Автор:
М. Г. Уколова (Муром)
ВОЕННЫЙ ЛУБОК КОНЦА XIX - НАЧАЛА XX ВЕКА (ИЗ КОЛЛЕКЦИИ МУРОМСКОГО ИСТОРИКО-ХУДОЖЕСТВЕННОГО МУЗЕЯ)
Именно в юбилейные годы музеи чаще вспоминают имена своих фондообразователей и их коллекции, которые порою долго хранятся невостребованными в исследовательской и экспозиционной практике.
К числу таких собраний в Муромском историко-художественном музее относится коллекция лубков и литографий. История комплектования коллекции начинается с 1918 г. и связана с именем муромского купца Алексея Федоровича Жадина - известного в городе собирателя старины. Ещё до революции Жадин принял подвижническое участие в создании музея городского Научного общества, членом которого он состоял, подарив археологические находки и другие предметы из своих коллекций, и даже передал два шкафа для их экспонирования в залах реального училища. Его коллекции, по свидетельству музейных источников,1 вызывали особый интерес у посетителей.
К сожалению, после событий 1918 г., связанных с левоэсеровским восстанием, судьба А. Ф. Жадина и его семьи остается загадкой, и мы считаем необходимым продолжить поисковую работу в этом направлении.
Большой удачей можно считать, что замечательные коллекции Жадина - русский народный костюм, оружие, лубки - составляют ныне часть музейного фонда. Путь их поступления весьма драматичен. Часть была передана уездной чрезвычайной комиссией осенью 1918 г. в числе конфискованного имущества «участников контрреволюционного мятежа в Муроме» (А. Ф. Жадин - секретарь одного из руководителей восстания), часть как коллекции Научного общества, а сто тридцать одна лубочная картина, как свидетельствует скупая инвентарная запись, «куплена по счету у Жадина в 1930 году».2 У кого же конкретно из семьи коллекционера куплены лубки установить не удалось - учетные документы этого года не сохранились. Трудно сказать и насколько полными поступили коллекции в музей.
Несмотря на неоднозначное отношение к Жадину как к коллекционеру, что уже отмечалось в работах сотрудников Муромского музея,3 несомненным остается тот факт, что именно благодаря его собранию музей хранит сегодня интересный фонд народных картинок. Привлечь внимание историков печатной графики к этому фонду - одна из первых задач нашей работы.
Сегодня фонд насчитывает около четырехсот листов. Хронологические его рамки - XVIII - начало XX вв. - объединяют различные тематические разделы: бумажные иконы, листы духовного и нравоучительного содержания, гравюры с видами городов, картинки, отражающие события двух войн: русско-турецкой и первой мировой.
В настоящем сообщении мы предлагаем краткий обзор одного наименования муромского собрания - «военный лубок» и попытаемся рассмотреть военные листы в контексте постановки проблемы возникновения и развития героического символа. Раздел объединяет двести листов: двадцать листов - 1878 г., сто восемьдесят листов - 1914 г. Причем, последние уже как бы не относятся к собственно лубку, а находятся в рамках лубочной традиции, сохраняя некоторые приемы раннего лубка.
В исследовательской литературе до сих пор продолжаются споры о названии печатной картинки конца XIX - начала XX вв. Литографическое воспроизведение сюжетов скорее относит их к плакату, однако, учитывая художественный язык листов и их адресность, мы склонны сохранить наименование «военный лубок». Мы полагаем, что это именно то явление, когда по выражению Ю. Лотмана «нелубочное изображение, попав в среду, ориентированную на активное “вхождение в текст (текст здесь и далее понимается в семиотическом смысле как совокупность всех значимых изображений и надписей, составляющих картинку), функционирует как разновидность “народной картинки”».4
Библиография военного лубка очень скромная. В работах по истории графики начала XX в. ему посвящены лишь отдельные реплики и краткие упоминания, причем характер их в основном негативный: «Лубок спекулятивный, издававшийся в коммерческих целях отношения к искусству не имеет», «аляповатый и грубый, псевдопатриотичный и неинтересный», «в нем было сколь угодно шовинизма и почти никакого искусства» и т. д.5 Нельзя утверждать, что все эти взгляды несправедливы, учитывая политизированность военной картинки, о которой пойдет речь далее.
В военные годы цензурная графика приобретает особое значение как наиболее доступный и оперативный вид искусства. Правительственной агитационной кампании необходимы были средства для поддержания морального духа армии и населения. Открытки, плакаты были именно такими средствами. В связи с этим утверждением актуальными для нас являются общие выводы в статье Е. С. Сенявской.6 На примерах ситуаций Великой Отечественной войны автором сформулированы основные закономерности развития символа, необходимого политической Системе. Для этого важную роль играет совокупность факторов:
- убежденность в справедливом характере войны;
- вера в способность государства отразить нападение врага при всех трудностях и неудачах;
- наличие духовных и нравственных ценностей, ради которых солдаты готовы отдать свою жизнь.
Параллельные тенденции мы наблюдаем и в политической пропаганде прошлых войн. Возникновение военных картинок с аллегориями и героическими образами, целенаправленно представляемыми как образец для подражания, рассчитаны были на менталитет русского солдата-христианина, бывшего полуграмотного крестьянина, доверяющего своему царю. Безусловно, учитывалось и мифологическое сознание адресата, воспитанного на сказочных и лубочных образах героев-богатырей, обладающих безоговорочной силой. Например, лист 1877 г. «Россия, веруй за славян»,7 где центральный образ - царь-батюшка радеющий за своих «детушек», посылает их на войну:
…и медлил я, и ждал, от нежеланья,
кровь дорогую сердцу проливать,
Но если раз России честь задета
Я убежден что все ея сыны,
Без исключенья, примут к сердцу это
И постоят за честь родной страны…
Интересен и лист 1914 г. «Священная война»:8 Царь-воин на коне с мечом и священным знаменем является русскому народу словно русский богатырь или святой с обращением:
Война…охватила нас радость глубокая
Падем на колени пред ликом творца
И будем молиться, чтоб дело высокое
Господь нам помог довести до конца!
и далее:
…И встала Русь
И за тобой пойдет к победам Царь Надежа
И солнце светлое нам зрится впереди!
Поймите же враги, что мы богаче Креза,
Что руки и стопы в России из железа!
{img}{img}В другой картинке 1914 г. «Россия и ее воин»9 солдат беседует с фигурой, олицетворяющий Россию:
Раздавить нас немец хочет,
он коварен и силен,
У него на все машины…, -
на что Россия отвечает:
Пушки сами не стреляют,
цепелины не летят,
Ими люди управляют,
Храбрецы лишь победят…
Храбрость, героизм - основные мотивы военных сюжетов. Героический подвиг свойственен почти всем «текстам»: и батальным, и портретам, и карикатуре. Е. С. Сенявская выделяет определенные закономерности в классификации типов подвига, наиболее часто используемые Системой для превращения их в символы:
- единоборство с превосходящими силами противника;
- массовый героизм, коллективный подвиг;
- мученическая смерть под пытками в плену врага, верность долгу и присяге перед лицом смерти;
- спасение боевого знамени и другой военной символики и т. п.10
Перечисленное буквально читается по текстам военных картинок. Это и «Геройский подвиг Его Высочества князя Олега Константиновича, павшего в неравной схватке с немецким разъездом, за что “Государь Император в 28 день сентября 1914 года всемилостивейше соизволил пожаловать Орден Святого Великомученика и Победоносца Георгия 4-ой степени”»,11 и «Подвиг полковника Комарова»,12 подхватившего знамя и двинувшего в бой свой полк, и бесчисленные подвиги казаков. Последним посвящено большинство листов. Перечислим лишь некоторые: «Подвиг казака Филиппа Приданникова»,13 «Геройский подвиг казака Гумилева, спасшего раненого офицера»,14 «Удаль казака»,15 «Наши герои казаки».16
{img}Заметное место среди так называемых «казачьих подвигов» занимает образ Козьмы Крючкова, первого георгиевского кавалера, ставшего настоящей легендой первой мировой войны. Он один уничтожил одиннадцать из двадцати одного окруживших их отряд немцев. Портреты Крючкова печатали многие издатели: «Богатырское дело Козьмы Крючкова»,17 «Подвиг первого Георгиевского кавалера казака Козьмы Крючкова»,18 «Война России с немцами. Геройский подвиг казака Козьмы Крючкова»19 и т. д.
Массовый героизм находит отражение в батальных сюжетах, которые составляют значительный раздел коллекции. Следует отметить, что это в основном похожие друг на друга композиции - сбившиеся в кучу люди, кони, под ногами тела убитых, разбитое оружие. Лишь общее название и комментарии под картинкой (как правило, это сообщение из газет), позволяют определить конкретное событие. Например: 1877 г. - «Русско-Турецкая война. Дело у Болгарской столицы Тырново»,20«Русско-турецкая война. Штурм Никополя»,211914 г. - «Поражения германских войск у Гумбинена»,22 «Война России с Германией и Австрией. На Австрийском фронте»23 и т. д.
Отличить русских солдат и союзников и врага можно по некоторым деталям формы, которые становятся символическими: у немцев - каски, у турок - фески, в сюжетах 1914 г. одежда врага - синяя, у русских - защитного цвета. Отличительной деталью картинок 1914 г. стала военная техника - бронированные автомобили, цепелины, аэропланы и подводные лодки: 1914 г. - «Морской бой»,24 «Эпизод из великого боя под Варшавой»,25 «Воздушный бой. Германский подвиг французского летчика Гарроса»26 и т. д.
Героический раздел коллекции венчает портретная галерея официальных особ. Особенно популярными были портреты царей и царской семьи, генералов в полной парадной форме. Украшенные пышными декоративными рамками, снабженные пояснительными текстами, портретные картинки знакомили массового зрителя с главными участниками войн, их вдохновителями и руководителями: «Генерал от артиллерии Н. Иванов, командующий войсками южной армии на Австрийской границе»,27 «Генерал от кавалерии В. А. Сухомлинов, военный министр»,28 «Его Императорское Высочество, Великий Князь Николай Николаевич, Верховный главнокомандующий»29 и т. д.
Для символов местного масштаба, возникавших на фронте без участия политических структур, наиболее характерными чертами являются солдатская находчивость, смекалка, боевое мастерство, позволяющие наносить удары врагу с собственными минимальными потерями. К этой категории сюжетов следует отнести карикатуру. Именно в ней, как утверждает автор статьи «Война и лубок», «сохранились в наибольшей чистоте характерные черты народного жизнепонимания. Задача сатиры - восстановить равновесие известной среды, нарушенного одним из ее членов, а средством для этого служит смех».30
{img}Главным объектом военной карикатуры был, конечно же, образ врага. Почти во всех текстах мы видим врага смешного и глупого, трусливого и ничтожного на фоне образа русского воина - добродушного могучего великана, с легкостью побивающего маленьких человечков с большими носами и пышными усами, словно Илья Муромец, побивающий Соловья Разбойника: «О, хо, хо! Тяшол Руська мушика и кулаком и весом»,31 «Про трусость турецкую, да про удаль молодецкую»,32 «Чаво это ты Ванька такое делашь? Аль не видишь - дурака валяю!…»,33 «Беседа под Царьградом».34
Оптимистический характер военного лубка первых месяцев войны читается и в сюжетах, созданных профессиональными художниками, подхватившими идею возрождения традиционного лубка. В нем справедливо находили неиспользованные творческие возможности, считая искусством демократическим.
Примером нового лубка являются картинки издательства «Сегодняшний лубок», организованного Г. Б. Городецким. Издательство выпускало цветные литографированные лубки и открытки. В коллективе работали известные художники К. Малевич, А. Лентулов, М. Машков (под псевдонимом И. Горский). Подписи в большинстве принадлежали Маяковскому - остроумные и грубоватые частушки.
В славном лесе Августовом
Битых немцев тысяч сто вам
Враг изрублен, а затем он
Пущен плавать в синий Неман.35
Ангичан у Гельголанда
Сторожила немцев банда,
Да сломали чресла у
Гебена и Бреслау,
А турки в Константинополе
Взяли и заштопали.
Как бы с этого у турка
Не облезла штукатурка.36
Немец рыжий и шершавый
Разметался над Варшавой,
Да казак Данило Дикий
Продырявил его пикой
И ему жена Полина
Шьет штаны из цепелина.37
«Художникам, - пишет исследователь русского искусства начала XX в. Е. Ф. Ковтун, - удалось справиться с лубком, потому что их творчество было близко и родственно художественным принципам народного искусства… Им удалось преломить многие черты народной картинки - откровенную “лубочность” цвета, сведенного к трем-четырем отношениям, упрощенность и обостренность формы, многочастность композиции, позволяющей передать, изобразить “рассказ”».38
Таким образом, даже беглый взгляд на военный лубок из муромского собрания, представляющий почти весь репертуар печатных картинок конца XIX - начала XX в., дает положительный ответ на вопрос, возможно ли поставить их в ряд героических символов, используемых политической Системой для пропаганды в военные годы.
Ссылки:
1 Краткий обзор существования Общества за все прошедшее время. Из письма 1918 г. // НА МИХМ.
2 Книга поступлений Муромского Музея Местного Края // НА МИХМ. № 89. Л. 51.
3 Сухова О. А. Этнографическая коллекция И. С. Куликова в собрании Муромского музея: история и судьба // Музеи Верхней Волги. Проблемы, исследования, публикации. - Ярославль, 1997. - С. 66, 67, 69; Сенчурова Т. Е., Купряшина Т. Б. Музейное строительство в Муроме (1918-1950 гг.) // Там же. С. 295.
4 Лотман Ю. М. Художественная природа русских народных картинок // Народная гравюра и фольклор в России XVII-XIX вв. (К 150-летию со дня рождения Д. А. Ровинского). - М., 1976.
5 Никитин М. М. К истории изучения русского лубка // Советское искусствознание. - М.,1986. - Вып. 20.; Ковтун Е. Ф. Народное искусство и русские художники начала XX века // Народная картинка XVII-XIX веков. Материалы и исследования; Сидоров А. А. Русская графика начала XX века. Очерки истории и теории. - М., 1969. - Гл. VII.- С. 217; Пути развития русского искусства конца XIX – начала XX века. - М., 1972. - С. 212-213.
6 Сенявская Е. С. Героические символы: реальность и мифология войны // Отечественная история. - 1995. - № 5. - С. 30.
7 Лит. А. Стрельцова. Текст Ф. Миллер. М., 1877. МИХМ. Инв. № М-3069.
8 Лит. А. Стрельцова. М., 1914. МИХМ. Инв. №. М-3203.
9 Соб. изд. типо-лит. Е. Ф. Челнокова. М. МИХМ. Инв. № М-3150.
10 Синявская Е. С. Указ. соч.
11 Типо-лит. Р. Рихтер. М., 1914. МИХМ. Инв. № М-3208.
12 Лит. И. Д. Сытина. М., 1914. Л. 29. МИХМ. Инв. № М-3161.
13 То же. Л. 28. МИХМ. Инв. № М-3135.
14 Лит. А. П. Коркин и А. В. Бейдеман и Ко. М., 1914. Л. 178. МИХМ. Инв. № М-3134.
15 Типо-лит. И. М. Машистова. М., 1914. МИХМ. Инв. № М-3193.
16 Лит. т-ва И. Д. Сытина. М., 1914. МИХМ. Инв. № М-3223.
17 Моор Д. Лит. т-ва И. Д. Сытина. М., 1914 . Л. 13. МИХМ. Инв. № М-3222.
18 Изд. типо-лит. Челнокова. М., 1914. МИХМ. Инв. № М-3123.
19 Альбом Великой войны. Рис. № 4. Типо-лит. торг. дома А. В. Крылова и Ко. М., 1914. МИХМ. Инв. № М-3124.
20 Лит. А. Стрельцова. М. МИХМ. Инв. № М-3059.
21 То же. МИХМ. Инв. № М-3060.
22 Лит. И. Д. Сытина. М. МИХМ. Инв. № М-3233.
23 То же. МИХМ. Инв. № М-3227.
24 Митрохин Д. Петроград: Изд-во Общ. БИОХРОМ. МИХМ. Инв. № М-3178.
25 Лит. Т.- Д. А. П. Коркин и А. Д. Бейдеман и К°. М. Л. 138. МИХМ. Инв. № М-3218.
26 М. Л. 164. МИХМ. Инв. № М-3220.
27 Лит. т-ва И. Д. Сытина. М., 1914. МИХМ. Инв. № М-3235.
28 То же. МИХМ. Инв. № М-3239.
29 То же. МИХМ. Инв. № М-3240.
30 Славенсон В. Война и лубок // Вестник Европы. - 1915. - № 7. - С. 104.
31 Изд-во А. Стрельцова, М., 1914. МИХМ. Инв. № М-3021.
32 Т-во типо-лит. И. М. Машистова. М., 1914. МИХМ. Инв. № М-3144.
33 Из-во БИОХРОМ. 1914. МИХМ. Инв. № М-3179.
34 Типо-лит. торг. дома Е. Коновалова и К°. М., 1914. МИХМ. Инв. № М-3196.
35 Типо-лит. С. М. Мухарского. М. МИХМ. Инв. № М-3215.
36 То же. МИХМ. Инв. № М-3140.
37 То же. МИХМ. Инв. № М-3127.
38 Ковтун Е. Ф. Указ. соч. С. 185.
дата обновления:
25-04-2016