует отметить, что быт монахинь был довольно строг в религиозном отношении. Внучатая племянница В. В. Щербовой Т. К. Иванова вспоминала, что осенью 1941 г., будучи в возрасте девяти лет, она с двумя кузенами, также внучатыми племянниками матери Иоанны, прибыла в Муром из осажденного Ленинграда по дороге к месту эвакуации. Вера Васильевна не могла разместить их в доме, т. к. не получила на это благословление игуменьи, и дети ночевали на сеновале.

Характерную параллель и вместе с тем контраст представляет судьба двоюродной сестры Веры Васильевны – Екатерины Васильевны Малков-Паниной, Пюхтицкой местночтимой праведницы. Она родилась 15 мая 1889 г. в Свеаборгской крепости. Там служил ее отец - Василий Васильевич Малков-Панин, муж Екатерина Константиновны Печаткиной, тетки В. В. Щербовой, женщины с твердым характером, что было свойственно и всем ее сестрам. Вообще в этом поколении женщины играли, похоже, ведущую роль.

Отец Е. В. Малков-Паниной был военный инженер, создатель фортификационных сооружений в Севастополе и Владивостоке. Катя была любимая дочь отца и единственная из детей сопровождала его в служебных командировках. Из-за болезни матери дети часто проводили время у многочисленных родственников. Однако нет сведений о близких контактах Екатерины Малков-Паниной со своей кузиной Верой Васильевной Зконопниц-Грабовской. Перед Первой мировой войной Екатерина Васильевна закончила естественный факультет Бестужевских курсов, специализировалась по жукам и в 1913 г. стала членом Энтомологического общества. В 1914 г. она закончила курсы сестер милосердия, работала в городском госпитале, как пишут ее агиографы, давала свой адрес ворам и сомнительным личностям, говоря: «Если есть проблемы – лучше приходите к нам». Сначала она работала в Кауфмановской общине, но эта работа ее не удовлетворяла, и она перешла в Георгиевскую общину сестер милосердия, куда поступали тяжелораненые. 28 июня 1917 г. был убит ее брат подпоручик Константин Васильевич Малков-Панин, пошедший на фронт добровольцем, в 1918 умерла ее сестра Наташа, с которой у нее была духовная близость. В 1919 г. Малков-Панины, проживавшие в Гатчине, ушли с армией Юденича из Гатчины в Эстонию. Там Екатерина Васильевна, ухаживая за больными, заразилась тифом. Личная жизнь ее не сложилась. 5 июля 1922 г. она, тридцати трех лет от роду, стала послушницей в Пюхтицком монастыре. Жила в Гефсиманском скиту в 30 км от монастыря. Дальше ее биография становится подлинной агиографией: она любила трудиться, исполняла послушания, но у нее все получалось необычно. Она часто ходила босая, даже зимой. Кожаного ничего не носила, говорила: «Надо подставлять свою кожу, а не чужую». Одну молодую послушницу она учила: «Живи просто. Старайся меньше осуждать. Причина осуждения — от невнимательной жизни». Говорила, что гордость — поглотитель всех добродетелей. «Один раз весь пост она лишь святую воду да частицы просфор вкушала, а в Страстную пятницу при всем народе яичко выпила. Кто же после этого поверит, что она постилась! Так она и делала, чтобы не замечали ее подвигов и считали просто глупой. Мать Екатерина вообще мало вкушала. Придет к нам на подворье, возьмет тарелочку от кошки и все съест. Так себя уничижала и мучила. Не было такого, чтобы она пришла и с сестрами пообедала — в мусорном ведре пособирает или от кошечки съест». Много было написано о ее пророческом даре и спасении молитвой Пюхтицкого монастыря в 1962-1963 гг. Ей приписывают следующее высказывание: «Я отказалась от своего разума, разумеется, для славы Божией, покорив Ему всю свою волю. Принесла жизнь свою в дар Богу. А Бог дарует человеку благодатный дар высшего рассуждения и прозрения. Откровение же Божие получается через молитву». Постриг она приняла только в 1966 г., причем пострижение совершил будущий патриарх Алексий II. Скончалась она в 1968 г.9  

Таким образом, перед нами схожие судьбы представительниц одного клана, принадлежащих к одному поколению в одну и ту же историческую эпоху. Они демонстрируют своего рода «третий путь», третий вариант ответа на вызов эпохи – ни к красным, ни к белым, но от мира сего. При этом, если Е. В. Малков-Панина в благополучном Пюхтицком монастыре в благополучной Эстонии вообще отказывается от земного разума, то В. В. Щербова, нашедшая земное и духовное пристанище в Муроме, обращает свой земной разум на служение людям и духовному монастырю.

1   Арцыбушев А. П. Милосердия двери. - М., 2001. - С. 32, 38.

2   http://www.rusk.ru/st.php?idar=17411

3   Керзум А. П. Печаткины // Три века Санкт-Петербурга: Энциклопедия. – СПб., 2006. - Т. 2. - Кн. 5. - C. 323-327.

4   Керзум А. П. Печаткины: Взаимосвязь писчебумажного производства и издательско-книготорговой деятельности // Книжное дело в России в XIX-начале XX века. - СПб., 2003. - Вып. 11. - С. 8-20; он же. Красносельская писчебумажная фабрика как культурно-историческое явление // Очерки истории Красного Села и Дудергофа. - СПб., 2007. - С. 151-164; Баренбаум И. Е. Е. П. Печаткин - землеволец-пропагандист 60-х годов ХIХ века // Проблемы истории общественного движения и историографической науки. - М., 1981. - С.98-106; Керзум А. П., Иванова Т. К. Петр Михайлович Горбунов – создатель Фабричного поселка в Красном Селе // История Петербурга. - СПб., 2004. - № 2. - С. 51-58.; Бондарев Л. Г. и др. Горбунов Алдар Петрович. – Якутск, 2000; Горбунов Н. П. Государственная власть в СССР: Высшие органы власти и их руководители: Историко-биографический справочник. - М., 1999. - С. 269-270; Краснопольский А. В. Отечественные географы. - СПб., 1993. - Т. 1. - С. 227-228; Смирнов А. ВГригорий Петрович Горбунов // Исследования фауны морей. - 1994. - Вып. 49 (57). - С. 4-13 и др.

5   Исаенко (Печаткина) // Чуваков В. Н. Незабытые могилы. - М., 2001. - Т. 3. - С. 103.

6   Малков-Панин Г. В. На рубеже двух эпох // Невский архив. - СПб., 2001. - Вып. 5. - С. 9-100.

7   ЦГИАСПб. - Ф. 436. – Оп. 4. – Д. 1165.

8   Бовкало А. А., Галкин А. К. Св. митрополит Вениамин и Петроградский Богословский институт // Ежегодная богословская конференция Православного Свято-Тихоновского Института: Материалы 1999 г. - М., 1999. - С. 350-356.

9  Михайлова М. Три ступени до царствия небесного // Православный С.-Петербург. - 2002. - № 11 (28).

 
дата обновления: 20-02-2016