К проблеме противостояния «старой» буржуазной и «новой» советской интеллигенции в 1920-е годы

В. М. Кузьмина (Курск)

К ПРОБЛЕМЕ ПРОТИВОСТОЯНИЯ «СТАРОЙ» БУРЖУАЗНОЙ И «НОВОЙ» СОВЕТСКОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ В 1920–е годы

Поскольку молодая Советская республика еще не имела кадров для работы в русле культурного строительства, то опорой в этом деле на первом этапе должны были стать представители «буржуазной» интеллигенции. Еще 29 октября 1917 г. прозвучало воззвание Совета Народных Комиссаров «К интеллигенции России» с призывом принять участие в строительстве нового общества. «Мы верим, – говорилось в воззвании, – что дружные усилия трудового народа и честной просвещенной интеллигенции выведут страну из мучительного кризиса». Но условия, в которых необходимо было проводить культурное строительство, были очень трудными: это голод, разруха, начало гражданской, братоубийственной войны; это мятежи и крестьянские восстания; это начало красного и белого террора. Именно в этих условиях интеллигенции предстояло сделать выбор: поддержать всю политику Советской власти или только частичные мероприятия в области культурного строительства; отказаться от какого-либо сотрудничества, открыто противодействовать мероприятиям большевиков или эмигрировать на запад.

Борясь за создание социалистической культуры, партия руководствовалась указанием В. И. Ленина: «Не выдумка новой пролетарской культуры, а развитие лучших образцов, традиций, результатов существующей культуры с точки зрения миросозерцания марксизма и условий жизни и борьбы пролетариата в эпоху его диктатуры».1 Таким образом, Ленин обосновал необходимость привлечения старой интеллигенции к строительству новой, социалистиче-ской культуры. Несмотря на то, что сотрудничество с Советской властью в области культуры провозгласили виднейшие писатели, художники, театральные деятели, новая власть нуждалась в аппарате управления культурно–просветительской деятельности интеллигенции.

Выполняя постановления РКП(б), представители интеллигенции «старой школы», чтобы найти другие пути просвещения крестьянства (как малограмотного и безграмотного слоя населения), стали создавать в селах театры и кружки. В результате их работы театр начал пользоваться успехом у сельского жителя. Это было связано с тем, что для крестьян драматиче-ский театр был новинкой культурной жизни, к тому же они сами принимали непосредственное участие в постановке спектаклей. В результате совместной работы общение актеров и зрителей было очень тесным, поскольку в деревнях не было сцены, и зрители являлись как бы активными участниками всего происходящего. Возросший интерес к театру привел к необхо-димости созыва губернского съезда по вопросам о рабоче-крестьянском театре. Как сообщила газета «Волна», 12–13 апреля 1919 г. в Курске открылся такой съезд. Прибыло свыше шестидесяти делегатов, представлявших театральных деятелей всей губернии. В основном они говорили о недостатках – об отсутствии помещений для постановок, оборудования для освещения, о нехватке красок для грима и оформления декораций, о бедности репертуара.2 Делегатами съезда являлись представители творческой интеллигенции, как городской, так и сельской, которые помогали Советской власти реализо- вывать культурно–просветительскую политику на местах.

Большую роль в культурном просвещении рабочих и крестьян играл комсомол как ближайший помощник партии. Трудно назвать те мероприятия, в которых не участвовали бы юноши и девушки, объединенные в союз молодежи. Они были активными участниками не только налоговых и посевных кампаний, их можно было видеть среди избачей и культармейцев, ликвидаторов неграмотности, организаторов и руководителей кружков, драмкружков и т. д. В связи с этим проведение губернского съезда не осталось без внимания со стороны комсомольской молодежи. Решено было провести заседание губернского комитета рабоче–крестьянского союза молодежи. Об этом заседании сообщает газета «Волна» от 24 мая 1919 г.3 Заслушав все доклады, губком постановил «усилить агитацию в деревне, преобразовав деревенские культурно–просветительные кружки молодежи в организации союза; усилить в организациях интенсивность работы культурно–просветительского и политического кружков, избегая чрезмерного увлечения танцами».4 Необходимость усиления партийной агитации была вызвана тем, что организаторами и руководителями кружков, драмкружков, клубов были представители интеллигенции, которые могли навязать неграмотным крестьянам свою «буржуазную идеологию».5 Но отобрать инициативу у деятелей культуры и искусства по организации драмкружков рабоче-крестьян-ской молодежи в полной мере не удалось.

«Буржуазные» деятели искусств смогли обучать простых крестьян музыке, игре в драмкружках, декламированию. Наладить хороший контакт с населением им помогли их знания, высокий уровень культуры, опыт работы и желание трудиться ради культурного просвещения крестьянских масс. Артисты, музыканты шли в деревни и села работать простыми организаторами кружков, работали в избах–читальнях, и все это делали не только по велению партии, но и по зову души. Н. Бердяев назвал это «ощущением вины интеллигенции перед народом»,6 в результате которого они искупали свою вину всеми доступными для нее средствами. Так, например, Ястребовский драмкружок (Ст. Оскол, 1917), драмкружок «Объединение» (с. Ново–Деревенское Льговского уезда, 1918), театральный кружок в с. Становом (Тимский уезд, 1919) возглавлялся представителями творческой интеллигенции, и, несмотря на то, что цена на билеты колебалась от десяти до ста рублей, «театры приносили доход, и граждане интересовались спектаклями». Для сравнения: Тимский драмкружок (1919),Солнцевский драмкружок (март 1919), Казацкий (сл. Казацкая, февраль 1918), Шустовский драмкружок (Шустовкое почтовое отделение Льговского уезда, декабрь 1918) были организованы крестьянами и красноармейцами (цены на билеты колебались от пятидесяти до ста рублей), «театры никаких результатов не приносили и были ущербными».7

Работая среди сельских жителей, представители творческой элиты становились свидетелями антисоветских выступлений крестьян и левых эсеров в 1918 г. в Льговском уезде, крупных вооруженных восстаний в 1919 г. в Дмитриевском уезде и акций протеста против ужесточения политики «военного коммунизма».8 «Буржуазные» деятели культуры наглядно видели, что у крестьян также стояла проблема выбора, только средства ее решения были очень жестокими. Все это сближало интеллигенцию и крестьянство, поскольку именно у образованных и культурных людей крестьяне искали ответы на многие сложные жизненные вопросы.

Уже VIII съезд партии (1919) в самый разгар гражданской войны наметил широкую программу работы по выдвижению работников на узловые участки управления молодой Советской республикой.9 Быстро растущие потребности в кадрах диктовали необходимость создания системы подготовки и распределения кадров в плановом порядке. Постановкой и решением этой проблемы занимались на IX (1920) и Х съездах партии (1921). Для решения этих задач при каждом отделе искусств при Наркомпросе с конца 1918 г. (а в Курской губернии – с 1919 и 1920 гг.) стали создаваться секции: театральная, музыкальная, изобразительная, литературная. В компетенцию работников данных секций входили не только сбор количественных данных о культпросветучреждениях губернии, но и руководство процессом становления кадров творческой интеллигенции через приглашение профессиональных работников культуры из Москвы, или, наоборот, отправка своих кадров для обучения в Москву.

Период «военного коммунизма» закончился, и необходимо было изменять всю предшествующую кадровую политику. Не подлежит сомнению, что между политикой и деятельностью кадров существует тесная взаимосвязь. Успех политики, партийного, государственного руководства в решающей мере зависит от того, кто и как их осуществляет. Партия начала осознавать, что наряду с использованием специалистов так называемой буржуазной школы необходимо более активно создавать новую советскую интеллигенцию.

В деятельности музыкантов ярко проявили себя формы работы, через которые можно было просвещать народ в плане музыкальной культуры. Это, в первую очередь, участие в 1920–м г. в лекциях–концертах, проводимых Курским губернским отделением рабоче–крестьянской инспекции. Программа была составлена таким образом, что после докладов и сообщений собравшиеся «слушали игру на рояле, декламации (часто на злобу дня), романсы, малороссийские песни и танцы».10 Музыканты также выступали не только на митингах и лекциях, но и в городском саду. Летом играл духовой оркестр с репертуаром, составленным из произведений Ф. Зуппе, И. Штрауса, Э. Вальдтейфеля, Ж. Оффенбаха, а также играл малый симфонический оркестр «салонного состава», исполнявший попурри из опер, увертюры К. Вебера и Д. Россини.11

Особенностью музыкальной жизни курского края являлось то, что сюда из столичных городов приезжали музыканты с высоким уровнем общей культуры и образования, имевшие глубокие интеллигентские корни в своем роду.

Так, в 1920 г. в Курск приехал М. М. Амотняк, знаменитый дирижер, проработавший более двадцати лет в Мариинском театре Петербурга. В Курске он организовал симфонический оркестр, чьи концерты стали долгожданным событием для населения. Благодаря таланту М. М. Амотняка и его умению работать с людьми, за короткое время удалось поставить «Лебединое озеро» и «Итальянское каприччио» П. И. Чайковского, си–минорную симфонию Ф. Шуберта, «Ночь на Лысой горе» М. П. Мусоргского, «Арагонскую охоту» М. И. Глинки.12

Особое место в истории Курского края занимает энтузиаст вокального просветительства Г. Л. Болычевцев, основавший в селе Теребуж Щигровского района музыкальную коммуну. Сам Г. Л. Болычевцевпроисходил из дворянской московской семьи, закончил Московскую консерваторию и в 1920–м г. был назначен инструктором музыкального образования Наркомпроса в Щигровском уезде Курской губернии. Его помощниками в деле музыкального просветительства были С. Я. Половников (будущий солист оркестра Большого театра), М. В. Хвостов (впоследствии преподаватель Ленинградской консерватории), и сестра Г. Л.Болычевцева – Ольга Леонидовна (известная к тому времени драматическая актриса). В Нижне–Теребужской школе, открытой им 9 апреля 1920 г., работал сам Г. Л. Болычевцев, его мать, брат, сестра. Музыканты с учениками постоянно участвовали во всех мероприятиях, совершали выезды в соседние деревни, выпускали «Ежедневную стенную газету» в пятидесяти экземплярах для рассылки по деревням волости, занялись ремонтом и изготовлением музыкальных инструментов.13

Не менее самоотверженно, с полной отдачей, музыкальная интеллигенция трудилась в двадцати пяти музыкальных кружках (количество которых возросло в три с половиной раза к 1921 г. по сравнению с 1920–м), в двадцати трех оркестрах, в которых работало 259 культпросветработников, и в тридцати девяти хорах, где в 1921 г. творили 303 артиста и музыканта.

 Так же восторженно, как и большинством театральной и музыкальной интеллигенции, революционные события были встречены курскими поэтами и прозаиками. Несмотря на тяжелое экономическое и общественно–политическое положение губернии в годы гражданской войны, периодическая печать в Курске была буквально переполнена стихотворениями, передающими радостное ощущение уверенности в будущем. Это, к примеру, стихотворения Г. Сучкова «Песня коммунаров», И. Либакова «Из песен о свободе», Г. Ямского «Типография».14

Надо сказать, что писателям–курянам старшего поколения (Л. Г. Чемисову, В. Е. Иванилову, П. М. Карпову) трудно было найти то «слово», которое отвечало бы требованиям послеоктябрьской жизни. Но они не замкнулись, не отдалились от тех событий, которые происходили вокруг них. Они пошли не столько по пути принятия мероприятий Советской власти в области культурного строительства, сколько по пути участия в воспитании и создании новой советской интеллигенции. Они принимали активное участие в создании в 1920–м г. С. Валлат кружка литераторов. Первые собрания прошли на квартире Валлат в д. № 8 по ул. Мирной. Назывался кружок «Курский союз поэтов».15 На собрания приходили студенты Елена Благинина, Георгий Рейхберг, Евгения Станиславская, а также преподаватели Курского института народного образования Илья Павлович Плотников, Павел Леонидович Загоровский, учителя курских школ: Эмилия Ильинична Черномордик, Василий Иванович Попов, Николай Николаевич Холодов. Участвовал во встречах и уже состоявшийся к тому времени поэт Валериан Бородаевский.

Надо сказать, многие материалы Курского союза поэтов были сохранены его членами – Е. Стани-славской и особенно Г. Рейхбергом. Воспоминания о далекой юности написала Е. А. Благинина. Некоторые сведения сохранились в Государственном архиве Курской области, были опубликованы в периодиче-ских изданиях.

Участвовали в союзе литераторы старшего поколения, писавшие еще до революции – Н. Васильковская, О. Мартенс, Н. Холодов и другие.16

Творчество этих курских поэтов было обращено к современности: революция, гражданская война, голод, разруха. Иное следует сказать о Елене Благининой. Она не пыталась изображать событий революции, но, тем не менее, простота и ясность ее стихотворений, раскрывающих образы природы, мир детства, сделали ее известной детской поэтессой уже в 1930–е г.

 «Курский союз поэтов» сохранил и продолжил традиции, заложенные представителями дореволюционной творческой интеллигенции.

Революция изменила место и значение живописи, так как именно с самого начала послереволюционного периода искусству отводилась прагматическая роль, в основе которой был классовый, а не художественный подход.17 Изоотдел Наркомпроса пытался опереться на наиболее революционно настроенную часть художников, стремился активизировать жизнь искусства путем проведения конкурсов и выставок. Весной и летом 1918 г.изоотдел осуществил ряд мероприятий по перестройке системы художественного обучения. В своей деятельности отдел исходил из того, что социалистическая революция дала максимальные возможности для расцвета искусства, что успехи искусства в новой России могут быть достигнуты с привлечением к творческой работе самых широких народных масс. Развитие пролетарского сценического искусства в Курской губернии дало толчок движению художников–оформителей.

А. А. Дейнека с 1918 по 1920 г. руководил секцией изобразительных искусств в Губнаробразе, оформлял агитпоезда и театральные постановки, писал плакаты для «Окон РОСТа» и, по его собственным воспоминаниям, «насаждал на курских ухабах яркий кубизм».18

В январе 1923 г. по инициативе ЦК ВКП(б) было создано Главное управление по делам литературы и издательств (Главлит). Подобные управления были организованы и в губернских центрах. При них действовали репертуарные советы, рассматривавшие предполагаемые к постановке пьесы, а также установилась практика присутствия на всех зрелищных мероприятиях цензоров, которые следили, чтобы не было никаких отклонений от утвержденной программы. Репертуар театров вскоре стал меняться самым коренным образом. 1923 – 1925 гг. стали для коллектива Курского драмтеатра знаменательны тем, что его творчество все более приближалось к интересам зрителя и было обращено к пьесам на современные темы. Это было новое явление в жизни губернского коллектива. Трудно судить сегодня, насколько оно отвечало художественному вкусу самих актеров и режиссера, но то, что оно соответствовало партийным решениям, в частности, резолюции XII съезда РКП(б), не вызывает сомнения. В своей резолюции съезд записал: «Необходимо поставить в практической форме во-прос об использовании театра для систематической пропаганды идей борьбы за коммунизм. В этих целях необходимо, привлекая соответствующие силы как в центре, так и на местах, усилить работу по созданию и подбору соответствующего репертуара, используя при этом, в первую очередь, героические моменты борьбы рабочего класса».19

«ЦК не стал бы говорить о театре, – отметил в докладе на совещании А. В. Луначарский, – если бы театр так сильно не вырос и не стал бы играть заметную культурную роль».20 Было созвано партийное совещание по вопросам театра при Агитпропотделе ЦК ВКП(б). Особо значительным представляются две идеи, высказанные на совещании. Одна из них – «Основной критерий оценки работы театров… это критерий социально–политической значимости» – новой в прямом смысле слова не является. Она давно уже была взята на вооружение, но столь ясно и определенно, тем более в официальном документе, формулировалась впервые. «Было бы неправильным, – указывалось в резолюции, – рассматривать театр лишь как орудие примитивной агитации со сцены. Агитационно–пропагандистская роль должна выполняться театром его специфическими средствами в более многообразных и сложных формах, чем простая агитация».21

Вторая идея была действительно нова и касалась важного вопроса об отношении к театрам старым и театрам новым. В решении этой проблемы теперь наметился существенный сдвиг. От политики «охранительно–экспериментальной», как назвал ее заведующий Агитпропотделом ЦК ВКП(б) В. Г. Кнорин, т. е. политики, направленной в первую очередь на сбережение ценностей прошлого, предстояло перейти к политике «социалистически–экспериментальной», имеющей целью всемерно содействовать развитию театров, возникших в послеоктябрьские годы. Отношение к театрам старого наследия оставалось неизменным: они ни в чем не ущемлялись. К театрам новым внимание должно было усилиться. Отсюда и вытекал ряд требований, зафиксированных в резолюции «Организационные вопросы работы в области театра», – переход всего театрального дела в ведение Наркомпросов республик, создание при Наркомпросах специальных центров по руководству сферой сценического искусства, пересмотр системы субсидирования, налоговой политики и т. д.22

Новая экономическая политика и отказ государства от финансирования культуры привели к ликвидации тех учреждений, в которых могли найти себе работу и занятие деятели музыкального искусства. В этих стесненных материальных условиях они шли на любое сотрудничество с новой властью – учителями в школы, руководителями кружков в клубы, избы–читальни, соглашались на разовое участие в концертах. Это формировало новую психологию подчинения и соглашательства, ибо другой тип поведения мог привести к уничтожению. Именно в эти годы система наращивала свои методы вмешательства в творческую деятельность музыкальной интеллигенции. Но, вопреки всем этим процессам, музыкальная интеллигенция Курского края стремилась сохранить все самое лучшее в традиции музыкальной культуры своего народа.

Все более значительную роль с начала 1920–х гг. в культурной жизни Курского края начала играть литература. Успехи в восстановлении народного хозяйства, широкая политико–воспитательная работа партии среди художественной интеллигенции привели к существенным изменениям во взглядах курских писателей и в их творчестве. В это же время в литературу вливались и новые молодые силы.

Журнал «Народное просвещение» за 1922 г. сообщил, что литераторы поставили для себя следующие задачи: с одной стороны – объединить вокруг себя все литературные силы не только города, но и всей губернии, дать им возможность взаимного общения и внутренней работы, а для молодых и неопытных – работать и учиться в Литературной студии. С другой стороны – знакомить местную публику путем устройства лекций, вечеров, собеседований, диспутов, поднять интерес к литературе и поэзии вообще. К 1922 г. в союз входило около пятидесяти человек, часть из них работала в кружках уезда.23

 Молодых курских поэтов интересовало не только собственное творчество, но и то новое, что происходило в литературном процессе страны. 16 января 1922 г. в литературной студии с докладом о современной литературе выступила Рита Райт–Ковалева (Черномордик), ставшая позднее известной в стране переводчицей. Уроженка Курска, Рита Яковлева хорошо знала В. Маяковского и Лилию Брик и, естественно, много рассказывала о жизни и творчестве поэта. А 13 февраля 1922 г. на вечере в клубе Курского отделения Всерабиса выступали курские поэтессы. Зал был переполнен, зрителям особенно понравились стихи Елены Благининой и актрисы Наталии Белевцевой. 27 марта того же года Юрий Богатогорский выступал с докладом «Имажинизм и имажинисты». Вечер превратился в диспут о поэзии, в котором приняли участие зрители. Всего за годы существования Курского союза поэтов с 1920 по 1922 гг. было проведено двенадцать вечеров поэзии, причем, некоторые из них были театрализованными. Намечалось рождение «Манифеста трех»: Богатогорского, Еськова, Загоровского. В нем они попытались оценить современное состояние поэзии и выразить свое отношение к ней. В частности, они писали о сильной тяге к реализму, о том, что «поэзия спустится со снеговых вершин к жизни». Манифест был обнародован в союзе и получил одобрение большинства.

Именно за период с 1921 по 1928 гг. литературный Курск покинули многие поэты и писатели. Первая волна пришлась на 1923 г., когда уехали в Воронеж И. П. Плотников, П. Л. Загоровский, В. М. Пузанов; в Москву уехали Рита Райт-Ковалева, Е. Благинина и С. Валлат, а создание Центрально-Черноземной области в 1928 г. с центром в Воронеже породило вторую волну оттока литературных сил. Из Курска в Воронеж уехали М.Подобедов, М. Булавин, М. Козлов-ский, щигровский писатель Н. Романовский. Несмотря на такую потерю лучших литературных сил, в Курске в КурОКП и КурАППе продолжался процесс формирования новых кадров творческой интеллигенции.

Сложное и противоречивое время 1920–х гг. наложило свой отпечаток и на деятельность художников в Курском крае. В первой половине 1920–х гг. художники продолжали работать в студиях и художественных мастерских. В плане общения и развития вкусов курян их деятельность была ограничена единичными выставками на самые различные темы жизни трудового населения. Но в 1926 г., после Постановления ЦК ВКП(б) «О политике партии в области художественной литературы», в Курской губернии создаются филиалы Ассоциации художников революционной России (АХРР) и Объединение молодежи ассоциации художников Революции (ОМАХР).24 Эти организации впервые сделали работы художников доступными для всего населения посредством плановых выставочных мероприятий. Впервые заботу об организации выставок взяли на себя члены этих организаций, а не отдельные, самостоятельные представители от художников. Если столичные объединения художников в 1920–е гг. вели больше теоретических споров по вопросам выработки основного творческого метода, то художники Курского края предпочитали заниматься творческой работой, а не теоретическими изысканиями. Основная их деятельность сводилась к подготовке работ к выставкам. Первая выставка курских художников состоялась в начале 1926 г., но особого внимания курян не привлекла; тогда художники пересмотрели ряд своих работ и пошли по пути написания картин на актуальные темы социалистического строительства. Этому была посвящена вторая выставка художников в конце 1926 г. На страницах «Курской правды» данный творческий рывок художников был отмечен как позитивный и «необходимый для их дальнейшего саморазвития».25

Деятельность художников в 1920–е г. в Курской губернии сводилась к поиску самих себя в сложном творческом процессе. Им было сложно примкнуть к новым веяниям в художественном процессе страны, и большую помощь оказали такие организации, как АХРР и ОМАХР. У художников положение было двойственное: в 1922 г. в Курске была создана единственная художественная мастерская, в которой работало несколько человек. После постановления Губполитпросвета об изменении политики в отношении культурно–просветительских учреждений в декабре 1921 г.26 эта мастерская стала существовать на хозрасчетных началах и «принимать государственные и частные заказы по пониженным ценам».27 Некоторые из художников могли подрабатывать, оформляя декорации для театральных постановок, как, например, делал молодой А. А. Дейнека.28 Если же художники выставли свои работы в музее искусств, что было редко, т. к. «постоянный советский отдел» был организован лишь в 1938 г.,29 то налог с входных билетов в музей не брался,30 и художники могли сколько-нибудь заработать.

Большую роль в борьбе за подъем и усиление культурного строительства не только в городе, но и в деревне, играли ячейки РКП(б) и РКСМ. Именно организация комсомольцев в 1920-е гг. являлась базой для формирования кадров новой советской интеллигенции, в том числе и творческой. Комсомольцы были теми людьми, которые в первую очередь выполняли основные задачи культурной революции: ликвидацию неграмотности и борьбу за повышение общекультурного уровня трудящегося населения.

Работа членов союза проходила по нескольким направлениям. Одно из них, очень важное – это культшефство в деревне. На ХIII съезде РКП(б), проходившем в Москве в 1924 г., было четко сказано о такой необходимости, причем, работу следовало проводить с учетом расслоения деревни,31 а также необходимо было перенимать данную инициативу у интеллигенции.32

В основном эта работа сосредотачивалась в клубах, где организаторами различных кружков (драматических, музыкальных, художественных и пр.) были представители Союза молодежи. Особенность такой работы состояла в следующем: в летний период она фактиче-ски прекращалась из–за сельхозработ, а вот осенне-зимний период был благоприятным. Другое направление работы было связано с организаций митингов-лекций, митингов-концертов в городах и в областях. Комсомольцы старались никого из артистов и музыкантов на такие мероприятия не приглашать, беря всю ответственность на себя, или привлекать силы и талант юных пионеров.33

 Было еще одно направление работы по борьбе с культурной отсталостью масс – организация и проведение различных кампаний. Эти компании были очень необычны для Курской губернии, и в связи с этим они получали неоднозначную оценку среди населения. В двадцатые годы по Курской губернии были проведены следующие кампании: 1) Двухнедельник книг; 2) Неделя флота; 3) «Комсомольское рождество»; 4) «Комсомольская пасха»; 5) «Четырехлетие ВЛКСМ»; 6) 25 лет РКП(б); 7) День леса и пр. Для того, чтобы лучше понять суть кампаний, можно привести описание одной из них – «Комсомольское рождество», прошедшей в январе 1923 г. «Были проведены антирелигиозные карнавалы, вызвавшие живой интерес масс молодежи. В некоторых организациях проводились маскарады антирелигиозного характера с призами за лучший антирелигиозный костюм, в других уездах – антирелигиозные шествия с факелами, с революционными песнями и сжиганием богов».34

Комсомольцы в своей антирелигиозной работе исходили из указаний В. Ленина, который считал пропаганду атеизма, борьбу с религиозным дурманом важнейшей задачей всей воспитательной работы в массах.35 Для более успешного ведения научно-атеистической пропаганды привлекались наиболее подготовленные кадры из числа коммунистов, партийно–советских работников, учителей, врачей, интеллигенции. Широко практиковалось проведение курсов и семинаров пропагандистов–атеистов. Одновременно в каждом населенном пункте губернии создавались кружки по подготовке агитаторов–антирелигиозников. Антирелигиозные кружки прикреплялись к партийным или пролетарским клубам и являлись их составной частью. Широко применялась такая форма антирелигиозной пропаганды, как открытые диспуты. Например, 2 февраля 1923 г. в Курске состоялся такой диспут, где присутствовало более тысячи человек. Подобный диспут был проведен и в Долговской волости Курского уезда.36

Комсомольцы выполняли указания РКП(б) по формированию кадров новой советской интеллигенции и реализовывали агитационно–пропагандистский курс партии. И, хотя со стороны интеллигенции они видели конкуренцию, тем не менее было реально понимание ситуации: на данном этапе без помощи интеллигенции не обойтись. Даже в 1928 г. было обращение Курского окружкома комсомола к молодежи и интеллигенции о проведении культпохода, о внесении своего вклада в это дело: «Работники искусств могут поставить ряд концертов, спектаклей, кино в пользу культпохода».37

Переход Советской России к новой экономиче-ской политике (нэпу) с ее рыночной экономикой и хозрасчетными методами, изменил положение творческой интеллигенции. Был взят курс на сокращение числакультпросветработников, занятых в государственных учреждениях культуры и обеспеченных гарантированной заработной платой в тринадцать раз (с 8508 человек в 1921 г. до 630 человек в 1922). Сократилось числокультпросветучреждений, находящихся на государственном финансировании в десять раз (с 458 в 1921 г. до 44 в 1922).38 Оставшаяся часть работников искусств (7807 человек) была поставлена в жесткие условия выживания, конкурентности, борьбы за зрителя, что, в свою очередь, заставило искать разнообразные формы работы деятелей культуры с населением.

Таким образом, буржуазная интеллигенция практически всегда шла по пути сотрудничества с новой, советской интеллигенций, которая пользовалась ее талантом для удовлетворения собственных политических интересов, и, в конце концов, перестала в ней нуждаться, что сказалось на качественном уровне музыкальных и художественных произведений.

Ссылки:

1 Ленинский сборник. ХХХV. – М., 1945. – С. 148.

2 Из истории культурного строительства в Курской губернии. 1917–1928 гг. – Курск, 1979. – С. 203.

3 Волна. – 1919. – 24 мая.

4 Из истории Курской областной комсомольской организации. – Курск, 1972. – С. 46.

5 ГАКО. – Ф. Р. – 309. – Оп. 2. – Д. 196. – Л. 5–58.

6 Бердяев Н. Истоки и смысл русского коммунизма. – М., 1999. – С. 104.

7 ГАКО. – Ф. Р. – 309. – Оп. 2. – Д. 196. – Л. 5–37.

8 Михеев В. И. Сопротивление курского крестьянства политике большевиков в 1918 – 1933 гг. Автореф. дисс… докт. ист. наук. – Курск, 1998. – С. 13.

9 КПСС в резолюциях и решениях. – М., 1985. – Т. 2. – С. 72.

10 ГАКО. – Ф. Р.– 321. – Оп. 1. – Д. 402. – Л. 16, 19, 30.

11 Татарская И. Ю. Музыка, вместившая душу народа // Из истории культуры Курского края.– Курск, 1995. – Ч. 1. – С. 31.

12 Лапчинский Г. И. Государственное музыкальное строительство в СССР в 20–30–е годы. – Воронеж, 1990. – С. 48.

13 ГАКО. – Ф. Р. – 5344. – Оп. 1. – Д. 2–3. – Л. 21; Литов- ский О. Бетховен в деревне // Беднота. – 1928. – 3 марта.

14 Волна. – 1919. – 28 января, 5 апреля; Баскевич И. З. Курские вечера. Литературно–краеведческие очерки и этюды. – Воронеж, 1979. – С. 87–88.

15 Баскевич И. З. Указ. соч. – С. 86.

16 Бугров Ю. А. Курские встречи. – Воронеж, 1991. – С. 56.

17 См.: Ершова Э. Б. Исторические судьбы художественной интеллигенции Белоруссии. 1917–1941 гг. – М., 1994. – С. 49.

18 Погрецкая Н. М. Курские мотивы в творчестве А. Дейнеки // Культурное наследие Курского края. Сборник документов обл. научно–практической конференции. – Курск, 1998. – С. 19.

19 КПСС в резолюциях и решениях. – Т. 2. – С. 740–741.

20 Луначарский А. В. Итоги театрального строительства и задачи партии в области театральной политики // Пути развития театра. – М.– Л., 1927. – С. 17.

21 Резолюция по докладу «Очередные задачи театральной политики». 9–13 мая 1927 г. // Советский театр. Документы и материалы. 1928–1932 гг. – Л., 1982. – С. 477–494.

22 Резолюция по докладу «Организационные вопросы работы в области театра» 9–13 мая 1927 г. // Там же. – С. 511–520.

23 Из истории культурного строительства в Курской губернии. 1917–1928 гг. Сборник документов. – Курск, 1979. – С. 217.

24 Курская правда. – 1926. – 15 декабря.

25 Курская правда. – 1926. – 14 декабря.

26 Там же. – С. 212.

27 Курская правда. – 1922. – 2 февраля.

28 Дейнека А. А. Жизнь. Искусство. Время. – Л., 1974. – С. 115.

29 Токмакова И. В. Документы ГАКО, касающиеся курского периода жизни А. А. Дейнеки // Проблемы советского искусства. 1930–1950 гг. – Курск, 1999. – С. 56–69.

30 ГАКО. – Ф. Р. – 325. – Оп. 1. – Д. 19. – Л. 161.

31 Там же. – С. 264.

32 Из истории Курской областной комсомольской организации. – С. 111.

33 Там же. – С. 88.

34 Там же. – С. 82, 76.

35 Ленин В. И. Полн. собр. соч. – М., 1985. – Т. 12. – С. 145.

36 Курская правда. – 1923. – 15, 16 февраля.

37 Из истории Курской областной комсомольской организации. – С. 134.

38 Из истории культурного строительства в Курской губернии. – С. 200.