О проблеме отношений "центр-периферия" в России XVII - первой половины XIX вв

С. А. Волостнов (Муром)

 

О ПРОБЛЕМЕ ОТНОШЕНИЙ «ЦЕНТР-ПЕРИФЕРИЯ» В РОССИИ XVII - ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XIX вв.

 

 ...Москва.

 По моему сужденью

 Пожар способствовал ей много к украшенью.

 А. С. Грибоедов

 

 Прощай деревня, лес и речка.

 Уедет в город он искать

 Себе доходного местечка

 Где можно ближних обирать!

 Н. И. Григорьев¹

 

Взаимоотношения центр-периферия прослеживаются в разных структурах социальной системы. Нас же в первую очередь будет интересовать взаимодействие центра и периферии, существовавшее в центральной России в XVII - первой половины XIX в.

В социальной системе есть множество образований, описываемых отношениями центр-периферия. Отношения центр-периферия существовали на уровне сельских конгломератов (волостной центр - сельская округа). Отмечаются они и на примере промышленных сел. Так, в Ивановском имении Шереметевых Владимирской губернии существовала сельская (центральная) и волостная часть. Обитатели центра предпочитали сдавать свою землю для обработки обитателям сельской части, занимаясь более выгодными промыслами. В Московской Руси отношениями центр-периферия описывается и социально-пространственная организация города (кремль-посад).²

Начиная с перенесения столицы России в XVIII в. и заканчивая сменой статуса сельских поселений, рассматриваемые отношения в социально-пространственном плане не были постоянны. Так, в XVIII в. погосты уступили свое значение прихода (религиозного центра) и центра общины владельческим селам. В это же время происходит смещение на периферию так называемых «городков», переходивших в разряд волостных центров, а затем ставших обычными деревнями. В течении XVIII в. многие «ямы», где жило население, выполнявшее ямскую повинность, постепенно теряли свое назначение и превращались в земледельческие поселения.³Известно, что многие города перестали быть таковыми, а некоторые сельские пункты получили статус города. На территориях Владимирской губернии ярким примером такой ситуации была рокировка Ярополча и Вязников (Вязники получили статус города в 1778 г.). Александровская слобода и село Меленки в 1778 г. тоже получили статус города. В Костромской губернии в это время городами стали Макарьев, Нерехта, Солигалич, Чухлома.

При всем своеобразии отношений, в реальных воплощениях дихотомии центр-периферия, на наш взгляд, существуют единые системные закономерности их функционирования.⁴

 И все же отношения центр-периферия наиболее показательны в дихотомиях «столица-провинция», «город-деревня». Восприятие столицы, города и т. п. связано с представлениями о них как о военных твердынях, административных и политических центрах региона, крупных средоточиях промышленности, торговли, «лидерах» культурной жизни. Провинция, деревня и т. п. воспринимаются как экономически, социально и культурно вторичные, это своего рода расходный материал для «первичной» жизни центра. Попытаемся определить, насколько реальные отношения центр-периферия соответствовали этим представлениям.

Для периода раннего средневековья существовавшие отношения могут быть описаны простой схемой: сельская округа платила дань, а города предоставляли сеньориальное покровительство. Общепринятым является мнение о том, что города предоставляли убежище обитателям деревень в военное время. «Городовое дело» - строительство и ремонт городовых укреплений крестьянами в связи с этим воспринимается как естественная забота о собственной безопасности. Обитатели сельской округи действительно присутствуют в осажденных городах («бежане с волостей» в Москве в 1382 г.; в 1521 г. «сидели в городе на Москве в осаде москвичи посажане и из уездов»). Но известно, что в случае вражеского набега крестьяне чаще просто укрывались в лесах. На случай же зимнего набега ими устраивались в укромных местах убежища «зимницы», «острожки», в которых хранились необходимые запасы.⁵

Один из основных признаков города - «знатная ярмарка».

Примечателен в этой связи вывод авторов «Истории крестьянства СССР с древнейших времен до Великой Октябрьской социалистической революции»: «Крестьянин, приезжая на торжок, был в первую очередь продавцом и в гораздо меньшей степени покупателем»,⁶ то есть обмен между центром (городом) и периферией (селом) не был эквивалентен. Торговцем крестьянин в основном становился по необходимости платить возраставшие феодальные повинности.

Можно предположить, что город получал прибыль как единственно возможное место проведения ярмарок и торгов. Но это не так. Эта форма торгового взаимодействия процветала и на селе. Например, в XVI в. торговое притяжение города распространялось только на шестьдесят-восемьдесят верст.⁷ В XVIII в., несмотря на рост городов и развитие средств передвижения, сельские торги были чрезвычайно развиты. Так, в Муромском уезде в 1784 г. еженедельные «торги и ярмарки» проходили в пяти селах. На эти ярмарки из Мурома приезжали купцы с мелочными товарами, шелковыми и бумажными тканями, а крестьяне торговали «лесом, пенькою, льном, кожею, телегами, колесами, холстами, лыками, горшками, маслом постным и коровьим, также и дегтем».⁸ Даже в этих перечнях видна диспропорция обмена. В еженедельных торгах и годовых ярмарках по Муромскому уезду принимало участие от трехсот до трех тысяч человек. Аналогичная ситуация имела место и в других уездах Владимирской губернии.

 

 

Уезд	Количество сел с торгом	Количество участников торга (чел.)
Суздальский	2	500-2000
Переяславский	6	500-2000
Юрьевский	5	500-6000
Шуйский	5	до10 000
Гороховский	4	500-2000
Александровский	4	500-1000
Киржачский	5	до 1000
Покровский	5	500-3000
Судогодский	8	100-2000
Ковровский	7	300-1000
Вязниковский	5	200-2000
Меленковский	13	300-1000

 

 

Эти данные показывают, что в уезде с небольшим городским центром существовало большее количество сельских торгов. Видимо, это системная закономерность. Значение периферии возрастает и при упадке или уничтожении «центра» системы. Происходит перетекание его функций в центры периферийные. Достаточно вспомнить ситуацию, возникшую в связи с ослаблением Москвы в Смутное время, когда поднимается ополченческое движение в периферийных центрах страны (Нижний Новгород, Ярославль и пр.). В XIX в. Москва имела статус «промышленной столицы» России. В 1812 г. были уничтожены промышленные мощности «центра». Следствием явился расцвет промышленного производства в провинции. В Муроме за период 1812-1830 гг. открылось восемь фабрик и заводов - это в четыре раза больше, чем за предыдущие восемнадцать лет.⁹ Аналогичная ситуация наблюдалась, например, в Костромской губернии.¹⁰

Признаком города всегда считался высокий уровень развития промышленности. Но промышленность успешно развивались и в селе. Например, в XV в. добыча соли существовала как деревенский промысел, та же ситуация складывалась и с металлургией.¹¹ Промышленность и ремесло в XVIII в. зачастую сосредоточивались на периферии. Например, во Владимире в 1784 г. имелось всего двадцать четыре завода и фабрики, причем, семнадцать из них выпускали кирпич; во Владимирском уезде их не было вовсе, а в уездном Муроме заводов и фабрик насчитывалось тридцать девять. В Шуйском уезде действовали тридцать шесть заводов и фабрик, а в самом городе только десять.¹²

С развитием товарно-денежных отношений возрастала диспропорция обмена между центром и периферией. Это происходило в связи с развитием промышленности и усилением привилегированного сословия дворян, получавшего продукты сельскохозяйственного производства в значительной степени бесплатно, но платившего за промышленную продукцию. Дворянство, таким образом, выступало одним из инструментов перераспределения материальных ценностей между городом и деревней.

Понимание своего, во многом искусственно, выгодного положения как сегодня, так и в прошлом, толкают «центр» на административную защиту своих привилегий. Так возникают особые законодательные акты, препятствовавшие переходу крестьян в купеческое сословие и мещанство. А легально заниматься торговлей в России длительное время могли только представители этих сословий.

С 1722 по 1785 гг. официально существовала группа торгующих крестьян. Упразднение этой сословной группы привело к притоку крестьян в гражданство.¹³ В1812 г. эта сословная группа была восстановлена, причем крестьяне были принуждены платить два налога (подати по крестьянскому сословию и промысловый налог), что стимулировало приток крестьян в гражданство. Вообще при Е. Ф. Канкрине были приняты меры по облегчению процедуры перехода из других сословий, прежде всего крестьян, в гражданство (1824-1832). В 1824 г. Гильдейская реформа Е. Ф. Канкрина привела к тому, что торгующие крестьяне должны были платить больше, чем граждане. После этого наблюдается приток крестьян в гражданство.¹⁴ Из известных муромских купцов Петр Фанталов, в прошлом крестьянин села Карачарова, выкупился у Уваровых в 1851 г. за десять тысяч серебром.¹⁵ К таким крестьянам принадлежал В. А. Татаринов - крепостной графини В. П. Разумовской, в начале XIX в. владевший полотняной фабрикой в Муроме.¹⁶

На определенных этапах центр в своих интересах ускорял этот процесс. Так, в царствование Павла I проводилось заселение Гатчины. Отголоски этой акции докатывались до провинции.¹⁷

Культурное лидерство города также не абсолютно. Известны сельские издательские и иконописные центры,¹⁸ несомненна и ценность особой культуры села.

Безусловно, административная и политическая составляющие города, столицы и пр. сообщают им основные системные признаки центра. Организационный (властный) потенциал центра позволял ему перераспределять ресурсы в свою пользу. Характерен в этом плане эпизод из истории Мурома XVII в. По указу 1626 г. в московские гостиную и суконную сотню было переведено семеро «лучших посадских людей». В 1647 г. последовал аналогичный указ и, если ранее их капиталы облегчали налоговое бремя Муромского посада, то после перевода эти капиталы стали способствовать культурной экспансии столицы: храмы, строились московскими мастерами с подсобными муромскими рабочими; церковная утварь изготовлена преимущественно московскими мастерами. Муромцы пытались отстоять свои права и послали на царское имя челобитную с просьбой вернуть взятых людей «в Муром на посад по-прежнему, и наши таможенные и кабацкие и всякие службы служить в Муроме по выбору земских людей… и земское тягло платить с муромскими посадскими людьми вряд».¹⁹

Если Москва решала свои проблемы за счет уездных городов, то уездные города пытались решать свои проблемы, используя ресурсы сельской периферии. В 1658 г. царский указ предписал перевести «на посад в Муром» шестьдесят два двора «непашенных бобыльских» из вотчины боярина князя Черкасского - сел Карачарова и Панфилова.²⁰

Вообще появление чиновника из того или иного центра для периферии оборачивалось необходимостью готовить «подарки». Например, в «расходных тетрадях» старосты деревни Шатунова за 1826 г. можно частенько встретить записи типа: «Подарено исправнику 18 руб. 50 коп., …выезжал заседатель Егор Яковлев в Верхний Ландех в Вознесенье в день с объявлением манифестов благодарности ему 2 рубля».²¹

Существует и другое мнение о проблеме взаимоотношений города и села в феодальную эпоху. Это мнение заключается в том, что деревня оказывала сильнейшее давление на город своей экономической активностью. Так, Б. Н. Миронов отмечал, что «доля граждан, занимавшихся торговлей, в течении XVIII в. по мере притока крестьян в города неуклонно падала. В первой четверти XVIII в. в восьми городах Нечерноземного центра - Гороховце, Дмитрове, Муроме, Свияжске, Солигаличе, Твери, Хлынове и Юрьеве - в торговле было занято 22,2 % посадских, в 1764 г. - 17,2 % на 5 % меньше».²² Крестьяне, торговавшие в городах, оказывались в привилегированном положении, платя меньшие налоги,²³ что приводило к миграции части посадского населения в сельскую местность, иногда даже путем приобретения крестьянского статуса.²⁴

Министр финансов Д. А. Гурьев писал: «Оставаясь в звании крестьян и платя одну с оным сопряженную повинность, они занимаются всякого рода торгами во всем государстве, вступают под именем и по кредиту купцов или по доверенности дворян в частные или казенные подряды, поставки и откупа, содержат заводы и фабрики, трактиры, постоялые дворы и торговые бани, имеют речные суда и производят рукоделие и ремесла наемными людьми… При возвышении податей и налогов на все состояния сей класс людей остается от того свободным... обогащается более прежнего».²⁵ Действительно, муромцы уже XVII в. жаловались на засилье крестьян в городской торговле и в извозном промысле.²⁶ Крестьянство практически присваивало права других сословий. В данном случае мы имеем ситуацию использования периферией ресурсов центра.

Сельская периферия в отстаивании своих интересов имела возможность воспользоваться защитой сеньора. Так, упоминавшийся уже царский указ 1658 г., предписавший перевести «на посад в Муром» шестьдесят два двора «непашенных бобыльских» из вотчины боярина князя Черкасского, был практически не выполнен, вместо ремесленных людей были переселены тридцать восемь дворов «бедных, нужных и нищих», а двенадцать бобыльских семей не перевели.²⁷

Крестьяне умудрялись получать доход от воспитания сирот, среди которых были и выходцы семей городских сословий.²⁸ Так, в селе Абухове и деревне Жихариве на девять дворов в конце сороковых годов XIX в. числилось восемь сирот, да уже «вырученных» - два, и на каждого из воспитательного дома в месяц выплачивалось от трех до пяти руб.²⁹

Для выявления специфики отношений в системе центр-периферия любопытные результаты может дать анализ восприятия указанных дихотомий в языке XVIII-XIX вв. Во-первых, находим подтверждение противоположности, дихотомии и внутрисистемной самодостаточности выделенных элементов социальной системы в «Толковом словаре…» В. И. Даля, где понятие сельский определено как «к селу, к селению, к деревне относящийся, противоположно городской, посадский».³⁰Показательны и пословицы, приводимые в соответствующих статьях словаря: «Что город, то норов (то говор), что деревня, то поверье (порядня)…»;³¹ «Не жалуй в город, я в деревне живу»; «Городское телятко умнее деревенского дитятки»; «Деревенская родня, что зубная боль (надоедает)»;³² «Да у нас, в сельщине, таких городских причуд и не знают».³³

Реальные воплощения «центра» в пословицах и поговорках характеризуются как активное начало: «Столичное житье суетливое»; «Фабричный столичный: проведет и выведет»;³⁴ «Ни в город порукой; ни в дороге товарищ, ни в деревне сосед».³⁵

Деревня же воспринимается ущербной, бесправной. Вспомним, что в XIV в. даже существовала единица обложения, именовавшаяся «деревня»:³⁶ «Не мешайся, деревенская собака, промеж городских»; «Жить в деревне, не видать веселья»; «Эка парень-деревня (деревенщина), иконы от лопаты не распознает!»³⁷

Центр (город, столица и пр.) воспринимались как некое место пребывание власти и «названное», «признанное» как центр. «Лексикон российской исторической, географической, политической и гражданской» В. Н. Татищева дает такое определение: «Град есть место укрепленное или без укреплений, в котором многие домы разных чинов, что военные и гражданские служители, купечество, ремесленники и чернь или подлой народ, и все обсче называются граждане, состоит под властию начальства (курсив мой - С. В.). Но у нас токмо тот городом имянуется, которой подсудной уезд имеет, а протчие или крепости, или пригороды и остроги».³⁸ В словаре В. И. Даля читаем: «Столица, стольный, престольный город, главный, первый в государстве, где пребывает высшее правительство, государь».³⁹ Город определяется в том числе и как «населенное место, признанное за город, городом называемое, которому правительство дало городское управление… употребляется также в значении всего общества или всех обывателей города».⁴⁰

В пословицах, собранных В. И. Далем, высвечивается восприятие единой сущности различных воплощений «центра»: «Царь города бережет»; «В городе (в Питере) рубят, по деревням (по городам) щепки летят».⁴¹

Можно также найти указания на городское неприятие природы: «Эта деревенщина в лесу родилась, пенью молилась».⁴² Это неприятие связано, видимо, с восприятием природы как некого неорганизованного, а, значит, неуправляемого образования. Центр же объективно заинтересован в упорядочении периферийных элементов (среды). В XVIII - первой половине XIX вв. это проявилось и в стремлении упорядочить застройку городов (регулярные планы), и в попытках единообразно организовать сельские поселения⁴³ и даже хозяйственные угодья. Если ранее межевые признаки даже на пашенных угодьях в основном были естественного происхождения (камень, яма, приметное дерево), то в XVIII в. центральные учреждения прилагали образцы межевых столбов, клейм для нумерации этих столбов.⁴⁴

Сегодня рассматриваемая проблема ярко обозначилась на различных уровнях социальной организации («федеральный центр - субъекты федерации», «областная - городская администрация», «Москва - провинция», «город - село» и пр.). Эти дихотомии наполнены преимущественно проблемами паразитического типа нашей экономики. Страна в целом паразитирует на ресурсах природы (нефть, газ, лес, и пр.). Управленцы различных категорий (государственные чиновники, управленцы производственные и т. п.) паразитируют на непосредственных производителях. Стабильность системы базируется преимущественно на доступе части социально активного элемента общества к «финансовым потокам», посредством которых происходит мобилизация и отчуждение. Но оставим проблемы противоречий в современной социальной системе социологам.

В завершении предложенного взгляда на проблему отношений «центр - периферия» попытаемся сформулировать предварительные выводы. На наш взгляд, можно говорить о существовании единых системных закономерностей в выделенных отношениях. Эти отношения в социально-пространственном плане являются постоянными. Основные системные признаки центра сообщаются социальным структурам административной и политической составляющими. Организационный (властный) потенциал центра позволяет ему перераспределять ресурсы в свою пользу. Центр объективно заинтересован в упорядочении структуры периферии. Значение периферии возрастает и при упадке или уничтожении «центра» системы. Происходит перетекание его функций в центры периферийные.

 

Ссылки:

^{1 ГАИО. Ф. 913. Оп. 1. Д. 2.}

^{2 См.: Рабинович М. Г. Поселения // Очерки русской культуры XVI века. - Ч. 1. - М., 1976. - С. 175.}

^{3 Власова И. В., Шанский Д. Н. Поселения // Очерки русской культуры XVIII в. - Ч. 1. - М., 1985. - С. 296-298.}

^{4 Известно, что среди признаков любой системы общая теория систем выделяет наличие управляющего центра, уровней и их иерархии. (См.: Афанасьев В. Г. Системность и общество. - М., 1980. - С. 32-33).}

^{5 См.: История крестьянства СССР с древнейших времен до Великой Октябрьской социалистической революции. - Т. 2. - М., 1989. - С. 156.}

^{6 Там же. С. 335.}

^{7 Там же. С. 331.}

^{8 Топографическое описание Владимирской губернии, составленное в 1784 году. - Владимир, 1906. - С. 59.}

^{9 Промышленные предприятия Муромского уезда по статистическим сведениям о фабриках, заводах, мельницах и прочих промышленных заведениях Владимирской губернии за время с 1882 по 1890 год. - Владимир, 1890. - С. 76-92.}

^{10 См.: Дюбюк Е. Полотняная промышленность Костром-ской губернии во второй половине XVIII и первой половине XIX в. // Труды КНОИМК. - Вып. 23. - Кострома, 1921.}

^{11 История крестьянства СССР с древнейших времен… С. 328.}

^{12 См.: Топографическое описание Владимирской губернии, составленное в 1784 году. - Владимир, 1906.}

^{13 См., например: ГАКО. Ф. 179. Оп. 1. Д. 92. «По доношению Костромской казенной палаты о записке крестьянина Юдина в тамошнее купечество. 1798 г.»; Д. 109. «О доставлении в сенат Костромской казенной палаты мнения в рассуждении записки крестьянина Лемехова в мещанство. 1798 г.»}

^{14 См:. Миронов Б. Н. Русский город в 1740-1860-е годы. - М., 1990.}

^{15 НА МИХМ. № М-9801; см. также: ГАВО. Ф. 301. Оп. 5. Д. 764. Л. 32 об.}

^{16 См.: ГАВО. Ф. 1О1. Оп. 1. Д. 53 а. Л. 125.}

^{17 ГАКО. Ф. 179. Оп. 1. Д. 108. «По именному указу о исключении просящихся в Гатчинское купечество и мещанство из крестьянских окладов всего тридцать одного человека. 1798 г.»}

^{18 См.: Богоявленская слобода Мстера // Труды Владимирского статистического комитета. - Вып. 4. - Владимир, 1865; ГАКО. Ф. 119. Оп. 1. Т. 1. № 2483. «По прошению Нижегородского цехового Федора Петровича Железнова, о взыскании им денег с крестьянина Кологривского уезда села Матвеева за написание икон для храма. 1857 г.»}

^{19 Чернышев В. Я. Новый взгляд на социально-экономическую историю Мурома 17 в. // Электронный архив МИХМ.}

^{20 Копийная книга царских грамот муромской приказной избы // НА МИХМ. № М-9976. Л. 73.}

^{21 ГАИО. Ф. 316. Оп. 1. Д. 10. Л. 1,2.}

^{22 Миронов Б. Н. Указ. соч. С. 103.}

^{23 См.: ГАИО. Ф .976. Оп. 1. Д. 185. «Книга для записи общественных сборов с торговых лавок в пользу посада Пучежа. 1824 г.»; Д. 91. «Дело по иску Нижегородским купцом Михаилом Егоровичем Ясыревым с крестьянина деревни Шевелиха Данилы Осиповича Шевелева денег в сумме 650 руб. за нарушение контракта. 1817-21 гг.»; Там же. Ф. 912. Оп. 1. Д. 198. «Переписка о разрешении устройства бумаго-ткацкой фабрики приказчиком Антона Красильщикова, крестьянином вотчины Долгоруковой Платоном Мальковым. 1859 г.»; ГАКО. Ф. 70. Оп. 1. Д. 1650. «О токарном заводе крестьянина И. Емельянова. 1861 г.»; Ф. 119. Оп. 1. Т. 1. Д. 1597; «О составлении сведений и состоянии крестьянина Г. Г. Фон-Визина Ивана Готовцева. 1852 г.»; Д. 285 «По прошению крестьянина Афанасия Тукова, о раскраденом с судна его железа.1841-47 гг.».}

^{24 См.: ГАКО. Ф. 70. Оп. 1. Д. 1652. «О перечислении Костромского мещанина К. Груздева в государственные крестьяне. 1861 г.»}

^{25 Цит. по: Миронов Б. Н. Указ. соч. С. 170.}

^{26 См.: Титов А. А. Историческое обозрения города Мурома. - Муром, 1991. - С. 58.}

^{27 Копийная книга царских грамот муромской приказной избы. НА МИХМ. № М-9976. Л. 74 об.}

^{28 ГАКО. Ф. 119. Оп. 1. Т. 2. Д. 4211. «По рапорту Костромского уездного стряпчего по делу об отдании Костромской мещанкой девицей своего сына Геннадия на воспитание крестьянину помещицы Ратьковой. 1849 г.»}

^{29 ГАИО. Ф. 913. Оп. 1. Д. 26. Л. 2-3.}

^{30 Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. - Т. 4. - М., 1994. - С. 172.}

^{31 Там же. С. 380-381.}

^{32 Там же. С. 429-430.}

^{33 Там же. С. 172.}

^{34 Там же. С. 329.}

^{35 Там же. С. 429-430.}

^{36 Словарь русского языка XI-XVII вв. - Вып. 4. - М., 1977. - С. 220.}

^{37 Даль В. И. Указ. соч. - Т. 1. - С. 429-430.}

^{38 Татищев В. Н. Избранные сочинения. - Л., 1979. - С. 242.}

^{39 Даль В. И. Указ. соч. - Т. 4. - С. 329.}

^{40 Там же. С. 380-381.}

^{41 Там же.}

^{42 Там же. С. 429-430.}

^{43 Указы о перепланировке деревень (7 августа 1722 г. ПСЗ. Т. 6. № 4070; 17 декабря 1753 г.; ПСЗ. Т. 13. № 10 162); См. также: ГАКО. Ф. 70. Оп. 1. Д. 501 «Предписание губернатора о постройке домов и изб крестьян.1842 г.»; Ф. 134. Оп. 7. Д. 19 «Предписание МВД об обязательном соблюдении плановости при стройке новых селений. 1841 г.»; ГАИО. Ф. 988. Оп. 1. Д. 62 «Дело о переноске на другое место дома выстроенного не по плану, принадлежащего крестьянину д. Громылихи Ивана Макарова за счет бывшего головы Алонина. 1854 г.»}

⁴⁴ См.: ГАВО. Ф. 420. Оп. 1. Д. 19. Л. 98 об., 100 об.