ЛЕГЕНДЫ И ПРЕДАНИЯ ЗЕМЛИ КОВРОВСКОЙ КАК ИСТОРИЧЕСКИЙ ИСТОЧНИК

И. Н. Зудина (Ковров)  

ЛЕГЕНДЫ И ПРЕДАНИЯ ЗЕМЛИ КОВРОВСКОЙ КАК ИСТОРИЧЕСКИЙ ИСТОЧНИК 

По тематике и по значимости в качестве исторического источника все известные нам легенды края можно условно объединить в три группы.  

Первая - это легенды, раскрывающие исторические события древности. На протяжении столетий они служили народу исторической информацией. Это наиболее древние предания, вернее - осколки преданий, так как от них до нас дошли уже лишь скудные обрывки, что связано с несовершенством человеческой памяти. 

Вторую группу составляют религиозные предания, в основе которых лежит вера в чудодейственную силу местных святынь. Хранителями стародавних преданий в этой группе оказались священники.

Третья группа объединяет топонимические или историко-топонимические предания, связанные с историей происхождения географических названий края. Топонимические предания составляют самую обширную группу легенд в крае и в большинстве своем являются более поздними памятниками фольклора, хотя интерес к наименованиям, к их осмыслению появился на самых ранних этапах цивилизации. В конце пятидесятых-шестидесятых годов в нашей стране произошел своеобразный «взрыв» топонимических исследований, сопровождавшийся усилением интереса к географическим названиям. Возможно, именно тогда были заново возрождены  многие  почти забытые легенды и пущены в ход новые. Так или иначе, предания этой группы продолжают жить в народной памяти сегодня, передаются из уст в уста и перейдут в двадцать первое столетие.

Подчеркнем еще раз условность предлагаемой классификации. Отметим также, что границы Ковровского уезда не соответствовали современным границам Ковровского района, поэтому в сфере нашего внимания оказались как территория  бывшего уезда, так  и территория района.

Рассмотрим первую группу преданий - исторические предания. Они представляют собой чаще скудные отрывочные сведения, дошедшие до нас благодаря тому, что были записаны исследователями XIX в.

В середине XIX в. от местных жителей села Клязьменский городок можно было услышать окутанное таинственным туманом предание о существовании здесь в давние времена княжеского терема и семи церквей: «Терем князя был столь высок, что сверху его виднелись башни Суздаля, и когда терем этот разрушился, то своей вершиной на другом берегу Клязьмы прошиб землю, отчего образовалось озеро».¹   Эти устные рассказы, а так же топографические названия ближайших местностей (Городище, Теремище, Монастырь) - вот все, что сохранила народная память о некогда существовавшим здесь средневековым городое Стародубе.

Среди этих устных свидетельств наиболее ценными нам представляются сведения о количестве церквей древнего Стародуба. В подтверждение их, кроме действовавшего храма на горе Монастырь, в XIX в. еще можно было видеть остатки фундамента древней церкви св. Георгия.²   В этой связи интерес представляет и сообщение В. Н. Татищева о строительстве в 1198 г. в Стародубе церкви во имя св. Иоанна: «Апреля 8 родился князю великому Всеволоду меньший сын и нарекли его Иоан... И повелел Всеволод в Стародубе на Клязьме построить церковь святого Иоанна».³  

Среди жителей Коврова в XIX в. тоже существовало предание о княжеском тереме: будто из остатков этого обветшавшего терема служивыми людьми Спасо-Евфимиевского монастыря устроена была приказная  изба для  въезда монахов и учинений суда и расправы над ковровитянами.⁴   Факт существования терема находит подтверждение лишь на сомнительной фотографии, изображающей «Вид дворца князей Стародубских-Ковровых в селе Рождественно». По сведениям ковровского старожила А. А. Александрова, в коллекции  которого находится фото, снимок является пересъемкой очень старой фотографии, на которой, судя по существовавшей на ней надписи, была изображена копия рисунка, снятая со старинной иконы ковровского Христорождественского собора. Если предположить, что на одной из старинных икон Христорождественского собора действительно существовал рисунок княжеского дворца, то маловероятно, чтобы о нем не знал священник собора А. Г. Радугин, прослуживший в храме пятьдесят четыре года (с 1851 по 1905 г.). Известный ревнитель старины, занимавшийся историческими изысканиями в области местной истории, А. Г. Радугин оставил нам обширную краеведческую статью «О городе Коврове» с записанными в ней старинными преданиями. По просьбе городских властей к столетнему юбилею города им была написана глубокая по содержанию историческая справка о Коврове.⁵    Ни в одной из работ священник не упомянул о рисунке на старинной иконе. В силу изложенных выше соображений, можно предположить, что рисунок на иконе, если и существовал, то появился позднее под влиянием ходившего в народе предания.

Почти двести лет село Коврово было вотчиной Суздальского Спасо-Евфимиевского монастыря. Этот факт нашел отражение и в другом предании, повествующем о том, что каменная церковь в селе была построена во времена Годунова на средства жителей  при пособии от монастыря.⁶    Вот только время постройки церкви в предании явно смещено, так как документально доказано, что каменный Христорождественский храм был воздвигнут позднее, в период между 1630 и 1700 гг.⁷  

Почти забытая легенда, о которой сейчас пойдет речь, была заново возрождена в 1973 г., когда нашла себе подтверждение. Ее герой, Иван-кузнец, сумел один не пропустить вражью силу на Клязьменский городок. Случилось то во времена монголо-татарского нашествия. Придумал кузнец и выковал металлический предмет, круглый по форме,                с четырьмя тонкими шипами. Изобретение кузнеца тогда называли «Ивановым чесноком». Хитрость его состояла в том, что как ни брось «Иванов чеснок» на землю, все равно одним шипом будет торчать к  небу. Рассыпав свои шипы по чистому полю, Иван-кузнец сорвал набег вражеской конницы: кони не прошли, а место это нападавшие посчитали заколдованным. Именно на такой «Иванов чеснок», пролежавший в земле не одно столетие, и напоролась в 1973 г. машина тракториста совхоза «Восход» Савинского района И. П. Куткина, обрабатывавшая луга в пойме реки Клязьмы.⁸    Найденный шип поставлен  на  государственный учет и хранится в экспозиции районного музея.

Теперь перейдем к тем некогда широко распространенным легендам, которые были связаны с верой в чудодейственную силу местных святынь.

Глубоко почитали в Коврове местную святыню - икону Смоленской Божией Матери, находившуюся в городском Христорождественском соборе. В 1701 г. икона уже значилась в церковной описи.⁹   По преданию, записанному А. Г. Радугиным, икона была найдена чудесно сохранившейся и нимало невредимою на пепелище деревянной дотла сгоревшей церкви села Новоселок, Нестеровки тож, бывшего в семи от Коврова и во второй половине XIX в. уже не существовавшего.

Предание не лишено документальной основы. Безусловно, достоверно существование села Нестерово, упоминание о котором встречается в документах XV-XVI вв.¹⁰    Верно и то, что сельская деервянная церковь во имя св. Георгия Победоносца сгорела дотла, по некоторым данным это произошло в середине XVII в.¹¹    Документально установлено, что в XVIII столетии село именовалось уже сельцом Новоселки.¹²  Основа Ново- свидетельствует в данном случае об образовании нового поселения, выделившегося из старого или образовавшегося на месте старого сгоревшего селения. В 1787 г. население Новоселок насчитывало пятьдесят душ мужского пола.¹³

Можно усомниться в чудодейственной силе иконы, но спасенная из горевшей церкви с. Нестерово икона действительно могла быть предана в Ковровскую церковь.

Еще одно предание, связанное с другой святыней - иконой Знамения Пресвятой Богородицы, записал М. Никольский, посетивший г. Ковров в 1862 г. М. Никольский услышал отрывочные сведения, суть которых заключалась в следующем: «В давнее время стояла на Прудке (местность в версте от станции Ковров) каменная часовня, неизвестно кем построенная; в часовне явилась икона Знамения Божией Матери. Вследствие чудесных исцелений, о которых распространился слух по окрестности, икона взята была в давние времена в соборную церковь, а подле часовни выкопали колодец, в котором по перенесении иконы, осталась целебная сила».¹⁴ Услышал М. Никольский и много рассказов о чудесных исцелениях под действием воды, взятой из святого источника, и о крестных ходах, совершавшихся в давние времена из города на Прудку в годы эпидемий. Сведения эти важны, так как рассказывают о том, что происходило в период распространения предания.

Зародившаяся легенда о явлении чудотворной иконы проявила немалую живучесть и привела к возникновению близ колодца, которому приписывали целебную силу, в 1889 г. Знаменской женской общины, просуществовавшей до 1920 г.

В настоящее время местонахождение святого колодца утеряно. Лишь в подвальном помещении центральной районной больницы, построенной в 1934 г. на территории общины, постоянно стоит  вода, которую периодически откачивают.

Зачастую хранителями стародавних преданий оказывались священники. Старинное предание об убиенном Федоре Благоверном было записано в 1722 г. со слов священника села Алексино отца Леонтия в ходе следствия о мощах благоверного князя Федора. От Коврова до Гороховца князь Федор Благоверный считался святым, ко гробу его, как ко гробу канонизированного святого, стекались со всех сторон люди, получая исцеление. Предание, рассказанное священнику бабкой, хранилось в архиве Суздальской Духовной Консистории и впервые было опубликовано в Трудах Третьего областного историко-археологического съезда в 1906 г.¹⁵

Исторически достоверным в предании является главное событие, которое легло в его основу, а именно, гибель кн. Федора в Орде. Краткое упоминание об убийстве Федора Ивановича в Орде в 1330 г. сохранила Никоновская летопись, к сожалению, без указания на его обстоятельства и причины.¹⁶  Трагическая гибель князя от рук иноверцев, бесспорно, оставила глубокий след в народном сознании. Стремление выделить его из среды простых смертных и придать ему образ «великомученика» привели к созданию причудливой легенды о кончине и погребении благоверного князя. Народная память сохранила прозвище князя Федора - Благоверный. Предание показывает, что сознательно или бессознательно личное прозвище кн. Федора связывали в народе с его мученической кончиной: «Безбожный царь Азбик того князя Федора мучил многими муками, тело его все по частям изрубил». Слова эти находят себе лишь косвенное подтверждение в том, что хан Узбек действительно применял к русским князьям этот мучительный род казни: именно так были убиты им в 139 г. тверской князь Александр Михайлович с сыном.

Следующая часть предания, вне всякого сомнения, удовлетворяет средневековую потребность в мистических откровениях: «Тело князя Федора лежало между трупами и на тело его и птица не садилась… И видя то оставшееся войско собрало тело кн. Федора и не сыскали было одного перста и хотели без того перста люди его везти на Москву, но лошади то тело не повезли и с места не сдвигнули, а они стали искать того перста и как сыскали и в гроб обще с телом положили - лошади двинулись», - и т. д.

Хотя всякие почитания памяти князя были запрещены Духовной Консисторией еще в XVIII в., имя Федора Благоверного продолжало пользоваться среди населения глубоким почитанием до пятидесятых годов прошлого столетия.

Топонимические или историко-топонимические предания, как было сказано выше, составляют самую обширную группу легенд края. Мы не ставим  цели рассмотреть все собранные  нами широко известные, неизвестные и малоизвестные предания этой группы. Им мы посвятили специальное выступление на VI Рождественских краеведческих чтениях в Коврове. Остановимся лишь на некоторых моментах.

Среди жителей д. Шeвинская (деревня Судогодского уезда, но Ковровского района) существует предание о том, что прежде укрытая за лесами и болотами деревня была разбойничьей заимкой, названной по прозвищу атамана Шеино. Легенда эта, лишенная какой бы то ни было документальной основы, находит себе лишь косвенное подтверждение в реальном существовании населенного пункта с названием Шеино¹⁷ (Юрьевский уезд) и фамилии Шеин¹⁸ (крестьянин Вязниковского уезда). Это дает право утверждать только то, что топоним Шеино по всей видимости образован от фамилии Шeин. А вот именовалась ли д. Шевинская прежде Шеино - трудно сказать. Если принять во внимание встречающиеся в документах расхождения между различными вариантами одних и тех же названий (например, д.Шилово - д. Шиловское), то можно допустить аналогию: д. Шевино - д.Шевинская. Тогда исходной формой топонима действительно могло быть Шeино.

На протяжении значительного времени в местном фольклоре был очень популярен образ разбойника. Свидетельство тому - сохранившиеся предания с разбойничьих атаманах Шеине (Судогодский уезд), Ширине (Ковровский уезд), Степане (Муромский уезд). В создании легенд о разбойниках жителей Ковровского уезда превзошли вязниковские крестьяне, пустившиеся на самые фантастические выдумки. По всему заречью Вязниковского уезда можно было слышать имя разбойника Егора по прозвищу Багор. Причудливые легенды о Егоре записал владимирский краевед Т. Г. Завотко, путешествовавший по деревням и селам губернии в начале XX столетия.¹⁹ Почвой для появления подобного рода легенд были люди разбитного образа жизни, которые занимались грабежом проезжих купцов с товарами, наводя страх на местных жителей.

Предания, даже если в них нельзя рассмотреть и крупицы правды, не бывают беспочвенными, не возникают на пустом месте. Так, в крае можно встретить несколько легенд, истолковывающих  значение того или иного топонима как простое словосочетание. По такому принципу, например, объясняют в народе значение названия села Милuново(прежде село Судогодского уезда, ныне Ковровского района). По легенде в давние времена построили в селе новую мельницу, освятили ее и произнесли: «Мели, новая!» От этой фразы будто бы и произошло название. Село Милuново, по всей видимости, получило свое имя по речке Милиновка, а последняя по мелководью. Тем не менее, в легенде нельзя видеть только продукт народной фантазии. Она может представлять собой отголосок реальной старины того далекого времени, когда что ни речка - то мельница. В Судогодской округе, например, в 1781 г. кроме казенных водяных мельниц существовало тринадцать частных ветряных.²⁰ Кроме того, мы должны помнить, что историческая действительность в преданиях находит отражение не в точности фактов, а в передаче народного подхода к изображаемому. А в легенде о мельнице оценка такого события, как строительство мельницы, прочитывается явно.

Предания на протяжении длительного времени служили и продолжают служить народу исторической информацией. Они для нас ценны как источник для исследования истории, народной идеологии и представлений о прошлом. При этом следует подчеркнуть, что ценность представляют даже те из них, которые не имеют, казалось бы, никакого фактического обоснования: ведь предания часто отражают народно-поэтический взгляд на события, составившие глубокий след в сознании той или иной общественной среды.

Ссылки:

¹ Шаганов Н. И. Стародуб или нынешний Кляземский городок. - ВГВ. - 1844. - № 33. 

² Там же. 

³ Татищев В. Н. Российская история. Т. III. - М.-Л., 1964. - С. 165. 

⁴ Радугин А. Г. О городе Коврове. - ВГВ. - 1886. - № 42, 43. 

⁵ ГАВО. Ф. 205. Оп. 1. Д. 946. Л. 130-133. 

⁶ Радугин А. Г. Указ. соч. 

⁷ Фролов Н. В. Новые факты о старом соборе // Знамя труда. - 1995. - № 134. 

⁸ Лапин Ю. М. Тайное «оружие» славян // Советский патриот. - 1973. - № 99. 

⁹ Фролов Н. В., Фролова Э. В. История старого собора. - Ковров, 1998. - С. 9. 

¹⁰ Там же. 

¹¹ Там же. 

¹² ГАВО. Ф. 417. Оп. 4. Д. 2296. Л. 1. 

¹³ Там же. 

¹⁴ Никольский М. Письма из Коврова // Московские ведомости. - 1862. - № 180, 183, 187. 

¹⁵ Труды Третьего областного историко-археологического съезда, бывшего в г. Владимире 20-26 июня 1906 г. - Владимир, 1909. - С. 1-10. 

¹⁶ Экземплярский А. В. Великие и удельные князья Северной Руси в татарский период с 1238 по 1505 г. - СПб., 1891. - Т. 2. - С. 180. 

¹⁷ ГАВО. Ф. 556. Оп. 1. Д. 470, 570, 583. 

¹⁸ Там же. Д. 1009. 

¹⁹ Аносова М. О разбойниках и людях // Маяк. - № 4, 53, 92, 96. 

²⁰ ГАВО. Ф. 81. Оп. 1. Д. 60.