Ковровский след Зворыкиных

О. А. Монякова (Ковров) 

КОВРОВСКИЙ СЛЕД ЗВОРЫКИНЫХ

Революции в нашей стране - тема сегодня непопулярная, как на бытовом, так и на научном уровнях. В современном общественном сознании преобладает крайне негативное отношение к революции как к событию и историческому явлению вообще. Однако изучать ее необходимо, так как история не знает обратного хода, не признает она и сослагательного наклонения. Любое однажды случившиеся событие не может изменить ни своей сути, ни роли в цепи других явлений и фактов, составляющих в совокупности живую ткань истории. Этого нельзя сказать о восприятии исторических событий человеческим сознанием, большое влияние на формирование которого оказывает политическая атмосфера в стране. По крайней мере, в России эта связь давно уже приобрела хрестоматийный характер. 

Если на уровне академической науки пересмотр стереотипов уже в какой-то мере произошел, то краеведение или местная история в этом плане оказались менее мобильными. «Малая история» еще оперирует в большинстве случаев категориями советского периода. 

В данной работе автор рассмотрит события муромской и ковровской истории периода первой русской революции 1905-1907 гг., оказавшиеся взаимосвязанными в силу участия в них одних и тех же лиц. Одновременно предполагается сделать попытку пересмотреть роль и степень участия в событиях 1905 г. некоторых местных революционных деятелей в свете новых обнаруженных источников. Впервые данный шаг автором был предпринят в докладе на VIII Рождественских историко-краеведческих чтениях в Ковровском историко-мемориальном музее.¹  

Поднятые архивные документы позволяют думать, что события развивались несколько по иному сценарию, чем тот, что предлагался нам продолжительное время. Иначе выглядит и раскладка политических сил, и роль в событиях отдельных персон. Мы не будем подробно останавливаться на всех моментах революционных событий1905 г. в Коврове, осветим только те, в которых замечено участие представителей из Мурома.

По революционной активности и в какой-то мере по результатам в1905 г. в Коврове можно выделить октябрьскую стачку в железнодорожных мастерских и декабрьское выступление железнодорожников, совпавшее с московским вооруженным восстанием. Мы не говорим о последующих годах революции, так как она в Коврове закончилась в декабре 1905 г.

Итак, октябрьская стачка в Коврове началась на второй день, 10 октября, вслед за забастовкой на Московско-Казанской железной дороге. Выступлению ковровских железнодорожников предшествовало собрание на квартире мастера мастерских М. Д. Кузнецова, где присутствовали не только члены ковровской социал-демократической группы, но и представители революционно настроенной интеллигенции. Собрание, конечно же, было тайным, поэтому полицейские отчеты о нем молчат. О собрании подробно рассказывает Н. Е. Ляхин,²   а также мы нашли подтверждение этому в весьма редком документе, который недавно поступил в Ковровский историко-мемориальный музей. Это фрагменты дневника и письма Григория Авксентьевича Соловьева, одного из зачинателей и руководителей октябрьской забастовки в Коврове. К 1917 г. он перешел «в стан» меньшевиков, поэтому впоследствии был вычеркнут из списка не только лидеров, но и просто участников событий. Упоминание о нем можно найти разве только у Ляхина в 1925 г.

Г. А. Соловьев своими записями создает впечатление неординарной, глубоко мыслящей личности, хотя и с ограниченными в силу жизненных обстоятельств знаниями. Судьба его, путь в революционное движение, формирование жизненной позиции своеобразно и одновременно типично. Он достаточно критично относился и к революции как к явлению, и к ее лидерам, что в будущем, вероятно, вызвало его отход от большевистских позиций. Его личность и взгляды на происходившее достойны отдельной публикации. Г. А. Соловьев записал: «И вот на оном их конспиративном собрании передовиков на квартире лесопильного мастера добродушного малоросца М. Д. К. (Михаил Дмитриевич Кузнецов - О. М.) я довольно требовательно заявил: “Дальше продолжать так я считаю глупо, т. е. столько время набираться мудрости, наблюдать как от слов перешли к делу другие, выводить пустые заключения и предположения, самим же оставаться пассивными, я нахожу преступным и считаю необходимым немедленно начать забастовку. А к началу ее я приготовил вот небольшую речь, которую записал и прошу прослушать ее сейчас и исправить, если что не так”. Послышалось просим… Я прочел почти что без увлечения, некоторые зааплодировали, некоторые сосредоточенно задумались, иные же закричали долой эта “зубатовщина”. (Жалею, что она была утеряна в первый же день забастовки, в общем же речь сводилась к яркому изображению новых веяний, овладевших молодежью. Бесправно жестокому отношению власти, тупому подчинению этой власти стариков чем и заставляющих идти детей на эшафоты и т. п.). Чем бы моя речь не была… а забастовку я призываю начать, если завтра нельзя после воскресенья, то в понедельник прямо с утра. Спешите все подготовить пока нас не отправили на казенные квартиры…» 

На этом собрании были составлены требования, предъявленные в ходе забастовки. Они состояли из пятнадцати пунктов, уже не только конкретно бытового плана, но и политического характера. Приведем их полностью: «Мы, рабочие Ковровских железнодорожных мастерских сознавая: 

1) Необходимость борьбы за улучшение крайне тяжелых условий труда, признавая, что 2) улучшение этих условий может быть прочно только при условии замены полицейско-чиновничнаго строя народным правлением 3) Признавая необходимость солидарности в борьбе с экономическим и политическим гнетом между всеми рабочими России присоединяемся к нашим Московским товарищам и выставляем следующие требования: 

1) Восьми часовой рабочий день. 

2) Отмена всех сверхурочных работ. 

3) Улучшение гигиенических условий труда.

4) Увеличение заработной платы тем рабочим, которыя получают до 70 коп. в день на 40 %; от 70 коп. до 1 рубля на 40 %, от 1 рубля и выше на 20 %.

5) Увеличение расценков по соглашению с выборными от рабочих.

6) Принять обратно всех мастеровых и рабочих, уволенных за последнее время.

7) Образование бюро или комиссии из выборных от мастеровых и рабочих для совместного разрешения с администрацией завода всех недоразумений, возникающих между служащими и рабочими и администрацией завода.

8) Уничтожение существующей сберегательно-вспомогательной кассы с возвратом всех взносов с процентами ея участникам и учреждения взамен ея Государственнаго страхования за счет железных дорог.

9) Вообще коренное преобразование дела медицинской помощи, а в частности приглашение женщины врача.

10) Открытие за счет дорог для мастеровых и рабочих и их семей необходимаго количества учебных заведений; библиотек и читален. Предоставление существующей при мастерских столовой в полное распоряжение рабочих.

11) Свобода собраний, сходок союзов, организаций, слова печати и стачек, неприкосновенность личности и жилищ.

12) Созыв всероссийскаго съезда делегатов от служащих и рабочих всех железных дорог для выработки новаго положения о железнодорожных служащих и рабочих.

13) В виду того, что при существующем полицейско-чиновничьем строе все вышеуказанные требования, как показал недавно опыт, не могут быть удовлетворены, необходим созыв народных представителей с законодательной властью выбранных всем населением страны всеобщим, прямым, равным и тайным голосованием без различия национальностей, пола и вероисповедания, для выработки новых основных законов страны в интересах трудящихся классов.

14) Неприкосновенность всех участников забастовки.

15) Полная амнистия пострадавшим за так называемыя политическия и религиозныя преступления».³  

Развитие событий в ходе забастовки воспроизведем посредством одного из многочисленных отчетов полицейско-жандармских властей. Нам они кажутся с фактической стороны достаточно достоверными. Из донесения товарища прокурора Владимирского окружного суда: «Забастовка началась около 10 часов утра 10 октября, когда был дан в железнодорожных мастерских свисток к прекращению работ. С самого начала выяснилось, что не все рабочие желают прекращения работ, однако, в виду того, что большинство преимущественно молодых рабочих требовало забастовки, начальник мастерских Шуберт сделал распоряжение о прекращении работ. Вслед за сим состоялась сходка забастовщиков, на которой решено было идти на частную ткацкую фабрику Треумова и требовать от треумовских рабочих также прекращения работы и поддержки; вместе с тем забастовщики решили прекратить движение поездов через станцию Ковров и с этой целью остановить занятия на телеграфе железнодорожной станции. Явившись на станцию, толпа требовала, чтобы телеграфисты вышли бы из телеграфной комнаты, что те и исполнили, после чего комната была заперта на ключ, который рабочие унесли с собой. Работа на телеграфе была прекращена вследствие угроз забастовщиков, что они прибегнут в случае неисполнения их требования к насилию. Затем со станции забастовщики двинулись толпою человек в 400-500 через город на Треумовскую фабрику; шествие сопровождалось пением “Марсельезы”, причем в толпе несли красный флаг, как оказалось сигнальный флажок, захваченный на станции. По прибытии на фабрику была выбрана депутация для переговоров с треумовскими рабочими, но последние на предложение забастовать ответили отказом. После этого забастовщики вернулись, идя по окраине города, обратно в свои мастерские и разошлись. В этот же день начальнику мастерских была подана петиция из 13 пунктов, а также заявлена просьба, чтобы на следующее утро не давалось свистка к работам…

11 октября около 10 часов утра в Ковров прибыли две роты солдат, после чего занятия на телеграфе возобновились.

В тот же день около 3 часов дня на квартире тульской мещанки А. Н. Кореневой был произведен обыск, коим обнаружены у нее прокламации и книги противоправительственного содержания. В виду сего и имевшихся сведений, что она агитировала рабочих, произносила речи противоправительственного содержания и принимала участие в демонстрации Коренева заключена была под стражу. Около 5 часов вечера в столовой железнодорожных мастерских состоялась сходка рабочих, на которой большая часть, около 2/3 стояла за возобновление работ, из меньшинства же многие обусловливали приступить к работам освобождением Кореневой.

В ночь с 11 на 12 октября был произведен обыск на квартире помощника мастера столярного цеха Кузнецова, причем вся найденная переписка была взята для осмотра, а сам он, ввиду имевшихся сведений о том, что являлся руководителем рабочих и что, главным образом, по его настояниям были прекращены занятия на железнодорожном телеграфе, арестован.

12 октября часть рабочих стала на работы, большинство же находило возможным возобновление работ при условии освобождения Кузнецова, о чем и заявило свое ходатайство. 13 октября работы возобновились, и забастовка кончилась.

Основанием для забастовки послужило оставление начальником дороги без всяческого ответа петиций рабочих, поданных 6 месяцев тому назад; отозвалась также в данном случае и забастовка железнодорожных служащих в Москве и по линии Нижегородской железной дороги…»⁴  

Октябрьская стачка в Коврове была первым выступлением, после которого власти возбудили следствие и провели дознание. В официальных документах появились, наконец, фамилии рабочих лидеров. Предыдущие события были как бы обезличены; единственным источником служили воспоминания ковровских большевиков, которые значительно искажают истинную картину и ставят в ряд руководителей другие персонажи.

Анна Николаевна Коренева - тульская мещанка, родилась 26 января1885 г., в 1903 г. с золотой медалью окончила московскую гимназию, вероятно, член Московского комитета РСДРП; в Коврове проживала, предположительно, с конца января - начала февраля 1905 г., по протекции Н. П. Муратова,⁵ служила в Ковровской земской управе. Имея налаженную связь с Москвой, направляла деятельность ковровских революционеров.⁶ Была основным оратором на всех митингах. После ковровских событий была предана суду и сослана в Тобольскую губернию. В Ковров затем не вернулась. Таким образом, во главе событий первой русской революции в Коврове стояла девятнадцатилетняя девушка.

Если Коренева была лидером политическим, то М. Д. Кузнецова можно назвать лидером духовным. Тридцатичетырехлетний крестьянин села Бобрик Шаровской волости Севского уезда Орловской губернии, мастер токарно-слесарного цеха железнодорожных мастерских, пользовался у рабочих большим авторитетом, к его мнению прислушивались многие. Недаром полицейские власти определили его в руководители ковровских рабочих, подвергли впоследствии суду и тюремному заключению.⁷

Автор провел сравнительный анализ фактиче-ских данных полицейско-жандармских отчетов и издававшегося в 1925-1927 гг. в трех выпусках сборника материалов к истории социал-демократической большевистской работы во Владимирской губернии. Наблюдается явное совпадение в определении лидеров событий, позднее советская печать будет предлагать уже иные варианты.

И здесь же надо отметить, что активное участие в ковровских октябрьских событиях принимали революционно настроенные личности из Мурома - учитель Иван Васильевич Деев и акушерка, потомственная почетная гражданка Мария Николаевна Зворыкина, впоследствии супруги, близко знакомые с упоминавшейся А. Н. Кореневой. О партийной принадлежности названных лиц не говорим, так как она четко не прослеживается. Хотя еще известный революционер, депутат IV Государственной Думы М. А. Багаев, давая характеристику муромской и ковровской социал-демократическим организациям в 1905 г., писал, «что при строго выдержанном большевистском руководстве Исполнительного Бюро Окружного комитета и входивших в состав его профессионалов, при достаточно крепком большевистском настроении в организации в целом, на всем протяжении деятельности Владимирской Окружной организации “душок меньшевизма” витал в ковровской и муромской группах».⁸

И. В. Деев поселился в Коврове после «привлечения в качестве обвиняемого по делу о тайном сообществе среди рабочих завода “Гусь-Хрустальный” в начале 1902 г. и находился под особым надзором полиции. В Коврове работал письмоводителем начальника II участка службы пути. По данным агентурных разработок, «вел знакомство с известными в Коврове революционерами-профессионалами Анной Кореневой и Павлом Барабановым, распространял среди служащих революционную пропаганду».⁹

Его будущая супруга М. Н. Зворыкина появилась в Коврове приблительно в одно время с Деевым и стала работать акушеркой при Ковровской земской управе. Оба поселились и получили работу в Коврове благодаря уже известному Н. П. Муратову. Лишенный всех своих постов в 1906 г. за содействие революционерам, Н. П. Муратов действительно был своего рода опекуном для многих революционных элементов, независимо от их партийной принадлежности. Вследствие подобной деятельности своего председателя, Ковровская земская управа в 1905 г. превратилась в некий революционный центр. Политический антогонизм между партиями демократического лагеря отсутствовал, наоборот, в 1905 г. наблюдается их союз в антиправительственной борьбе. Противостояние имело место лишь с представителями зарождавшегося в городе отделения Союза русского народа.

По агентурным данным, Зворыкина «принимала энергичное участие на бывших в Ковровских железнодорожных мастерских митингах и неоднократно ораторствовала там вместе с Анной Кореневой».¹⁰Кроме того, М. Н. Зворыкина была активной участницей и последующих декабрьских событий в Коврове, когда произошли известные события на станции Орехово-Зуево и погибли шестеро ковровских рабочих.

По мере удаления от тех дней, «неточностей» в их описании становилось все больше. Искажались даты, фамилии, по-своему интерпретировались события и роль в них некоторых людей, а иных просто вычеркнули из истории. Пользуясь архивными документами и совмещая их с воспоминаниями участников революционного движения, попытаемся восстановить ход событий.

Возбужденные известием о начале 7 декабря в Москве вооруженного восстания, на следующий день в 9 часов утра прекратили работу Ковровские железнодорожные мастерские. Инициатором стала воинственно настроенная молодежь, рабочие постарше присоединялись к стачке неохотно, под давлением. По примеру Москвы срочно организовали боевую дружину, во главе которой поставили «молодого, боевого по тому времени» В. Г. Воинова. Дружину вооружили револьверами системы «Смит-Вессон», охотничьими ружьями, а также «копьеобразными палками», кинжалами и самодельными бомбами, выполненными в заводской кузнице (часть этого оружия хранится в городском музее). Находилась на вооружение и салютная пушка, которую дружинники зарядили гвоздями. В воспоминаниях сохранились имена членов дружины. Самый полный список приводит И. С. Агапов. О действиях боевой дружины Агапов рассказал следующее: «Дружина следила за порядком в проведении митингов, вела охрану по заводу и магазину кооперации и готовилась в любой момент встретить находящихся в городе казаков, используя находящуюся в заводе пушку, приспособленную церковниками для стрельбы во время Пасхи. Дружиной была сделана попытка прекратить сообщение телеграфа, способом обрыва проводов, приступили к срезке телеграфных столбов, что вызвало к перестрелке с жандармерией и казаками, и один из участников Миронов был пойман жандармом. Обстрел поездов, пускаемых в момент прекратившегося движения. Этот урок боевой дружины для политической организации не прошел даром».¹¹

Поскольку из-за железнодорожной забастовки связь с Москвой отсутствовала, 9 декабря туда отправилась делегация Ковровского железнодорожного союза в составе В. Шеханова, Е. Буйдинова, М. Лютова, А. Гнусина, А. Соловьева, Е. Котляр, И. Гунина, А. Малеева и «троих неизвестных», двое из которых были позднее установлены. Это Анна Коренева и ее помощница Ольга Меркурьева, служащая Ковровской земской управы.¹² А вот третье «неизвестное лицо» установлено недавно, сведения обнаружены во Владимирском областном архиве. Им оказалась М. Н. Зворыкина.¹³

Обратно из Москвы делегаты возвращались 12 декабря. О том, что произошло в Орехове-Зуеве, расскажем словами рапорта Владимирского окружного прокурора в Московскую судебную палату. Причин не доверять ему нет, т. к. описанное подтверждают и другие источники, в том числе воспоминания очевидцев. «12 декабря около 3 часов дня на ст. Орехово-Зуево по телефону получено сообщение, что из Москвы следует поезд с делегатами Ковровских железнодорожных мастерских. Ввиду Обязательного постановления Владимирского губернатора о недопущении самовольного следования поездов был закрыт входной семафор и даны сигналы для остановки поезда. В то же время пристав местечка Никольского вызвал для встречи поезда на станцию взвод астраханских казаков. Поезд, не обращая внимания на сигналы, подошел к самой станции, где на него были наведены дула винтовок и предъявлены требования сдаться. В ответ на таковые с паровоза был произведен револьверный выстрел, а затем с него спрыгнул один из делегатов Гунин и выстрелом из револьвера… пулей в упор лишил жизни помощника пристава Павлова, но сам в свою очередь тут же на месте был пристрелен стоявшим около Павлова городовым Рыбаковым… после чего поезд подвергся в течение 15 минут обстреливанию из казацких винтовок. Ехавшие на паровозе отвечали на огонь выстрелами из револьверов. Стреляли ли находившиеся в вагоне установить нельзя, так как разобрать полет пуль, особенно при бездымном порохе, затруднительно. Во время упомянутой перестрелки убит исполняющий обязанности машиниста делегатского поезда Малеев и делегат Соловьев, пытавшийся скрыться под стоявшим на соседнем пути товарным поездом. Неизвестно казаками или делегатами убит попавший под перекрестный огонь сцепщик вагонов Казаков и сын стрелочника Тюрин, бежавший от поезда к вокзалу. После непродолжительного замешательства кто-то из находящихся на паровозе ползком подполз к регулятору и повернул его, почему паровоз пришел в движение и миновал ст. Усад и Покров… остановился на 102 версте… Из-за недостатка воды котел обгорел и потрескался. Покинув поезд, делегаты стали расходиться врассыпную, причем в тот же день задержан в д. Глубоково отправившимися в погоню казаками табельщик Ковровских мастерских Котляр, а несколько спустя был привезен в Покровскую больницу раненый делегат Лютов. Привезшие его трое мужчин и две женщины успели скрыться…»¹⁴

Слух о происшедшем дошел до Коврова в тот же вечер. На квартире Н. П. Муратова по инициативе врача Е. Митюковой организовали подписку в пользу семей убитых. 13 декабря слух подтвердили возвратившиеся делегаты. В столовой мастерских собрался митинг, где выступила Анна Коренева. Решили отомстить казакам, а за трупами отправить отряд и привезти их в Ковров, где устроить достойные похороны. Делегация из ста человек отбыла в Орехово-Зуево в тот же день в 2 часа с пассажирским поездом и в 9 вечера была уже на месте. Дальше, по официальным данным, события развивались так. Из вагона вышли четверо рабочих (Кангин, Талантов, Соколов и Иванов). На предложение подвергнуться добровольному обыску ответили выстрелами из револьверов. Казаки дали залп, трое рабочих были убиты, Ф. Иванов ранен. Вагоны с делегатами обыскали и отослали на запасной путь, а на следующий день отправили в Ковров. Тела убитых не отдали, так как предстояло установить личности. Позже их захоронили в общей могиле на городском кладбище Орехова-Зуева. Думается, если бы родственники убитых обратились с прошением о перезахоронении, они получили бы разрешение, как это произошло с прахом А. Малеева.¹⁵

Декабрьские события в Коврове закончились проражением революционных сил. 15 декабря город был объявлен на положении чрезвычайной охраны, в тот же день закрыли железнодорожное училище, а 16 декабря - железнодорожные мастерские, главный очаг революционного сопротивления. С 16 по 20 декабря были произведены аресты главных зачинщиков: М. Д. Кузнецова, Н. Н. Голубенкова (председателя созданного в ходе революции бюро железнодорожников), Н. В. Смирнова (секретаря бюро) и других. «Организаторша всех беспорядков» Анна Коренева была арестована в марте 1906 г. Супружеская чета Деев-Зворыкина избежала ареста, оставаясь под негласным надзором полиции и покинула Ковров в июне 1906 г., перебравшись на родину в Муром.

Таким образом, частный, казалось бы, сугубо краеведческий эпизод, приобрел важное источниковедческое значение. Введенные в связи с ним в научный оборот документы станут дополнительными звеньями в цепи аргументов, которые окажут влияние на смену парадигмы оценок первой русской революции и расстановки политических сил в тот период.

Ссылки:

¹ Монякова О. А. События 1905 года в Коврове // ХХ век на земле Ковровской: события и судьбы. Рождественский сборник. - Вып. VIII. - Ковров, 2001. - С. 14-25.

² Ляхин Н. Революционное движение в Коврове и работа РСДРП (б) // О рабочем движении и социал-демократиче-ской работе во Владимирской губернии. Выпуск второй. - Владимир, 1925. - С. 209-259.

³ ГАВО. Ф. 704. Оп. 1. Д. 492. Л. 8-9.

⁴ Там же. Ф. 107. Оп. 4. Д. 781. Л. 7-9.

⁵ Муратов Николай Павлович (1850-1914) - статский советник, ковровский уездный предводитель дворянства в 1888-1889 и 1891-1905 гг.; председатель Ковровской земской управы в 1881-1889 и 1890-1905 гг.; руководитель ковровской группы кадетов.

⁶ ГАВО. Ф. 704. Оп. 1. Д. 454; Ф. 107. Оп. 4. Д. 1051.

⁷ Там же. Ф. 108. Оп. 1. Д. 628.

⁸ Владимирская Окружная организация Р.С.Д.Р.П. 1892-1914. Под ред. А. Н. Асаткина. Вып. III. - Владимир, 1927. - С. 222-223.

⁹ ГАВО. Ф. 14. Оп. 5. Д. 1406. Л. 29; Д. 437. Л. 117.

¹⁰ Там же. Ф. 704. Оп. 1. Д. 512. Л. 36.

¹¹ Там же. Ф. 2058. Оп. 2. Д. 1-90.

¹² Там же. Ф. 107. Оп. 4. Д. 674. Л. 15.

¹³ Там же. Ф. 704. Оп. 1. Д. 512. Л. 35.

¹⁴ Там же. Ф. 107. Оп. 4. Д. 674. Л. 21.

¹⁵ Там же.