поиск по сайту
Автор: 

Н. Н. Плостина (Владивосток) 

 

ТЕМА СМЕРТИ В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ Н. А. БАЙКОВА

 

Герои в произведениях Н. А. Байкова живут в девственной тайге Маньчжурии с ее старожилами маньчжурами, корейцами, русскими охотниками, теми, кто хотел испытать себя, найти свое место в мире, далеком от цивилизации. Маньчжурия – историческое наименование северо-восточной части Китая. Находясь в «пограничной ситуации» каждый из героев принимает или не принимает смерть. Цель нашей работы – показать отношение героев Н. А. Байкова к смерти. Для рассмотрения данной темы обратимся к героям разных мировоззренческих позиций – охотникам, лесным жителям Маньчжурии.

Предметом исследования стали разножанровые произведения «Тайга шумит», «У костра», «Сказочная быль», «Наши друзья», «Записки маньчжурского охотника», «Великий Ван».

Прежде, чем обратиться к самим героям, хотелось бы сказать несколько слов об авторе.

В 1900 г. Н. А. Байков отправляется в «дикую страну, покрытую дремучими лесами», в Заамурский округ Пограничной стражи КВЖД. В 1904-05 гг. Байков участвовал в русско-японской войне, охраняя русские интересы на КВЖД, в 1912-1914 гг. командовал 6-й ротой 5-го Заамурского полка, которая называлась «тигровой» – за мужество и отвагу солдат. Это одновременно была и военная, и охотничья команда, солдаты которой скрадывали тигров в лесах. Первая мировая война призвала его в Галицию, и в конце августа 1914 г. Байков уже командовал 1-й ротой 435-й пешей Харьковской дружины, участвуя в войне против Австро-Венгрии. Четыре года он провел в действующей армии, получил чин полковника, командовал полком. Был ранен, контужен, перенес тиф. Награжден орденом св. Владимира третьей степени с мечами и бантом. Категорически отказался от участия в гражданской войне, назвав ее братоубийственной.1

Можно сказать, сам писатель не раз видел смерть и в глухой тайге, и на поле сражения. По мнению писателя, «абсолютного мира» не существует, ибо «борьба – удел всего живущего» и от этой борьбы «будет зависеть дальнейшее развитие культуры и цивилизации».2«Кто боится борьбы и мечтает о “вечном мире”, предпочитая личный покой и бездеятельность… обречен на гибель», – пишет Н. Байков.3Этим «вечным законом природы» писатель объяснял и жизнь отдельного человека, и жизнь целого народа.

Смысл жизни, смерть, по мнению Н. А. Байкова, – понятия неразрывно связанные; вместе они дают представление о духовных, нравственных, философ-ских качествах народа. Смерть в представлении автора тесно связана с духовным миром человека. Потребность в осмыслении жизни возникает лишь в ситуации ее возможной утраты. «Пограничная ситуация», в которой оказываются герои Н. А. Байкова, – это событие, приводящее человека к конфронтации, способное вызвать значительное изменение стиля и характера жизни его в мире. Физическая смерть разрушает человека, но идея смерти может спасти его. Смерть действует как катализатор перехода из одного состояния бытия в другое.Сенека писал: «Только перед лицом смерти по-настоящему рождается человек».

Жизнь в дремучей тайге с дикими охотниками и хунхузами уже сама по себе экстремальна. Желание испытать себя вырывает человека из повседневного быта. Потребность осознания иной жизни, иных ощущений превосходит мысли о смерти. Осознание смерти увеличивает удовольствие от проживания своей жизни. Основу человеческого бытия, по мнению рассказчика, составляет активная, богатая чувствами, действиями жизнь.

Тайга сводит людей разных по вероисповеданию, отношению к природе, добру и злу; это то место, где герои в экстремальных обстоятельствах на ее фоне проявляют мужество и верность себе или, наоборот, теряют перед нею свое лицо.

Хунхузы любезно предложили герою-рассказчику доставить барса на станцию («Хунхузы выручили»). Они предлагали хорошие деньги за добычу охотника, но герой-рассказчик отклонил их предложение, хотя понимал, что рискует жизнью. В дикой тайге, в безлюдном месте хунхузам не представляло труда расправиться с русским охотником. Отказ огорчил предводителя. Рассказчик, проникая в психологию предводителя, читает его мысли: «Взять барса силой, убить меня, или отказаться от зверя».Предводитель, в свою очередь, оценивал героя-рассказчика. Шло незаметное для посторонних глаз состязание двух жизненных философий. Наконец предводитель разбойников поблагодарил за козлов, которых рассказчик оставил хунхузам, и сказал: «Я только хотел испытать твое мужество! Теперь я знаю, что русские действительно храбрый народ».Они обменялись рукопожатием.

Герой-рассказчик подробно описывает психологическое состояние героев в момент смертельной опасности, когда сам принимает участие в событиях. В данном случае отказ – «пограничная ситуация», которая могла стать смертельным приговором. Герой-рассказчик не приемлет смерть, смерть как абсурд, смерть как небытие, смерть как высшую несправедливость и зло. И такое отношение к жизни в основном сформировано православием: принятие православия означает непринятие смерти. Вместе с отчаянием приходит и надежда, а с ней и спасение. Чем сильнее ощущение тьмы смерти, тем сильнее видение света жизни. Героев Байковаотличает уверенность в своих действиях и готовность защищать честь до конца.

Герои приближают смерть к себе, вступают с ней в прямой диалог, в непосредственный контакт. За мрачным покрывалом смертельной опасности прозревается свет жизни, чувство радости от преодоления этой опасности. И тогда обретается покой, умиротворение от испытания себя на прочность, от того, что ты еще что-то можешь в этом мире. Не поскорбишь – не порадуешься – вот она заветная суть жизни русской. Поэтому и умирать не так страшно. Постоянное ощущение собственной смерти возвращает героя-рассказчика в его «собственное» существование, в бытие целым, а существование в непрерывном ее предвосхищении дает шанс обыграть, обмануть смерть. Чтобы осознать себя как целостность, нужно забежать вперед, прожить, выйти за пределы этой ситуации. Герои проявляют решимость, словно решая вопрос о ее отсрочке и предвосхищении. Если человек постоянно сталкивается со своим страхом смерти, то чувство страха ослабевает, притупляется, он просто надеется, что ему повезет еще раз.

В фанзе китайца Тун-Ли герой-рассказчик и Александр Пяновский встретились с шайкой хунхузов во главе с известным вождем Шань-Инем, Горным Орлом Шухая («Горный Орел»). Попав в безвыходное положение, они доверились судьбе. Их поведение было таким, как если бы они оказались в обыденной ситуации на свободе. Шань-Инь был «высокого роста, могучего стройного сложения, с хищным профилем смуглого бронзового лица, на котором сверкали желтоватые белки косо прорезанных глаз».Необычайная внеш-ность Горного Орла произвела большое впечатление на художника Пяновского, и положение пленников не лишило их желания запечатлеть редкий образ, красивый «своей оригинальной дикостью и первобытной мощью», отчего вырвался невольный смех и насторожил хунхузов. Узнав о причине смеха, Горный Орел согласился на портрет карандашом, развеселившись и благородно распорядившись судьбой двух русских охотников: «Вы, русские, веселые люди! Никогда не унываете и не теряетесь! За что я уважаю вас и даю вам свободу, несмотря на то, что мои люди требуют вашей смерти!»8

Что заставляет героев Н. А. Байкова рисковать жизнью, чего так не хватает их душе? Они ищут подлинную жизнь, где есть место опасности, поступку. Когда герой начинает искать подлинную жизнь, то бросает все остальное, ограничивает потребности до минимума. И для него нет ничего важней. Он живет в пространстве жизни, принимая смерть героическую, отвергая смерть как принуждение. Для сознания героев характернаантиномичность в восприятии бытия: смертное начало жизни приводит в отчаяние, вгоняет душу в страшную тоску, а соприкосновенье с жизнью вечной дает истинную радость и православное служение Богу. Предельно сблизившись со смертью – принуждением, из-за собственной ошибки они осознают неумолимую потребность избавления от нее. Здесь начинается подлинно русское преодоление смерти, «жизнь через истинную смерть». Ужас смерти является настолько сильным, что на отрицание смерти, на попытки сбежать от нее, расходуется огромная жизненная энергия. Страх, который нельзя ни понять, ни локализовать, становится еще страшнее; такому страху нельзя противостоять. Присутствие смерти дает героям Н. А. Байкова осмысленность. Для русского главное в жизни – обрести Бога, преодолеть смерть. Все остальное – средство к достижению этих целей.

На охоте в поисках ночлега рассказчик набрел на зимовье Степана Железнякова («Судьба»). Его судьба сродни многим охранникам КВЖД, кто остался в Маньчжурии, выйдя в запас. «В физическом и духовном отношении это был один из тех крепких людей, которые сами куют свою жизнь».Жилище охотника-отшельника напоминало стоянку первобытных предков «в древнюю эпоху пещерного медведя и мамонта», только керосиновая лампа, жестяная посуда и огнестрельное оружие нарушали это представление. В дикой тайге он жил сообразно своим законам, пока не зашел на чужую территорию – землю Вана. Железняков понял, что фазаны были добыты им незаконно, он нарушил неписаный закон территории. В образе Вана он увидел судью, справедливо вернувшего принадлежащую ему по праву добычу. Встреча с царем тайги стала причиной переосмысления жизни и соотнесения ее со смертью. «Я обалдел и стоял, как истукан. Тигр тоже, видно, не ожидал и, остановившись, смотрел на меня своими круглыми желтыми глазами… Смотря в упор на хищника, я начал отступать».10 Брошенные фазаны отвели смерть от охотника. «С тех пор я не могу стрелять в тигра!»11 Великий Ван, по мнению Железнякова, справедлив и мудр, ибо решает по совести, хотя подвергает суровому испытанию охотников.

Степан Железняков встретился со своей собственной смертью и осознал цену жизни, почувствовал ту грань, которая отделяла его от мира иного. Он знает, что пока жив, он обладает возможностью изменить всю свою жизнь до того, как наступит конец.

Восприняв смерть слишком близко и осознав трагический исход жизни, герой рассказа «Хунхузы» теряет жизненную активность. Парализация жизненной активности вызвана сильнейшим нервным переживанием. Хунхузы схватили заамурского охотника за выдачу бандитов из шайки «Корявого» и приговорили отвести на тропу Великого Вана, привязав к дереву. Приговоренный стоял на высоком горном перевале, ощущая на себе взгляд темной дремучей тайги и молясь Всевышнему, «прося его избавить… от мучительной смерти в когтях хищника».12 Он знал, что по этой тропе каждую ночь ходит старый хищник, и просил Бога отклонить его в другую сторону. Судьбе угодно было подарить ему жизнь. С тех пор он считал, что Бог услышал его молитву, поэтому спас. После этой кошмарной ночи охотник заметно изменился: «Вся голова его, с пышною раньше шевелюрой темно-каштановых волос, была белой! Он поседел в одну ночь! Черты лица его как будто также изменились: морщины на лице, в углах рта стали глубже, нос заострился, и в глазах появилось какое-то скорбное выражение».13 Смелый охотник, не раз смотревший смерти в лицо, становится беспомощным в этой ситуации. Он понимает, что такая смерть бессмысленна. Отсюда неприятие, неготовность героя к смерти, ощущение собственного бессилия. Веселый жизнерадостный человек стал угрюмым и нелюдимым. Изменилась вся его жизнь: он навсегда отказался от охоты, «но природу любил по-прежнему “до обожания”».14

Жизнь для героев осмысляется через чувство гармонии, красоты; смерть – через героическое. Страшно абстрактное понятие смерти и само представление о ней. Страх неизвестности – самый сильный, он напрямую связан с инстинктом самосохранения. За что и во имя чего предстоит распрощаться с жизнью графу П., «стройному блондину, с породистым лицом польского дворянина», приехавшему из Польши к рассказчику поохотиться на крупного зверя в Маньчжурии («Ночь у костра»). Приближение смерти приводит заезжего охотника к пониманию, какой ценой может обойтись познание истинной охоты. Проведя одну ночь у костра, он забыл о прекрасных впечатлениях, которые произвела на него девственная тайга. Не отличив треска деревьев от мороза, журчанья воды подо льдом, шума тайги и вытья волков от шума человека, он испытал отчаяние и запаниковал: «Вставайте скорее! – взволнованно шептал он, держа в руках свой штуцер. – В лесу кто-то ходит, слышен шум и голоса!»15 Успокоив охотника, герой-рассказчик услышал откровения человека, привыкшего к культурной охоте. «Мне казалось, что нас со всех сторон окружают враги, готовя нам гибель! Нет, видно я никогда не привыкну к вашей тайге и из меня не выйдет ничего хорошего! Я никогда не сделаюсь зверобоем! Для этого надо иметь особые нервы, особую психику и исключительную натуру!»16 Ночью охотников окружили тигры, и, чтобы выжить, им пришлось рубить сухостой, поддерживая спасительный огонь, от которого зависела их жизнь. Избалованному охотнику, непригодному к жизни в тайге, так и не удалось поохотиться на тигра: «Их никак нельзя взять, кроме как “скрадом”! А чуть зазеваешься и сам попадешь к ним на завтрак». 17

Cмерть для героев Н. А. Байкова является сознательным актом, это решение назревших, но неразрешимых для них проблем. Таежники устраивают суд далеко от глаз людских, чтобы решить участь женщины, которую любят двое. Один из них — ее законный муж Орлов, другой – любовник, друг мужа, Драч («Драченок»). Каждый из них готов встретить смерть: «Кто раньше выследит и убьет, – тот будет прав перед Богом и перед людьми».18 Перед «Божьим судом» друзья целовались, обнимались, прощаясь друг с другом навечно, читали молитву и расходились на километр, с одним патроном, скрадывая друг друга, как на охоте зверя. Любовник принял смерть и умер с миром.

Чтобы решить спор охотников о границах звероловных участков, герои рассказа «Суд Великого Вана» прибегают к суду Вана. Кому жить и кому умереть – решает тигр. Рассказчик повествует о «таежной драме бытового характера», пересказанной стариком Фуцаем. «В диких лесах Маньчжурии до сих пор еще сохранился первобытный неписаный закон тайги, которым руководствуются его обитатели... когда нарушено вековое обычное право и обе стороны заинтересованы в скорейшем окончании дела».19 Старик Фуцай, узнав, что охотники решили преследовать Великого Вана, совершившего правосудие, отговаривает от охоты на него: «Не трогайте его!.. Он совершил правосудие и взял виновного к себе в брюхо, чтобы очистить его от грехов, совершенных им при жизни. Великий Ван справедлив и знает, что надо делать!»20

Приговор в исполнение часто приводит Ван. Смерть здесь является искуплением грехов за нарушение законов чести и таежных законов. Байков приводит народное китайское поверье: если тигр съест человека, то звероловы говорят, что человек этот в прежней жизни наверное был свиньей, т. к. хищник узнал это по запаху; если же не свиньей, то во всяком случае, собакой, иначе тигр его не тронул бы. И тигр пожирает людей в том случае, если они были грешны, поэтому им предстоит пройти стадии очищения, начиная с желудка тигра.21

Н. А. Байков не описывает психологию героя, совершающего преступление против человека и лесных законов. Писатель только констатирует сам факт, оценку дают второстепенные герои. Степан Чернобыльников на привале с целью наживы убивает спящих интеллигентов, покидающих революционную Россию («Суд Божий»). Нарушая таежный закон, преступая через судьбы людей, доверивших ему свою жизнь, Чернобыльников приговаривает себя к смерти. Приговор приводят в исполнение тигрица с тигрятами. Степан Чернобыльников «погиб лютой смертью от зверя». «Никто, как Бог, повелел дикому зверю совершить суд над человеком и сбить его… Это суд Божий»,22 – заключили проводники, увидев тела убиенных и остатки от проводника.

Одни готовы пожертвовать или жертвуют количеством жизни во имя ее качества, другие готовы пожертвовать или жертвуют качеством жизни во имя ее количества. Во имя высокого качества жизни герои готовы обрекать себя на короткую жизнь. Таежники, проводники в глухой тайге рискуют жизнью, их занятие – тот случай, когда количество жизни приносится в жертву ее качеству.

Ценность бытия героев – борьба за подлинное человеческое существование, которое может быть даровано на путях преодоления смерти, а не ее страха, не только нравственным совершенством, а в результате раскрытия полноты своего естества, т. е. усмотрения себя в вечности. Уход в вечность воспринимается писателем философски – умиротворенная смерть от сознания выполненного на земле своего предназначения. Описывая различные состояния от восприятия смерти, писатель утверждает, что жизнь для каждого имеет собственную ценность и значение. Главный смысл земного бытия индивида в том, чтобы подготовить его к жизни вечной. Поэтому каждый человек должен прожить эту жизнь так, чтобы обеспечить себе достойное место в «иной жизни».

Принятие смерти наиболее ярко выписано на примере образа пчелки23и старого зверолова Дасина («Смерть старого зверолова»).24 Байков поэтизирует жизнь пчелки, словно поет гимн во славу жизни всех тружеников природы: «Сорок с лишним раз встречала она солнце и чувство радости никогда ее не покидало, а совместная дружная работа по устройству своего дома, где все равны, где нет горя и печали, а только один лишь непрерывный праздничный труд».25 Писатель застает старую пчелку в момент смерти. «Она умирала и вся ее прошлая жизнь, проведенная в неустанном труде, вспоминалась ей с поразительной ясностью».26 Н. А.Байков дает развернутое повествование ее «трудовой жизни». В конце рассказа автор вновь возвращается к угасающей пчелке, изображает ее уход как сладкую истому от сознания «исполненного долга и счастья труда».

Н. А. Байкова интересует восприятие смерти человека восточной национальности. Зверолов Дасин – коренной житель Маньчжурии. Он совершал последний в своей жизни ритуал, обходя свою фанзу и прощаясь с ней. Усевшись «под старым вековым кедром, где стояла его маленькая кумирня», Дасин готовился «отправиться в страну теней, к своим предкам» («Смерть старого зверолова»). «В глазах древнего китайца ничто рождало все, ибо смерть и пустота были не столько “ничем”, сколько инобытием мира, где образы и духовные зерна жизни находили свое успокоение, растворяясь в едином и вновь возникая из него, когда приходил срок».27 Перед отходом в «вечность», встречая смерть с «поразительным спокойствием и покорностью», старик «пристально… смотрел на свою убогую фанзу, где прожил более сорока лет, на вековые кедры, выросшие и окрепшие на его глазах; на лесистые горные хребты, поднимавшие к небу свои скалистые вершины…»28 Душа и тело Дасина после смерти были умиротворенными, лицо выражало спокойствие и величие. Писатель здесь поэтизирует смерть. Само слово смерть лишается того смысла, который автор вкладывал в восприятие смерти русскими охотниками. В данном случае это именно переход в мир иной. Здесь каждое слово символизирует принятие вечности, «найдено» в стихии народной китайской жизни: и «вековой кедр», и «маленькая кумирня», и «поразительное спокойствие», и «покорность» старика, и «убогая фанза» и «скалистые вершины» горных хребтов – естественность, органичность слова, основанного на документально-природной основе.

Писатель считает, что тайна человеческого существования далеко не так однозначна, но ясно, что смысл ее существует для каждого человека. Ограниченность человеческого существования во времени, осознание своей смертности приводят героев к позиции ответственности за жизнь рядом живущих, осмысленного отношения к окружающему миру. На этой основе формируется ценностная позиция героев Н. А. Байкова. А это означает, что из признания смертности человека органично вытекает проблема смысла и цели жизни.

Для героев Тун-Ли и Великого Вана («Великий Ван») нет ничего выше, чем принятие смерти во имя спокойствия жизни тайги и торжества справедливости. После убийства подруги Вана человек становится его врагом. «Он почувствовал около себя смерть, и в мозгу его созревали решения, основанные на законах первобытного мира и зовах отдаленных предков. Дикий ум его помутился, вся психика перевернулась, в глазах… блеснул огонь кипучей злобы и бешенства».29 «Затаив непримиримую месть», он встречает на тропе зверолова Ли-Сана, который вышел на охоту в период звериных ночей и отнял дорогое для Вана существо. «Кто убьет тигра, говорят старые звероловы, тот, наверное, будет съеден другим тигром», – пишет Байков.30 Уничтожая взглядом виновника, «человека, потерявшего волю, инстинкт сохранения жизни и даже самый рассудок», тигр не спешит напасть на него. Происходит состязание взглядов. Тигр смотрит в глаза охотника. Ли-Сан преступил закон, он не может смотреть в глаза тигру. «Ли-Сан опустил глаза; сознание померкло».31

 Повелителя тайги вытесняли с родной земли, отнимали самок, уничтожали животный мир, нарушая законы Шухая. С тех пор все, что было связано с человеком, вызывало ненависть в Ване и его сородичах. «Четвероногие и пернатые аборигены тайги присоединились к двуногим и объявили непримиримую войну» цивилизации.32 Возглавлял эту партизанскую войну Ван. Конечно, эта война была стихийной: «Стада кабанов подрывали телеграфные столбы… рвали телеграфную проволоку», «поля и огороды новоселов… подвергались нападению кабанов и медведей и уничтожались полностью», «вертлявые бурундуки… уничтожали посевы», «красавцы фазаны, тетерева и куропатки не отставали от грызунов и наводняли поля многочисленными стадами», «охотники нередко становились добычей хищников».33

Увидев ненавистного пришельца, «виновника всех бед и разочарований», «горя неукротимой местью и злобой, Великий Ван пришел в ярость», он готовится к отмщению – «роковому прыжку». Старый охотник, отнявший вторую подругу Вана – к выстрелу, убийству царя тайги. Но на мгновенье все замирает: «Между Ваном и старым траппером стоял Тун-Ли. Тигр вспомнил свою первую встречу со стариком-звероловом, и образ его воскрес в памяти».34 Хищник уходит с тропы мщения.

Великому Старику и Великому Вану мало просто жить. Им хочется жить «для кого-то» и «во имя чего-то». Подход Тун-Ли к жизни связан с признанием ее самоценности и самоцельности. Дорога само- познания ведет героя к пониманию своего места в мире. Старик преклоняется перед хозяином тайги, Великим Горным Духом, и «готов принести себя в жертву, как требовал закон тайги».35 Великий Ван преклоняется перед «бесстрашным стариком с огненным взором немигающих глаз» и не может не уступить ему пути. Два великих существа чувствуют интуитивно, понимают друг друга без слов, как только могут понимать два родных, близких существа. В присутствии уважаемого Тун-Ли Ван не может осуществить свою месть. «Подавленный и угнетенный», смертельно раненый, он уходит умирать. Желая выполнить свою миссию, неустанно бредет по следам Вана Тун-Ли, находит и ждет его пробуждения. «Тун-Ли долго не вставал с колен, надеясь, что Великий Ван проснется… Великая смерть коснулась Вана своим белым крылом».36

Повесть заканчивается преданием: «Предание тайги говорит, что Горный Дух, Великий Ван, заснул глубоким сном на вершине древнего Лао-Э-Лина. Тело его окаменело и слилось в одно целое с гранитным выступом утеса, гордо возвышаясь над застывшими волнами горных хребтов».37 В смерти Вана писатель видит выражение спокойствия, красоты и силы.

Народная мудрость обращена в предании к вечному торжеству природы, ее жизни. «Настанет время, когда Великий Ван проснется и могучий голос его прокатится по горам и лесам, рождая многокрасочное эхо. Небо и земля содрогнутся, и пышно расцветет прекрасный цветок священного лотоса».38 Миссия Великого Вана на земле обосновывается сохранением вселенной в первозданном виде. «Цветок желтого лотоса распускается один раз в 50 лет, когда умирает Великий Ван, и цветет три дня. Видеть его может только человек святой жизни, свободный от людских пороков».39 Н. А. Байков обращается к китайскому сказанию: «Душа великого человека, совершая цикл своих перевоплощений, поселяется в теле Великого Вана, с его смертью переходит в цветок лотоса, невидимый для смертных, и пребывает в нем до полного очищения и слияния с мировой душой Вселенной».40

Согласно древней китайской философии, рассматривающей культ предков, смерть человека означает возвращение в землю, благодаря которой и из которой возникает весь окружающий нас мир. Речь идет не о прекращении процесса существования, а лишь о переходе в иное состояние. Именно на этом основании возникла концепция бесстрашия перед смертью, которая использовалась в Китае не только в далеком прошлом, но используется и в наше время. По мнению Н. Т. Федоренко,41 это возникло еще во II-I в. до н. э., когда китайцы вели войну против кочевых племен. Широкую известность в то время приобрело выражение «ты сы жу гуй», что означает «смотреть на смерть как на возвращение». Великий Ван идет спасать тайгу от варваров, свою подругу от смерти. Тун-Ли идет на смерть, самопожертвование ради спокойствия его родных лесов и гор. И по-другому они поступить не могут. Они ведомы своим сердцем. Чтобы быть ведомым сердцем, личности необходимо перерасти самое себя, переродиться, умереть, чтобы воскреснуть вновь, что и означает бесконечный круговорот жизни – вечность. Идея цепи рождений идет от конфуцианского учения. Понятие «вечность» лежит и в основе преданий народа, населяющего земли Маньчжурии.

Всему на свете приходит конец. Смерть – это событие жизни, и научиться хорошо жить – значит научиться достойно умирать. На Востоке говорят: лучше жить плохо, а умирать хорошо. Основное свойство героев Байкова – победа жизни над смертью. Герои Н. А. Байкова испытывают разные состояния от соприкосновения со смертью. Одни готовы испытывать судьбу всю жизнь, находя в этом высший смысл, побеждая тем самым смерть. Другие переосмысляют жизнь и теряют жизненную активность.

«Я люблю жизнь, но она интересна только тогда, когда берется в смертельной борьбе за существование»,42 – слова доктора Масканова прекрасно отражают позицию героев Н. А. Байкова.

 

Ссылки:

1 Дмитровский-Байков Н. И. Жизнь и творчество Н. А. Байкова. - Брисбен, 2000. – С. 12.

2 Байков Н. А. Записки маньчжурского охотника. – Тяньцзин, 1941. – С. 55.

3 Там же. – С. 56.

4 Ялом И. Экзистенциальная психотерапия. – М., 1999.

Байков Н. А. Сказочная быль. – Тяньцзин, 1940. – С. 6.

Там же. – С. 7.

7 Байков Н. А. Тайга шумит. – Харбин, 1938. – С. 72.

8 Там же. – С. 72.

9 Байков Н. А. У костра. – Тяньцзин, 1939. – С. 21.

10 Там же. – С. 23.

11 Там же.

12 Там же. – С. 42.

13 Там же. – С. 43.

14 Там же.

15 Там же. – С. 31.

16 Там же. – С. 32.

17 Там же. – С. 34.

18 Байков Н. А. Тайга шумит. – С. 55.

19 Байков Н. А. Наши друзья. – Харбин, 1941. – С. 223.

20 Там же. – С. 225.

21 Байков Н. А. Маньчжурский тигр. – Харбин, 1925. – С. 15.

22 Байков А. Н. Сказочная быль. – С. 172.

23 Байков Н. А. Наши друзья.

24 Байков Н. А. Записки маньчжурского охотника.

25 Байков Н. А. Наши друзья. – С. 210.

26 Там же. – С. 208.

27 Из книг мудрецов. Проза древнего Китая. – М., 1987. – С. 217.

28 Байков Н. А. Записки маньчжурского охотника. – С. 82.

29 Байков Н. А. Великий Ван // Рубеж. – 1992. – № 1. – С. 57.

30 Байков Н. А. Маньчжурский тигр. – С. 15.

31 Байков Н. А. Великий Ван. – С. 58.

32 Там же. – С. 68.

33 Там же.

34 Там же. – С. 94.

35 Там же.

36 Там же. – С. 96.

37 Там же.

38 Там же.

39 Там же. – С.32.

40 Там же.

41 Федоренко Н. Т. Древние памятники китайской литературы. – М., 1978. – С. 66.

42 Байков Н. А. Тайга шумит. – С. 98.

дата обновления: 02-03-2016