Маргинальное в народной культуре Куликова поля

И. Г. Бурцев (Тула)

 

МАРГИНАЛЬНОЕ В НАРОДНОЙ КУЛЬТУРЕ КУЛИКОВА ПОЛЯ

 

Маргинальные ситуации, как правило, возникают всегда и в любом обществе. Пожалуй, большинство из них можно свести к противостоянию свой/чужой. Под эту оппозиционную схему могут подпадать самые разнообразные ситуации, например: враги/друзья, своя деревня/чужая деревня, живые/мертвые и т. п.

Куликово поле мало чем отличается от других территорий (См.: Вкл. VIII. Рис. 1). Но особенности его географического положения, исторического развития, заселения наложили особый отпечаток на фольклор, этические воззрения его населения¹.

Одной из наиболее распространенных и изученных маргинальных ситуаций являются отношения живых и мертвых, «того» и «этого» света. Как правило (и Куликово поле в этом не исключение), мир мертвых и сами покойники наделяются особыми свойствами, специальной системой социально значимых установлений и данностей. На Куликовом поле это:

- необходимость специальных праздников либо отрезков времени для умерших. Таким праздником считается, например, «Красная горка» (день ап. Марка), завершающая пасхальную неделю и являющаяся как бы оппозицией Пасхе (официальное название праздника –Антипасха). По мнению жителей Куликова поля, «в этот день все мертвые встают из могил, молятся Богу и говорят: ”Наш праздник теперь”».² Кроме того, отмечаемый на Куликовом поле Навскойвторник (в общерусской традиции – Радоница, т. е. вторник Фоминой недели)³ - «для упокойников праздник».⁴ Считается также, что все визиты на кладбище, особенно в поминальные («родительские») дни, должны проходить до обеда – во второй половине дня «мертвые не слышат ничего»;

- охрана кладбищ усопшими. На Куликовом поле покойнику принято в гроб класть «палку», или «смерок», «смерчик»,⁵ потому что «упокойник… дежурный будет да тех пор, пака новый не будит (покойник – И. Б.)… Штобы дежурил, старажил (кладбище – И. Б.)… Придет новый упакойник и сменит ево…», «упокойник должен дежурить, с палкай хадить… А патом – смена… Этот (прежний покойник-«дежурный» - И. Б.) на пастаяннаяжить, а этат (новый покойник – И. Б.) начинает бегать тама… И пащас так…»⁶ Конечно, в этом случае мы встречаемся с ремотивацией, переосмыслением изначального ритуала: палка, которой измеряют рост покойника, должна быть положена в гроб потому, что все предметы, связанные с ним, должны с ним и уйти – дабы не был нанесен вред живым;

- способности мертвых вставать из могил, являться во сне и наяву, приносить какой-либо вред. От этой уверенности рождается система оберегов от подобных явлений: положение камня на могилу, набивание стружками, полученными от изготовления гроба, подушки для гроба (а также их ссыпают в гроб вместо подстилки – иначе покойник «может за ними прийти»),⁷ навязывание полотенца на кресте, перенесение гроба на длинных полотенцах или холстах (чтобы дорога была легкой и широкой), «сидение в ночи» (сидение родных и близких у тела покойного), чтение Псалтыри, окупание могилы (бросание в могилу или в гроб мелких денег, выливание меда), поминовение и задабривание «родителей» (т. е. душ предков) в течение календарного года и т. п.

Из всей системы апотропеев намогильный камень (Вкл. VIII. Рис. 2-3) – самый распространенный и, видимо, наиболее сильный. Существует несколько объяснений обычаю класть на могилу камень. По мнению одних куликовцев, с этим камнем на могилу из дома переносится душа покойного. Другие же считают, что положенный на могиле камень открывает на «том свете» окно: «Эта у них (покойников – И. Б.) акнощитаетца… Не паложуть камень – у них темно будить, в темницебудуть сидеть…».⁸ С этим поверьем связано и другое: «На могилу ”камень кладут – как крышу делают” (т. е. намогильный камень является крышей ”дома” на ”том свете”)».⁹ Существует мнение, что камень преграждает дьяволу «вход» в могилу. Но чаще всего камень кладется на могилу «штобы больше он (покойник – И. Б.) не хадил…», «штобы пакойник не вставал… А так он три дня встает и дамой приходит, родственников навищаит…»¹⁰ Обычно усопшие являются в снах и требуют совершить некие ритуальные действия. Как правило, это необходимые действия, не совершенные во время похоронного обряда. Например: «Вот адной женщине… приснилась: ей (покойнице – И. Б.) не палажили камень… Пришла ана и гаварить: ”Што ж… вы мне камень не палажили?..” Ани насили, палажили… И больше неявлялася…(душа – И. Б.)».¹¹ Или такой рассказ: «Вот аднавопахаранили, а ноги развязать забыли… И вот он снится атцу: ”Пап,гаварить, все ходють, гаварить, гуляють, а я спутаннай… Такраскапавали магилу, аткрывалигроб и развязавали ноги”». Кроме того, на Куликовом поле бытуют рассказы о том, что усопшие приходят во сне и требуют передать «им туда» чулки и т. п. (обычно со следующим покойником). С другой стороны, живые могут влиять на мертвых. По народным поверьям, нельзя резать блины, а только ломать – а то «пакойники на том свете абрежутса». Поминальную кашу надо съедать всю – «а то он там будит кусочки сабирать». Родители умерших детей не имеют права есть яблоки и мед до соответствующего «Спаса» (яблочного или медового) – «а то их детям на том свете яблачка не дадут и меда не дадут». Из всего сказанного мы можем сделать вывод о существовании (в народном сознании) весьма открытого с обеих сторон канала, связующего «тот» и «этот» свет – истинно маргинальной зоны.

В область отношений «того» и «этого» света вмешиваются также представители нечистой силы и их пособники – колдуны и ведьмы. Чаще всего куликовцы встречаются с домовым или дворным, которых они именуют «хозяин» или «он» (налицо табуирование «имени» домового и замена его эвфемизмами). «Хозяин» может расчесывать волосы (обычно, девушке), просто бормотать что-либо (нечленораздельная, нечеловеческая речь). Но чаще всего явление «хозяина» местные жители связывают с несчастьем, с грядущей бедой. Может быть, несколько снижается вредоносность «хозяина», если вовремя спросить его: «К худу или к добру?» Нередки также, по сообщениям жителей Куликова поля, и встречи с неизвестными персонажами, которых называют обобщенно «нечистая» или «они» (вновь присутствуют эвфемизмы). Часто «нечистая» принимает образ огненного колеса, собаки, кошки, поросенка, овцы, знакомого человека и пр., желая напугать человека или завести его подальше от жилых мест. Такими же «забавами» могут заниматься и колдуны.Оборотничество, наведение (и снятие) порчи, ворожба – основные занятия колдунов. Как правило, жители знают (или считают, что знают), кто из соседей колдун (колдунья), недолюбливают их, но боятся их обидеть, опасаясь мести с их стороны. Правда, наиболее решительные поселяне могут и «подковать» (т. е. набить на руки и ноги подковы) колдунью и заставить ее исправить нанесенный вред и т. п.

Как и везде, существуют на Куликовом поле контактные зоны человека и нечистой силы – особые локусы, традиционно пользующиеся дурной славой. Это природно-географические объекты, выделяющиеся на общем природном фоне и в силу этого определяемые в народном воображении как места обитания различной нечисти. К таким локусам относятся выявленные на сегодняшний день Соколья гора у с. Орловки (Вкл. VIII. Рис. 4), карьер у с.Монастырщины (Вкл. VIII. Рис. 5, 6), перекресток дорог в с.Монастырщина (Вкл. IX. Рис. 7), лощина в пос. Шаховском, Гремячий колодец и Блудная лощина ок. пос. Михайловского, т. н. «Ветла» в пос.Грибоедова. На Сокольей горе, у «Ветлы», на перекрестке вМонастырщине, по уверениям местных жителей, происходили собрания колдунов – иначе шабаши. В остальных локусах происходит «разгул» нечисти.

Что же делать обычному человеку при встрече с нечистой силой и колдунами? Какие апотропейные действия совершать? По распространенной христианской традиции, самое действенное средство против них – сотворение креста и упоминание имени Господа. Может также помочь острый железный предмет – нож, топор и т. п. В случае, если таковых нет, подойдет колючее растение, называемое обычно «чертополохом» (укуликовских жителей – «татарник»). Но лучшим апотропейным действом жители Куликова поля считают нецензурную брань: «Кто занимается тьмой - ведьмы,колдугаи, кто врагу служит - он не может переваривать матом. Если ты ему матом скажешь - у него не получиться, што он делает...» (подробнее о взглядах жителей Куликова поля на нечистую силу – см. Приложение 1).

Оппозиция свой/чужой в отношении жителей различных населенных пунктов на Куликовом поле принимает двойственную форму. С одной стороны, существует распространенная повсеместно оппозиция территориальная (своя улица/чужая улица, своя деревня/чужая деревня, деревенские/городские и т. п.). Это проявляется и в топонимах, как правило, местных «прозвищах» населенных пунктов или в микротопонимах (см. Приложение 2). Часто основателями той или иной деревни считаются маргиналы, вышедшие за рамки своей среды, своей социальной страты. Удивительна эта тяга местных жителей к созданию преданий о начале поселений, связанных с ссыльными, пленными, разбойниками!.. Может быть, таким образом до нас донесена память о переселении крестьян (чаще всего – насильственном) на Куликово поле в XVI-XIX вв.

В последние годы данное противостояние дополнилось новыми формами – тульские/московские и идентичной с ней местные жители/дачники, что связано с расширяющимся процессом покупки домов на Куликовом поле столичными жителями. Дело доходит до того, что, например, из тридцати домов какой-либо деревни лишь пять могут принадлежать коренным жителям, а остальные – приезжим. Ситуация осложняется также и тем, что на территории Куликова поля начали селиться беженцы из бывших союзных республик (турки-месхетинцы, таджики, азербайджанцы и др.). По всей видимости, новые маргинальные ситуации сменяют ситуации прежние, от которых остались лишь некоторые следы. К таким остаткам принадлежит, вероятно, камень в долине р. Курцы под названием «Цыганская печь» (Вкл. IX. Рис. 8, 9): «Она похожа как на цыганскую печь… тамцыганья? <кочевали>… Этот камень старинный, ему, может быть, несколько тысяч лет… Топили в нем». Скорее всего, данное предание выводит нас на некий древний уровень маргинальности – объяснение непонятных мегалитов связью с «чужаками». «Цыгане» как раз и отождествляют нечто чужеродное, иное, не такое как «у нас», что является весьма обычным в русской традиции (инородцы, в т. ч. цыгане, часто считались колдунами, кузнецами и т. п.).¹²

Другая форма противостояния свой/чужой весьма любопытна. Несмотря на то, что подавляющее число населения Куликова поля всегда принадлежало к группе русских, здесь выделяется оппозиция русские/«татаре». Трудно сказать, когда она зародилась. Но можно предположить, что данная оппозиция стала результатом особенностей заселения этого региона. Дело в том, что в период золотоордынского ига большая часть Куликова поля попала в непосредственное подчинение к хану. В XIV в. из-за «великой замятни» в Орде население отсюда «потекло» в соседние княжества и постепенно поле стало «Диким». Вторичное освоение этих территорий началось в XVI в. и продолжалось последующие четыреста лет. Достоверно известны несколько групп переселенцев – из новгородской, рязанской, владимирской, ростовской, московской, курской, орловской земель, запорожские казаки (XVI в.), вероятно, из белозерской земли. Зачастую селились они рядом, постепенно земли их перемешивались – получалась эдакая «чересполосица»: куряне между новгородцами, ростовчане рядом с орловчанами. В XVI-XVII вв. заселение Куликова поля сопровождалось жестокими набегами крымских татар, после которых практически все населенные пункты становились пустошами. Это, вероятно, накладывало отпечаток на восприятие всего чужого: если чужой – значит враг, если говорит не как мы – значит враг, если обряды непохожи на наши – значит враг. Оппозиция русские/татары закрепилась, видимо, в XIX в. благодаря отечественным историкам и краеведам. Осознание того, что они живут вблизи места сражения1380 г. (а то и на самом месте битвы), привело к созданию огромного количества преданий и легенд, связанных с Куликовской битвой и ее участниками. Пожалуй, лишь заглохшие деревни не дали нам подобного материала. Нам показали три Красных холма и два Мамаевых кургана, три-четыре места захоронения русских воинов, четыре места расположения Засадного полка, четыре места т. н. «Мамаева клада», несколько мест переправ через реки русских и ордынских войск и т. д., и т. п. Следует добавить, что, наверняка, созданию этого пласта фольклора способствовали воспоминания о крымских набегах.

В оппозиции русские/татары наблюдается интересная картина. Так, жители деревень Татинок и Милославщины считают «татарами» жителей с. Монастырщины. Но жители с. Суханова считают «татарами» именно жителей Милославщины, а жители других деревень – жителей Татинок! То есть мы видим некое размытие понятий о границе различных субкультур. Представления о русско-татарской границе настолько въелись в сознание жителей Куликова поля, что и любая колючка, заполоняющая поля и луга, называется «татарником». А в середине XX в. «татарскими» были названы даже резиновые боты с острыми носами (обычно остроносую обувь называют «турецкой»)!

В заключение отметим, что рассмотренные выше маргинальные ситуации, наверное, не исчерпывают всей полноты вопроса. Остались за рамками статьи внутрисемейные отношения, отношения между поколениями (в частности, вопрос о границах возрастных категорий от детей до стариков), календарная обрядность и т. д. Нами были рассмотрены лишь наиболее яркие моменты, наиболее зримые оппозиции, возможно, присущие народной культуре только Куликова поля. Маргинальное сознание жителей этого региона складывалось на протяжении долгого времени, когда Куликово поле было полем «Диким», южным рубежом Русской земли.

Ссылки:

¹ В данной статье рассматриваются вопросы, связанные с населением, относящим себя к группе русских.

² Бурцев И. Г. Архаические мотивы погребальных обрядов Куликова поля // Куликово поле: вопросы историко-культурного наследия. – Тула, 2000. – С. 270-271. Вероятно, это поверье есть переосмысление посещения Иисусом Христом ада и отпущения грехов всем усопшим, а также переосмысление самого названия «Антипасха» - т. е. то, что напротив Пасхи, праздник наоборот. Как известно, все, что обратно миру живых, наоборот, присуще миру мертвых.

³ Название «Радоница» практически неизвестно жителям Куликова поля (зафиксировано всего одно упоминание).

⁴ Бурцев И. Г. Представления о «том свете» в народной культуре Куликова поля // Н. И. Троицкий и современные исследования историко-культурного наследия Центральной России. История, этнография, искусствоведение. – Тула, 2002. – Т. 2. - С. 235.

⁵ «Смерок» - палка, которой измеряется рост покойного.

⁶ Бурцев И. Г. Представления о «том свете»... – С. 234.

⁷ Там же. – С. 236.

⁸ Там же. – С. 234. Это объяснение связано с перевернутой обрядностью: у нас непрозрачный камень – у покойников прозрачное «окно» (вспомним волшебные сказки с их железными сапогами, железными хлебами и пр.).

⁹ Там же. – С. 235.

¹⁰ Там же. – С. 236. Из всех приведенных объяснений данное и связанное с «окном», - наиболее архаические (вспомним т. н. «заложных» покойников).

¹¹ Там же. – С. 235.

¹² См. напр.: Славянские древности.– М., 1999. - Т. 2. – С. 417; «Чужие» в Полесье // Живая старина. – 2000. - № 3. – С. 9-10.

 

Приложение 1

Нечистая сила

В Себино рассказывают и так: «Што-то мать рассказывала, вродя. Русалку видели на задах. Сидить она, как ни пойми хто. Вроде лицо женское, человечье. Вместо ног хвост. Ребята камнями начали кидать. Попасть не попали. Она там три дня показывалась. Это было лет десять назад».

В Епифани рассказывают: «Домовые есть... я осталась одна жить в квартире. И вот утром встану, выйду в зал. Там постель стояла. Смята постель - и все. Кто сидит? Я поправлю, перекрещу. И опять. Лежу я одно время, читаю книжку ”Жизнь Исуса Христа на земле”. Читаю, читаю... Вдруг - шум. Я думаю: ”Ага, ко мне лезут”. Беру одеялку, накидываю на спину - думаю: ”В окно выпрыгну”. Подумала: ”Хулиганы”. Вдруг - стук. Смотрю — спотыкнулся кто-то. Дверь кухни отворяется — и напрямик ко мне: топ-топ-топ... Я дверь закрыла. А он подходит к двери. Я-то поняла, что не хулиганы <а домовой>, и даже не испугалася. Смотрю - подошел и стоит. И давай ногами: топ-топ... А потом: ”А-бу-бу-бу”. Как мущина, только слов не понять. Тут надо говорить: ”К худу или добру?” А я, дура, не сказала, а давай крестить.”Да воскреснет Бог” и ”Живые помощи” прочитала. Смотрю - зашоркали пошел в зал. Смотрю - захрапел. А я думаю: ”Буду сидеть, читать до первых петухов, до полтретьего. И все ищезнет”. Читала-читала, да уснула. Проснулась - уже утро. Дверь открываю, выхожу. Перекрестила, где он ходил. Постель смята - ничево. На второй день - двенадцать часов, я уже не боюсь ни грамма. Собираюсь. Другую книгу достала, Псалтырь достала. А я взяла - закрыла все дырочки в двери, штоб не прошел. Глупая: а ведь он сквозь любую стену пройдет! А он ногами - я уж не слышала, как подошел - топ-топ-топ. А мне зло взяло. Как я матом саданула, на ”б” по матушке... Как он: ”У-у-у!” И затопал в зал. А они мата не переваривают. Я сижу и сижу. И не слышала, как он заснул. Смотрю - рассветать начало. Утром встаю, открываю дверь. Думаю: ”Господи, Исусе Христе! Што там такое?..” Он сдвинул мне дорожки все, ковер скинул на пол, постель перевернул... И прикончил ходить, как обговорила матом... Кто занимается тьмой - ведьмы, колдугаи, кто врагу служит - он не может переваривать матом. Если ты ему матом скажешь - у него не получиться, што он делает... Домовой может показаться... Они здоровые или маленькие... Часто наваливаются и душат...»

В Даниловке рассказывают: «Папа купил здесь избу… И мы перешли сюда жить… Ляжем спать – у нас занавески узлами завязаны, рамывытаскавали, на задах ставили… Што ж такое – все у нас размах, размах?.. А я жила на той деревне… А я ушла аттеда – сваво хазяинане пазвала… А тут он нас мучил столька времени… Тут бабушка аднажила… Я пашла к ней, гаварю, мол, так и так. Ана мне гаварит: ”Бери соли и хлебушка, иди в энту избу, пазави сваво хазяина, да трех раз”.Пашли мы: ”Хазяин мой, пайдем са мной”, - да трех раз. И сюда пришла: ”Хазяин мой, пришли дамой. Люби мене и маю скатинку”. Больше не стал он безабразить».

В Ивановке считают, что «хозяин (домовой – И. Б.) не вредит, подчас предсказывает, как жить: поменьше спать, а побольше работать».

В Ростове рассказывают: «Привидения были… Вот ты, например, лежишь, че-нибуть или шуршать начнет, или разгаваривать начнет… Эта хазяин дома назывался...»

В Ростове рассказывают и так: «Вот я лежу… Лежу… А у меня воласбыл… Эта давно была… Эта я еще в рот не брала… Лежу… У меня воласбыл – каса да паясницы. И он (домовой – И. Б.) меня расчесываит… А я слышу – кто-тадверью хлопнул, и все. А я на правам баку на койке лежу, к стенке… Он мне падходит и расчесывает. Да. А и гаварит: ”Пайдешь за меня замуж?” Вот што он мне рассказал. Я: ”Пашел ты нах…!” Во!.. И все, и ушел… А его нельзя, наверно (перекрестить – И. Б.). Эта дварной был… Эта к нещастью была… Када дварной пакажетса– эта к нещастью…

В Филипповке рассказывают: «Дамавых нету… А вот хазяин есть!.. Ни добрый, ни злой – придвещаит и все… Не ва сне, а видишь… Всякаявляитса… Машка Рудкина была окол сарая, с мужем… И анааглянулась – стаит на пароге.Ана гаварит: ”Лешь! Ты видишь што-нибуть? На крылечке?” ”Вижу. Мущина стаит”. И тада он павернулся,апять он вышел, а дверь закрыта все… Апять вашел в дом… Патомслучитса ничево не случилась… А напугали ее… Телка у нее, не то атжары, не то што – растянулась калелая… ”Все! Падохла!.. О-хо-хо-хо!”Ани ну трепать ее, ана встала и пашла…»

В Филипповке рассказывают: «Днем легла спать. И вот лежу, сплю… И вот мене удар сюда (в челюсть – И. Б.). Как воздух, сплаченай воздух. И как наварожденова ребенка кулачок. Я ат этава удара праснулась.Што эта такое? Ну и неабращаю внимания на эта ни на што, ни в чевоне верю… И апять уснула. И выспалась сколька нада. Праснулась.Штой-та мне эта места больна. Што такое? Падашла к зеркалу. На этамместе синяк. Ну, теперь я вспомнила эта все… Ну, вышла, стала там женщинам гаварить… Таким вот – матерьям. Ну, мне ани што сказали: ”Или же ты на ево место легла, он тя невзлюбил. Иль же тыразайдешься с женихом, за каторава хатела замуж выхадить”. Вот так я и разашлась».

В Ростове рассказывают: «Вася Парахин… Ну зачем он папал в Дворики, сидит вот на етой, на железнай дароге, и гармошка с ним, и все ноги забузовал?.. Он вышел из дома, как он сам расказавал… А жил в Багавленке… И вышел из дома, падъежжаит машина: ”Паедим с нами!” На машину, сел и паехал… И ачутилси, рассветала, он сидит сгармошкай и ноги избузованы… Вот зачем? Он и сам не помнит…»

В Филипповке рассказывают: «Вроде ана шла, па деревне, какабычна, в Святки… Значить, даганяит ее парень… И теперь, игаварить: ”Ну, пайдём, гаварить, вместе”. Ана гаварить: ”Пайдём”. Ну,пашли… Идут-идут, идут-идут… Вот… И ана ничево не замечае… В тусторану, в лащину (очень далеко – И. Б.)… Ана гаварит: ”Ой, ГоспадиИсусе Христе! Штой-та мы так долга идем-та?!” И он как захахочить!.. Хватилась – и все исщезла. И ана пришла на аганьки…»

 

Колдуны

В Ивановке поведали: «Колдунья у мене суседка была... <Меня> замуж отдавали. Мать крестная садится на помело, а она <колдунья рядом> стоит. Она <крестная мать говорит колдунье>: ”Смотри!” Между ног помело зажимает и разметает дорогу молодым... Умирала долго <колдунья> - не умерла. Значить, ее никто не взял. Она отдавала всем, што у нее есть в руках: ”Нате, возьмитя”. Никто у ей не взял. Ее в больницу свезли. Она все-все там всем давала. Никто не брал. Подходит молодая девушка. Она <девушка>: ”Ну, давай мне,чево ты всем даешь”. <Колдунья>: ”А ты молода”. Ей сама не отдала.Штобы вылетело от ей <душа>, надо было потолок разбирать. Ноэтово никто делать не стал, ее просто отравили».

 В Шаховском рассказывают, что «раньше колдуньи были, катались на ребятах молодых… хватанут так, что они везут на горбу… Племянник у меня, щас в Москве живет, говорит: ”Шел, шел, через речку стал переходить, и, говорить, прям как кто-то на плечи сел, ну, я думаю: я тебе щас искупаю. А сам чуствую, што на мне сидит человек… щас я с тобой справлюсь, щас я тебя утоплю… И тащил тожа… аж мурашки… Вылез, отошел – никого нету”». «Многие жаловались… У нас,бывалоча, пайдут ребята – братья тагда хадили на улицу в старину, сюда в лошинку вот зайдуть, скажуть: ”Идем – какая-та калесо сзадикoтится, какая-та агнянная. Мы как дадим на бугор – и летим да дома без аглядки!..” Ну, а тут…гаварили на какую-та старенькаю, старушкакадай-та знала чевой-та… И всегда этай лашшины баялись… Там былоабязательна кто-нить да напугаить… Или кошка летить за нами,сабака выскачить…»

 В Сабурове рассказывают: «Калдуньи, калдуны жили… и щас вот тут живут… Вот у меня муж… принесла адна (колдунья – И. Б.), ана щасжива, табаку, он не прасил у нее ничево… такой табак растеть… А я дома убираюся… А слышу – он с кем-то разговарить… И всходить (муж – И. Б.) и несеть этот табак. А я гаварю: ”Ктой-то тебе дал ево?” ”Да Надька Крючкова”. А я гаварю: ”Зачем ты взял-та? Вродя на яе всюдарогу валили: калдунья”. Да ана (колдунья – И. Б.) и пашла ключ ксаседке, к Плющевой-то… И вот он умер (муж – И. Б.), и саседка… Ездила я к бабуле, все ей рассказывала, ана гаварить: ”Если на ее думаете, вот вы ща приедетя – ана далжна приттить”… Мы приехали от нее, а шофер ездил с нами… Он мне и гаварить: ”Надоть угоститьМишку-та (шофера – И. Б. )”. Ну, я собрала все – и ани уехали. А явыхажу – а ана с им (шофером Михаилом – И. Б.) разговариваеть. Аникаво не было, никаво – а ана (колдунья – И. Б.) была. А я ейгаварю: ”Ты чево, тебе, разажгло штоль иль чо?..” И вот он (муж – И. Б.) помер и саседка памерла…»

 В Пятиловке рассказывают: «Калдуны были, пачему же нет?.. Ани были скрыты, их явна не знали… И сабакай абарачивались, и кошкамихадили… Зло причиняли, а как же не причинивать?.. Им вместа шутакэта была… Крестный рассказывал, хадил к невесте… Гаварить, идетьсабака, ходить и ходить за ним… Прыг яму на спину сзади… Онулавчился, паймал ей лапы, гаварить: ”Щас я те лапки-та абрежу!” - да за ножиком палез. А ана челавеческим голасом: ”Михаил, касатик, не трогай меня! Манька я… В любое время захади – пьяным напаю,толька не гавари никаму…” Вот бывало, задумаить загулять пайти, к ней пайдеть, папьеть…»

 В Богоявленке рассказывают, что «тада много была калдунов… Идешь вроде, ничево, и вдруг хрюкает – бежит за табой парасенакмаленькай… в двенадцать часов… Жил раньше дедушка, и вот он што-та знал… хто ему навредит – о-о-о!»

 В Ростове рассказывают: «Были калдуны… У нас вон рядам, вотШорникава эта… Ее мать… калдунья была первай степени… Если, например, чево-нибуть не так сказал, че-нить асерчает, абязательнабудешь балеть… Ана аднаму-тасделала, расказавал, три ночи не спал,бесилси… Пашла сама хазяйка, на ее наругалась, значить, и анаатказывалась… Чекой како-та тут… Канюшня была, павозак многа…Ана чеку вытащила, чекой чевой-та сделала, атваражила… Эта у меня дядя был, атцов брат, и вот у нево все было, он варавал лашадей, ананакалдавала чевой-та ево жане… И вот он берет ружье, приходит, анана печке лежала, как в паталок стебанул – сразу все атгаварила. Прям пришла и все атгаварила безавсякава… И вот када ана умирала, никак не умрет, дому-та спакоя не дает, всей семье… А ее вынесли в чулан,адну палажили там… Вот ана завет, завет, к ней никто не падходит – знают, што ана калдунья-та… А падайтить – ана канешнапередавать будет, и балеть патом будешь… Ну, выламали три даски с паталка, иана умярла… А иначе не умрет никак… Если не передаст ана свае знание никаму, то ана не умрет, мучиетса… Бывало, што передавали… Сильна вредили… Если не атгаварить, то умрет (человек, которого сглазили – И. Б.)… Ана же атгаварит…», «тагда прикалдавала-та всем… А как жа… дажа… ана лошадью абратилася, ее падкавали-та… Ноги… Руки и ноги в падковах… Ана грамыхаит, на печке лежит, падковамиграмыхаить… Ана эта… и баранам (обращалась – И. Б.)… Да, и баранхадил, и лошадь…». «В трубу, гаварять, дажа летали раньше».

 

Контактные зоны

 В Монастырщине рассказывают, что недалеко от села есть карьер на левом берегу р. Непрядвы, в котором, «если пападешь туда ночью,можна блуждать да первых петухов и не выйдешь… И был случай смущиной, што он шел сМызовки ночью и папал в аврах и да утра там блуждал».

 В Донских Озерках рассказывают: «Раньше на Сокольей горе колдуны собирались… какой-то у них день был… У них слет был, а што они там… они свое делали… Передают, што есть еще колдуны».

 В Ростове рассказывают: «Ани (сосед и отец информатора – И. Б.)паехали, павезли муку малоть, зимой на санях. Пагрузили, приехали, в очередь стали, смалатили, ну, и паездка на мельницу – эта грандиозная пьянка. Уже никто атэтава не атказывался и все знали. Ани с дедом (соседом – И. Б.) паддали на этай мельнице и паехали. Ведет кто-та лошадь у нево (отца – И. Б.), зимой: ”Лошадь вижу,гаварит, идет не туда, и не свернуть никуда, кто-та ее ведет”. И аназавела их, эта лошадь, в адно место, в буерак, и астанавилась. Началась пурга. Атец был маладой, лет сорак, может, пабольше. Деду было лет шестьдесят. Паслабше и на водку был, на самагонкупаслабше. И он как в сани прилег к мешку, и начал засыпать. А атец – мешки из саней, метрав десять атнесет, весь разгрузит сани и с десяти метров апять на сани. И вот всю ночь он, пака пурга мела, туда-сюдахадил. А кагда уж утром рассветало, он аглянулся – у нево галавапратрезвела, он сразу апределился, где он стаит-та. А у нас есть такое место, ”Блудная лащина” называетса. Вот в эту лащину нечистая всехи заводит всегда. Туда пападешь, если растеряешься, сникнешь, то можешь там и астатса. Так вот дед-та там ночьпраспал, приехал и через два дня и умер».

 В Ростове рассказывают также: «Есть Гремячий калодец… Там страсти всякие праисхадили… Там што-та с гары катилась… калесо… женщины в белам спускаютса… Нечистае место…»

Приложение 2

Населенные пункты, основанные маргиналами

Журишк

По сообщению информанта, «за провинение сюда выселяли изСебина. Вроде, журились - не хотели сюда идти. Давно это было, еще до революции».

Исаковские выселки

По сообщению информанта, ранее деревня называлась «Шутовка» в честь первого поселенца, которого дразнили «Шутом»: «Мужика дразнили: Шут, Шут. И он первый переселился <из Исаковки>, и потому Шутовкой назвали».

Никитское

Информанты сообщают, что «раньше людей ссылали сюда… как в Сибирь ссылали сюда… здесь не было селения… Раньше пустошь была,адни леса… А патом паселили цыган и армян… Никитское – эта самое старое поселение… Воловодаже позже появилось…»

Монастырщина

По одной из версий, название села происходит от «Монастырева... жил в Москве и ссылал сюда неугодных людей».

Себино

По сообщению информанта, название Себино происходит «от ссыльных, которых сюда ссылали помещики».

Тужиловка (Восход)

Есть версия, что крестьяне деревни были выселены сюда из Тамбовской области и очень тужили по своей родине – отсюда и произошло название.

Яковлевка

Рядом с д. Яковлевкой не так давно была д. Выселки. В эти Выселки «сгоняли тех, кто на руку нечист», кто замечен в воровстве. Там были плохие условия для жизни: не было воды, неплодородная земля: «Чернозема мало, камня много, земля – как щебенка, урожая не давала».

Воскресенское

По сообщению информатора из Заборовки, село «раньше называлосьТатищево… Тать – это разбойник… Татищево – значит деревня разбойничья».

Рыхотка (Плохoвка – мест.)

По сообщению информантов, название Плохoвка считается «прозвищем» деревни. Другой информант сообщает, что названиеПлoховка произошло оттого, что в округе вся земля изрыта, «плохое место».

Запхаевка (часть п. Михайловского)

По сообщению информатора, «это какой-та памещик праиграл сваю деревню, а хто выиграл, привез сюда их (крестьян – И. Б.), на бугор – живите тут. Запхнул их в Запхаевку и назвал Запхаевкой».

Населенные пункты, связанные с чужаками

«Татаре»

По сообщению информанта, название д. Казановка происходит от р. Казанки, название которой, в свою очередь, происходит «от татаро-монголов, от казана».

В Татинках и Милославщине рассказывают, что «после <Куликовской> битвы остались пленные <татары> в Монастырщине. Монастырские ни с кем не смешивались, их зовут татаре. В Ивановкеотмечают: «Все монастырские (жителиМонастырщины – И. Б.) – колдуны-пожарники, если поругаются (с кем-либо – И. Б.) – то поджигают» (наводят порчу – И. Б.).

По мнению жителей с. Суханова, «не было деревень, была одна Судакова. Была еще или Милославщина, или Монастырщина. И был Городок около речки – от Судакова километра два. Там, как старики рассказывали, богатыри сходились на бой. Во время татар, почемумилославских зовут татарами».

Некоторые жители окрестных деревень считают, что «в Татинкахтатары живут. Длинные одежды. Обряд татарский. Говорят – не поймешь что, говор другой».

Себин. Одна из версий происхождения названия: «Себино — от татарского князя Сабина. Ему Дмитрий Донской дал вотчину».

В Никитском рассказывают, что в Лопуховке (часть с. Никитского) «люди татарского происхождения… У них праздники свои козырные… По преданию там смешанная кровь с татарами, и там жители были коренастые, маленькие…»

Филипповка. Рассказывают, что происхождение деревни связано с татарами.

В Ростове считают, что жители Малевки – потомки татар, а само село возникло сразу после Куликовской битвы.

«Чужаки»

Прилипки

Говорят, что «Прилипки – чуваши или мордовы. ”Бывасечко”, ”Быванечко”, - говорят, говор другой. Их привезли, когда строили мельницу – мастеровые были привезены сюда».

Еще в 50-е гг. XX в. существовала разница в говоре между с. Ростовоми д. Рыльской, находящихся на разных берегах Непрядвы друг напротив друга: «Горну’шка» (Ростово) и «печу’рка» (Рыльское) – часть печи, «сажа» (Ростово) и «сыпуха» (Рыльское) - сажа. В Рыльском говорили [г], а в Ростово – [гх]. В Рыльском произносили «при’дить», «вы’йдить», «Танькя», «Манькя», «Ванькя», а в Ростове такого не было.

Орловка (Троицкое)

По преданию, многие крестьяне села переселились сюда из Владимирской губернии.

Черемухово

По рассказам, первые поселенцы здесь были выходцами из Ярославской губернии («окают»).

Чудневка (часть п. Михайловского)

Деревня так названа потому, что «аткуда-то высельцы выселили», «Ани чудные какие-то, гаварят не так…»