В погоне за досугом

 

Сорок лет назад, окончив университет, я с непоколебимой самоуверенностью неофита полагал, что достаточно профессионально разбираюсь если не во всех, то достаточно во многих исторических проблемах. Во всяком случае, имею компетентное представление о них. В том числе, и об арийском вопросе. Через несколько лет мне пришлось столкнуться с ним на практике: область научной работы, которой я тогда занимался, для пущей репрезентативности потребовала обращения к ариям. На мое счастье, как раз в это время в Душанбе, где я жил, проходил симпозиум ЮНЕСКО по арийской проблеме. Приехали ученые со всего мира, да такие, что при попытке произнести их имя челюсти сводило от пиетета. Свою работу и досуг на время конгресса я умуд­рился организовать таким образом, что не пропустил ни одного доклада (естественно, в досуговое время). И в результате от той стройной арийской системы, которая сложилась у меня в студенческих штудиях, осталась груда развалин. Взамен же я получил весьма полезное понимание того, что в этой проблеме я полный профан. Посему арийский узел в своих исследованиях я благоразумно обошел, на всю жизнь зарекся лезть в историю ариев и достаточно критически отношусь к новым сенсационным открытиям в этой сфере.

Поэтому, когда несколько моих знакомых докторов и кандидатов ‒ историков и философов ‒ первоначально с восторгом принявших тему нынешней конференции, впоследствии отказались в ней участвовать, я их прекрасно понял. Свой отказ они мотивировали просто: «Мы не понимаем, что такое досуг». А я-то рассчитывал, что именно они нам это объяснят.

Моя же попытка «в поисках досуга» обратиться к последним исследованиям в итоге завершилась тем же, что и мое присутствие на арийском симпозиуме, с той только разницей, что нового ничего я не узнал. Отечественные работы в основном были или откровенной квазинаучной заумью ради защиты диссертации, или имели прикладной характер с попытками дать практические рекомендации по организации досуга, нередко, на мой взгляд, надуманные, примитивные или просто невежественные ‒ типа «Возрождения традиционных ремесел как средство организации досуга», конъюнктурно сделанные «под проект (грант)» для обоснования финансирования. Судя по публикациям в Интернете, вообще создается впечатление, что изучение проблем досуга отдано на откуп студентам1. 

Налицо «кризис жанра». Складывается впечатление, что как целостный объект анализа досуг не представлен, его изучение зашло в тупик, наверное, и потому, что сам досуг в последние десятилетия развивается очень динамично, а осмысление его запаздывает – прежде всего, как это ни странно звучит, в силу отсутствия описания и структурирования явления в его современном виде. Поэтому наиболее перспективным и продуктивным, на мой взгляд, представляется определение места (именно – места) досуга в современном обществе, скажем, «досуговое пространство», «досуг как безделье и досуг как деятельность», «досуг и интернет», «досуг и шопинг», «экстремальный досуг», «работа как средство обеспечения досуга», «пенсионный возраст как возраст досуга» и проч. К моему удивлению, таких связей оказалось намного больше, чем я предполагал, а проблематика даже в сугубо историческом аспекте (скажем, роль досуга в возникновении новых видов деятельности), не говоря уже о социологическом, психологическом, экономическом, правовом, медицинском и проч. ‒ с лихвой перекрывала рамки одного доклада2.

Поэтому я решил лишь по мере сил сублимировать те представления о досуге, с которыми мне приходилось сталкиваться на протяжении многих лет научной работы. 

Некоторое время назад в одной из познавательных программ на телевидении показали фильм об обнаруженном в каких-то дебрях неизвестном доныне племени. Исследователи, изучавшие этот сенсационный реликт первобытного общества, утверждали, что из всех найденных и описанных ранее сообществ такого типа это – самое примитивное. Дело даже не в том, что у племени не было одежды, что орудия труда и охоты были крайне просты. В качестве аргумента, свидетельствующего об очень низкой ступени развития, ученые отмечали, что после добычи, приготовления и поедания пищи люди садились, где придется, и часами неподвижно, в полном молчании сидели до тех пор, пока не наступало время позаботиться о новой трапезе. Это молчаливое и пассивное бодрствование и было единственной формой досуга племени. По сути племя лишь выполняло минимальные условия, необходимые для поддержания и воспроизводства популяции как биологического вида, а социальная эволюция, если и имела место, то происходила чрезвычайно медленно. Гипотетически можно предположить, насколько бы изменилась жизнь этого племени, если бы время, свободное от добывания пищи, устройства на ночлег – а именно оно по мнению множества словарей3 и является досугом – было бы использовано для придумывания, развития и удовлетворения каких-то потребностей. Однако в этом социуме иных потребностей, кроме еды, сна и воспроизводства племени, нет.

Еще со времен Аристотеля противоречие «работа – досуг» прочно вошло в систему рассуждений разных общественных дисциплин. В понятийном аппарате марксизма производство материального продукта было признано абсолютно главенствующим и преобладающим над всеми иными видами и результатами труда. Этот постулат как-то ненавязчиво и незаметно был воспринят представителями иных социологических школ и основательно укоренился в них. Соответственно, здесь «в основе определения досуга лежала идея об абсолютной подчиненности сферы досуга сфере труда»4. Сам досуг рассматривался по Марксу как «последовательный процесс восстановления человеческих сил и их развитие», что, в общем-то, не совсем верно, поскольку в определенные периоды были целые социальные группы, например, рантье, для которых досуг был образом жизни, которым если и нужно было восстанавливать силы, то только после злоупотребления досугом: этакий «досуг после досуга».

Долгое время главным показателем уровня развития общества служил уровень развития производительных сил и производственных отношений. В этой системе взглядов человек сводился к понятию «работник» и оценивался как единица производительной силы общества, а не как личность. Однако в последние десятилетия, когда произошла переоценка отношения к личности, критерием успешности общества все чаще стали называть качество жизни. В этой парадигме досугу отводится едва ли не основное место, поскольку именно в досуговой деятельности современные исследователи видят наибольшие возможности и для раскрытия личностного потенциала, и для развития личности, и для достижения удовлетворения, и для реализации многих потребностей, и для отдыха и рекреации, и для образования, и для развлечений и проч. В постиндустриальном обществе досуг пронизывает всю повседневную жизнь, и чем больше у личности времени и возможностей для реализации досуга, тем выше общество развито. 

При этом те же самые исследователи не могут дать инвариантное определение досуга, ибо при более пристальном к нему внимании, – во всяком случае, современному досугу, – то определение, которое было приведено чуть выше, оказывается неполным и недостаточным. Досуговая деятельность, виды досуга оказываются столь много- и разнообразными, что простая попытка перечислить их наводит на мысль о необходимости многолетней работы коллектива специальной энциклопедии. Существенным во всех этих попытках является то, что досуг ушел от противопоставления работе. Весьма приблизительно и коряво современные представления о досуге можно втиснуть в рамки «умственной, социальной, эстетической, физической деятельности, направленной на отдых, развлечения, самообразование, творческое и физическое развитие личности»5.

В таких рамках формируются четыре наиболее употребимых ныне концепции досуга. Первая рассматривает досуг как созерцание, предусматривая в качестве его условия «высокий уровень культуры и интеллекта» личности. (Следует, наверное, оговориться, что в отличие от простого лицезрения, созерцание предполагает осознание наблюдаемого и рефлексию; кстати сказать, в буддизме неумение созерцать – один из смертных грехов). Иными словами, досуг – «это состояние ума и души». Как ни парадоксально это выглядит, но критерием полезности такого досуга выступает эффективность деятельности. Трудно удержаться от соблазна лишний раз отметить справедливость замечания, сделанного полтораста лет назад Козьмой Прутковым: «Бросая в воду камушки, смотри на круги, ими образуемые: иначе такое бросание будет пустой забавой».

Следующая концепция характеризует досуг как деятельность, не связанную с работой, из чего следует, что она чрезвычайно важна для самореализации личности. Примеров тому можно привести бесчисленное множество. Думаю, вполне достаточно упомянуть Л. Фейербаха, двадцать пять лет прожившего в деревне и занимавшегося философией, или химика и медика А. П. Бородина, стяжавшего, тем не менее, мировую славу композитора. Хотя, несомненно, самореализация может быть осуществлена и в рабочем процессе, карьерном росте и т. п.

Третья точка зрения видит в досуге «время выбора», которое можно использовать различным образом для того, что не является обязанностью индивида. Однако вполне допускается, что деятельность «во времени выбора» может быть связана и с работой, а в известном смысле и являться ее продолжением. Это характерно, например, для профессиональных занятий наукой, искусством, литературой, бизнесом, спортом и т. д. и для деятельности людей, принадлежащих к «свободным профессиям», где отделить «работу» от «не работы» весьма проблематично.

И, наконец, четвертая концепция объединяет в себе три предыдущих, не делая различия между «работой» и «не работой». 

С незначительными вариациями и парафразами они кочуют из одного исследования в другое6. 

Однако и эти четыре концепции в полной мере не дают представления о том месте, которое занимает – или должен занимать – досуг в обществе. Стоит чуть изменить угол зрения, а оснований для этого более чем достаточно, и открываются новые грани этого многообразного явления. При этом остаются актуальными спекуляции античных мыслителей, согласно которым Сократ, например, видел в досуге «драгоценное состояние», а Платон, присовокупляя к досугу еще искусство, считал их составляющими идеального государства7. Так или иначе, но досуг в античном мире характеризовал счастье, крепкую государственность, порядок и гармонию во взаимоотношениях индивида с внешним миром8. Кстати, предполагалось, что досуг – это удел и прерогатива только свободнорожденных граждан. Судя же по широко известному требованию плебса – а им и была основная масса свободнорожденных – «хлеба и зрелищ», античное государство обеспечивало свободной части своего населения некоторые виды досуга. Рабам досуга не полагалось, хотя и он, конечно, существовал. Современный же досуг и степень его доступности – это своего рода индикатор уровня демократичности общества.

Российский исследователь Г. Г. Волощенко, не без античных реминисценций, выделяет три сферы досуга: «праздную, высокую и высшую», констатируя, что превалирует праздная сфера9. Й. Хейзинга, для которого вся человеческая деятельность является игрой и по модели которого игра возникает даже раньше, чем культура, находит основания видеть в досуге сакральное игровое действие, осуществляемое в мире реального бытия.

Многообразие форм и видов досуговой деятельности и активности чрезвычайно ­усложнило структуру современного досуга, в которой каждый человек обретает совершенно новый уровень потребностей, провоцируя тем самым возникновение новых институций (например, движение исторической реконструкции, «гаражный досуг» советского мужчины, сексуальный туризм, из последних «брендов» – связанный с Крымом «патриотический» туризм и т. п.). Мало того, что изобилие видов современного досуга обусловливается вариантами потребностей индивидов, возникла индустрия досуга, которая постоянно предлагает новые формы нерабочей деятельности, создает и диктует моду на них, обеспечивает их условия, оборудование, инвентарь, одежду, косметику и парфюмерию, атрибутику, коммуникации, сервис и, что немаловажно, рейтинг престижности. В связи с этим Э. Фромм обратил внимание на то, что «отчуждение в области потребления... распространяется на наш досуг. А как же может быть иначе? Если в процессе работы человек отчуждается от дела рук своих, если он покупает и потребляет не только то и не только потому, что вещи эти ему действительно нужны и интересны, как может он деятельно и осмысленно использовать часы своего досуга? Он неизменно остается пассивным, отчужденным потребителем. С той же отстраненностью и безразличием, как купленные товары, „потребляет” он спортивные игры и кинофильмы, газеты, журналы, книги, лекции, картины природы, общество других людей. Он не деятельный участник бытия, он хочет лишь „ухватить” все, что только можно, присвоить побольше развлечений, культуры и всего прочего»10.

Досуг сопрягается с самыми широкими сферами жизнедеятельности общества – от социально-экономических отношений до интимной жизни человека; досуг есть даже на войне и в местах заключения. Соответственно, – по Б. Расселу – имеет место и правовое регулирование досуговых взаимоотношений жителей с государством. Для сравнения: юридическую (а также технологическую) регламентацию К. Маркс относил к признакам не досуга, а рабочего времени.

Хотя современные исследователи уходят от противопоставления досуга и труда, в исторической ретроспективе только появление избыточного продукта – а это результат производительного труда – позволило обществу начать поступательное движение к досугу в том смысле, в котором мы сейчас его понимаем или, точнее, пытаемся понять. С одной стороны, появился некоторый избыток времени, и его можно было потратить не на обеспечение физического существования, с другой – стало возможным выводить из процесса непосредственного производства материальных ценностей некие группы людей. У этих групп появилась возможность использовать довольно значительную часть освободившегося времени на иную деятельность, которая не была детерминирована материальными потребностями, не была регламентирована технологией общественного производства и связана была не только с отдыхом и рекреацией, но и с особыми видами активности. 

В бытовом понимании досуг нередко отож­дествляется со свободным временем. Это не сов­сем справедливо, поскольку кроме досуга в структуру свободного времени входит и отдых. Соответственно, свободным временем в той или иной степени обладает каждый, а вот досуг есть не у всех (вспомним первобытное племя, о котором речь шла выше). При этом, с одной стороны, досуг без свободного времени невозможен, с другой, он, как Кронос, может пожирать своих детей без остатка. Не случайно на категорию «свободное время» впервые обратил внимание философ-утопист Томас Мор, стремившийся создать модель гармоничного и справедливого общества всеобщего благоденствия. К его пониманию свободного времени с тех пор мало что прибавилось, и эта категория стала обязательной во многих философских, социологических, экономических доктринах. Важное место занимала она и в марксизме. К. Маркс расценивал свободное время как сферу свободной деятельности, «не определяемой подобно труду под давлением той внешней цели... осуществление которой является естественной необходимостью или социальной обязанностью», включая в него как досуг, «так и время для более возвышенной деятельности», и расценивал его в качестве основного мерила богатства коммунистического общества11. 

На рубеже XIX-XX вв. стали проводиться исследования по бюджету свободного времени, результаты которых, в числе прочего, должны были обеспечить научно обоснованный баланс между работой и досугом. Для своего времени они бывали весьма неожиданными и смелыми. Например, С. Г. Струмилин, проводивший исследования в СССР в 20-30-е годы прошлого столетия, т. е. в то время, когда страна восстанавливала разрушенное гражданской войной хозяйство и переходила к индустриализации, когда партией и государством делалась ставка на ужесточение эксплуатации под разными идеологическими лозунгами, сделал вывод, что уравнять рабочий день рабочих и служащих «целесообразнее за счет дальнейшего сокращения обязательного труда рабочих, чем за счет удлинения его для служащих»12. О том, насколько подобные рекомендации были приняты властью, умолчу.

Советская концепция построения коммунизма по сути предполагала, что с развитием производства и замещения человеческого труда работой автоматов, в результате чего производительность труда должна неизмеримо повыситься, едва ли не львиная часть рабочего времени превратится в свободное, что естественным путем приведет к гармоничной и почти беззаботной жизни; поскольку же досуг в состоянии объединить труд и отдых, подразумевалось, что он должен стать «добровольной творческой и созидательной деятельностью на благо общества». В теории главенствующая роль отводилась коллективному досугу, воспитывающему человека нового общества. Такой досуг, кроме всего прочего, был удобен тем, что государство могло контролировать его со всех сторон и стараться не допускать форм досуга, по тем или иным причинам нежелательных для него. Сфера развлекательного досуга в советском обществе была весьма неразвита, если не сказать – ограничена и к тому же идеологизирована. Правда, с одной стороны это способствовало тому, что советский народ стал «самым читающим в мире». С другой – неразвитость досуга, особенно в сельской местности и новых городских микрорайонах с маргинальным населением, способствовали росту бытового пьянства и иных девиантных форм поведения.

В античном, феодальном, индустриальном обществах творческий, познавательный и развлекательный досуг был, в первую очередь, прерогативой социальных слоев, имущих власть и деньги. У менее обеспеченных слоев населения досуг – по мере возможностей – замещался рекреацией. Однако уже к концу XIX – началу XX веков ‒ и во многом это было обусловлено бурным ростом промышленных городов ‒ возникло осознание необходимости «досуга для всех». «Не может быть никакого сомнения, ‒ писал на границе XIX-XX вв. Г. Витинг, ‒ что большой город произвел новых людей, существа, для которых самой характерной чертой является их высшее духовное сознание, для которых принципом бытия стала наивысшая интенсивность жизни в труде и в наслаждении, потому что то, что так решительно предопределяло жизнь наших предков и сдерживало ее в тесных пределах: границы местности, ‒ в большом городе уже более не существует; в нем находятся ценности всего мира, ‒ стоит только протянуть за ним руки, а самые удивительные средства сообщения дают крылья тому, кто стремится в даль. Но именно поэтому никогда еще так сильно не чувствовалась быстролетность времени, никогда еще не делались б€ольшие усилия, чтобы высшим напряжением работоспособности выгадать досуг (курсив мой. – Ю. С.) для самых разнообразных, соответственно повысившейся восприимчивости, наслаждений. Была опасность, что возбуждение и напряжение будут чрезмерны»13. Действительно, при достаточно широких возможностях организации досуга, «большинство жителей больших городов, даже наскоро про­сматривая газетный лист, все же едва находят время, чтобы читать еще что-либо, кроме газеты»14. 

Одним из первых организаторов досуга того времени стала архитектура, поскольку ее основная задача – это пространственная организация социальных процессов. В числе присущих городу характеристик исследователи стали рассматривать функцию города как центра развлечений, выделяя места увеселений, кинематограф, театры, цирки, танцзалы, места гуляний, клубы, читальни, лекционные залы, музеи, особняки, исторические памятники, уличные монументы, политическую жизнь, спорт, зрелища, обозначая при этом необходимость «поставить наблюдение над бытом, связанным с досугом граждан»15. В то же время «среди мест и учреждений, обслуживающих разные группы населения в часы досуга», особо отмечались «те из них, которые питаются страстями обывательской масс: разные питейные дома – притоны пьянства... игорные дома и разного рода темные притоны»16. Во второй половине XX в., логично развивая наметившуюся тенденцию, в больших городах стали появляться специализированные и  универсальные развлекательно-досуговые центры. 

Весьма существенно, что архитектура обратила внимание не только на коллективный досуг, выделяя в городах «места общественных собраний и развлечений»17, но и заговорив о жилище как возможном месте проведения досуга: «Там, где целые семейства принуждены жить в одной комнате, где вся жизнь с ее отправлениями происходит на глазах, – там едва ли может быть речь о морали. В этих жалких вопиющих жилищах люди теряют свое физическое здоровье и нравственное достоинство. Это постылое жилище гонит своих обитателей: мужа – в кабак, где он находит себе соответствующее общество; мальчиков – на улицу, где они увеличивают кад­ры воришек, а девушек – на панель. Недаром парижский префект утверждал, что из ста молодых женщин, впавших в проституцию, девяносто пять обязаны этим своим жилищам»18. По этой схеме получается, что в жилище остается только мать-жена, и ее задача – организация быта для остальных членов семьи. 

Решение жилищной проблемы в Советском Союзе посредством «хрущевок» в перспективе уничтожило и без того мизерные условия для индивидуального досуга: эта функция квартиры даже не рассматривалась при ее проектировании. Досуговые зоны в советских жилищах отсутствовали напрочь. Пожалуй, единственное «досуговое» занятие, которым, за исключением чтения, можно был заниматься в такой квартире – это коллекционирование марок. Все остальное требовало или дополнительной площади, или хотя бы элементарного оснащения. Строго говоря, даже книги выживали биб­лиофилов с жилплощади. Фотографии, например, можно было печатать только поздно ночью в совмещенном санузле, интимная жизнь превращалась в «секс украдкой» и т. д., и т. п. Мужчины с удовольствием коротали время в стихийных братствах гаражного досуга, а местом семейного времяпрепровождения стали пресловутые «шесть соток». И, если в Западной Европе начала XX века, считалось, что «житель современного большого города довел городскую жизнь в известной степени до высшего потенциала» и как реакция на эту ситуацию «в нем проснулась тоска по деревне»19, то дачный участок советского гражданина в условиях продовольственного дефицита и небольших зарплат был важным подспорьем в существовании основной ячейки общества, т. е. досуг превращался в способ обретения средств существования.

Весьма часто обыденное сознание отождествляет досуг с праздником, или, точнее, праздник с досугом. Однако это не совсем так, а если взять явление в его генезисе – совсем не так. Действительно, основная черта праздника, прежде всего бросающаяся в глаза, это освобожденность от работы, а в некоторых случаях и прямой запрет на какую-либо производственную или любую иную деятельность. При этом праздничное время не является досуговым. Оно регламентируется выполнением определенных действий, многие из которых имели в свое время определенный мифо-ритуальный или символико-идеологический смысл, а с течением времени стали восприниматься как развлечение, присущее именно этому празднику, как, например, обрядовое катание на качелях в масленицу. Праздничное время, таким образом, это время сакральное. Иной разговор, что с увеличением секулярной составляющей культуры, с появлением светских праздников регламентирование праздничного времени смягчилось, и часть его вполне закономерно ушла в досуг. 

 

 

 

1 См., например: Курсовая работа «Зарубежные модели досуга» // [Электронный ресурс] – Режим доступа:

http://www.webkursovik.ru/kartgotrab.asp?id=-98938; и др.

2 Не претендуя ни в малейшей степени на исчерпывающую полноту тематики, приведу лишь некоторые возможные аспекты изучения, которые спонтанно проявились во время работы над докладом: досуг и хобби, и наука, и развлечения, и коллекционирование, и ремесло, и путешествия, и чтение, и кино, и телевидение, и литература, и живопись, и театр, и музей, и спорт, и еда, и пьянство, и потребности, и чудаки, и нравственность, и криминал, и здоровье, и проч.; в конце концов «досуг и решение кроссвордов». Перечисленные «и» с неизбежностью влекут за собой вереницу вопросов, однозначные и определенные ответы на которые можно дать далеко не всегда. Например, решение научных проблем во внерабочее время – это досуговое занятие? Или, скажем, при помощи своего хобби – неважно, какого – видеосъемки, кройки и шитья или лозоплетения – в формально нерабочее (досуговое) время, испытывая от этого удовлетворение (удовольствие), человек зарабатывает деньги для обеспечения иного вида досуга, скажем, путешествия или поездки на курорт – это досуговая деятельность? А телевидение и, пуще того, Интернет, – это организатор или убийца продуктивного досуга? Ограничусь констатацией этих трех вопросов, ибо привести их можно не один десяток.

3 См., например: Большой энциклопедический словарь. Социологический словарь // [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http:www.slovarus.ru/?di=91589; [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.onlinedics.ru/slovar/soc/k/dosug.html; и др.

4 Социология досуга // [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.0ve.ru/sociologiya_i_obshhestvoznanie/sociologiya_dosuga.html.

5 Свободное время молодежи в современных условиях // [Электронный ресурс]. – Режим доступа:

http://www.info-works.com.ua/all/kulturologia/5867.html.

6 См., например: Досуг и отдых // [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.nado5.ru/e-book/dosug-i-otdyh-osnovnye-harakteristiki-dosuga-....

7 См.: Фролов Э. Д. Парадоксы истории – парадоксы античности. – СПб., 2004. – С. 292.

8 Андреева С. В. Феномен досуга: история и современность // Вестник Томского государственного университета. – 2011. – № 344. – С. 42 // [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://cyberleninka.ru/article/n/fenomen-­dosuga-istoriya-i-sovremennost.

9 Волощенко Г. Г. Досуг как явление культуры: генезис и развитие. – Дисс... д-ра культурологии. – Омск, 2006.

10 См.: Иностранная литература. – 1996. – № 1. – 

С. 231-232.

11 Маркс К. Критика политической экономии (черновой набросок 1857-1858 годов) // Маркс К., Энгельс Ф. Соч., 2 изд. – М., 1969. – Т. 46. – Ч. 2. – С. 217; см. также: Грушин Б. А., Свободное время. Актуальные проблемы. ­– М., 1967.

12 См.: Свободное время молодежи в современных условиях // [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.info-works.com.ua/all/kulturologia/5867.html.

13 Витинг Г. Экономическое значение больших городов // Большие города, их общественное, политическое и экономическое значение. – СПб., 1905. – С. 114. 

14 Петерман Т. Духовное значение больших городов // Большие города, их общественное, политическое и экономическое значение. – СПб., 1905. – С. 142.

15 Анциферов Н. П. Пути изучения города как социального организма. – Л., 1926. – С. 106-107. 

16 Там же. – С. 108.

17 Там же. – С. 106.

18 Диканский М. Г. Постройка городов, их план и красота. – Пг., 1915. – С. 613.

19 Витинг Г. Указ. соч. – С. 114.